Чингиз Абдуллаев - Пепел надежды

Он бережно снял с одного из гранатометов длинный женский волос. Светлый волос блондинки.

— Я же говорил, — показал он волос майору Чумбуридзе, — они слишком торопились. Гранатомет не предназначен для женщин. Это та самая женщина-убийца, которая застрелила консула.

— Тогда получается, что она ждала именно — спросил Чумбуридзе.

— Верно. Она знала, что я прилечу в Грозный. И либо здесь есть нечто такое, что нужно от меня скрыть, либо меня нужно убрать за излишнюю ретивость в Махачкале. При любом варианте она хотела убить именно меня. Светлые волосы…

Это одна из тех двух женщин, данные на которых были получены из военной контрразведки.

— Вам нужно быть осторожнее, — сказал Чумбуридзе, — кто-то целенаправленно убирает всех занятых поисками самолета.

— Кто-то заказывает им эти убийства, — хмуро возразил Дронго. — Не так важно, кто их совершает, важно — кто является заказчиком этих убийств.

— Может, вам лучше отсюда уехать? — предложил Чумбуридзе.

— Они именно этого и хотят, — задумчиво заметил Дронго. — Интересно, что в меня уже не в первый раз стреляет именно женщина. Однажды в меня уже стреляла женщина, которой удалось меня тяжело ранить. Тогда думали, что я не выживу.

— Вы хотите повторить этот печальный опыт?

— Кажется, нет. Во всяком случае, не с таким результатом. Я стал старше и мудрее. Значит, сейчас со мной труднее справиться.

Дронго вернулся к машинам. Их автомобиль сгорел полностью. Через некоторое время подъехали новые автомобили, и они сели в них, чтобы проехать в Министерство внутренних дел Чечни.

В самом министерстве царила почти фронтовая обстановка. После окончания войны Чечня оказалась наводнена оружием, боеприпасами и массой неустроенных, озлобленных людей, потерявших свои семьи или близких. Они ничего не умели делать, только воевать. И это была самая большая проблема чеченских властей.

Нужно было обустраивать всю эту массу вооруженных людей, найти им работу, обеспечить оставшиеся почти без средств к существованию семьи.

В этих условиях участились похищения людей с целью выкупа. Никаких других источников существования у людей часто просто не было. Экономика была полностью разрушена во время войны. Тысячи людей не имели крыши над головой, а те, кто имел, часто обходились без света, воды, тепла. Это была другая жизнь, другие обычаи, другие нравы, зачастую не понимаемые в Москве, а потому чужие и враждебные официальным властям, На встрече с министром внутренних дел Чечни Чумбуридзе и Дронго интересовали только сведения о пропавшем самолете. Ничего нового министр сообщить не мог. Самолет не приземлялся Грозном и не садился нигде поблизости.

Собственно, в других местах такой самолет, как «Боинг-737», и не мог сесть.

Только в аэропорту Грозного, но там он не появлялся. Если бы авария произошла где-нибудь рядом, они бы знали об этом. Однако ничего подобного не было.

Министр не мог отвечать за самолеты, которые пролетали над Чечней. У них просто не было радаров, способных следить за самолетами, летящими на высоте десяти километров.

Но министр был твердо убежден, что самолет и не мог дотянуть до Чечни.

Если российские радары засекли самолет у побережья Каспийского моря, где он упал, то лайнер не мог дотянуть до Чечни, это было ясно и без его пояснений.

Когда разговор закончился, Чумбуридзе и Дронго вышли из кабинета. Оба понимали, что министр прав. Однако в Чечне могли что-то слышать о гибели «Боинга». Но министр твердо сказал, что никаких известий о погибшем самолете в Грозный не поступало.

— Нужно вернуться в аэропорт и проверить, какие самолеты вылетали отсюда в последние две недели, — предложил Дронго. — Может быть, сам министр не знает, что там происходит.

— Вы думаете, кто-то доставил сюда груз и вывез его отсюда тайком? — спросил Чумбуридзе. — Нет, такого быть не может. Мы ведь знаем в СБК, какой груз предположительно мог находиться в самолете. Я поэтому и пытался узнать у вас.

— Но вы не говорили, что знаете.

— А вы не сказали, что находилось в самолете! — улыбнулся Чумбуридзе.

В аэропорту выяснилось, что ни один самолет не мог взлететь и сесть без разрешения представителей местных властей. Руководство аэропорта не имело права самостоятельно давать разрешение на какие-либо посадки.

— Что будем делать? — спросил разочарованный Чумбуридзе.

— Нужно выехать к границе Чечни с Дагестаном, побывать в нескольких пограничных селах. Попросим у министра машину и поедем на границу. Возможно, там что-нибудь слышали про этот самолет.

В этот момент зазвонил мобильный телефон Чумбуридзе.

— Слушаю вас.

— Чумбуридзе, передайте Дронго, что мы знаем имя женщины, которая убила консула в Махачкале, — услышал Георгий тревожный голос Максимова. — По нашим данным, Вахтрамяэ недавно погибла в автомобильной катастрофе. Это могла быть только Инга Ольшанские. Ты меня слышишь? Она была снайпером во время чеченской войны. Настоящий профессиональный убийца. Пусть он знает.

— Понятно, — уныло ответил майор. — Она стреляла в нашу машину из гранатомета, как только мы приехали сюда.

— Почему не сообщил?

— Это случилось два часа назад. Просто не успел.

— Что думаете делать?

— Дронго предложил выехать на границу Чечни с Дагестаном и проверить несколько пограничных селений. Возможно, там слышали что-нибудь об упавшем самолете.

— Проверяйте. Но помните, что завтра последний день. Послезавтра вы должны уехать из этого района. Я выпросил для вас только два дня.

— Хорошо. — Майор убрал телефон и сказал Дронго:

— Они знают имя убийцы. Это Инга Ольшанские. Если она в Чечне, нам ее все равно не выдадут. Она сражалась против российских войск во время войны.

— Ничего, — подвел итог Дронго, — зато, когда в меня будут стрелять в следующий раз, я хоть буду знать имя своего убийцы.

Глава 32

В полдень колонна въехала в поселок Октябрьский. Это был небольшой поселок на границе с Чечней. Здесь жило не больше двухсот человек, в основном старики и старухи. По всему поселку стояли пустые дома с выбитыми окнами. Из трехсот домов две трети пустовали. Здесь когда-то было отделение колхоза имени Сталина. Колхоз переименовали после пятьдесят шестого года в колхоз имени XX съезда КПСС. В шестидесятые — семидесятые годы он был довольно зажиточным.

Затем началось укрупнение колхозов, основная дорога была перенесена в другую сторону, ферма, на которой работали большинство жителей поселка, закрылась.

Постепенно отсюда стала уезжать молодежь.

Вскоре закрыли и неперспективную школу. Отток Молодых уже невозможно было остановить. После развала страны и образования независимой от федеральных властей Чечни отсюда стали убегать целые семьи. Во время войны поселок почти вымер, и теперь в нем оставались лишь самые стойкие и самые обездоленные, которым просто некуда было бежать.

К остановившимся машинам сбежались несколько ребятишек, живущих со своими дедушками и бабушками. Высоченко приказал выставить охрану, хотя видел, как устали его люди. В каждой машине находилось не более двух человек, если не считать его собственного джипа и идущей впереди машины разведчиков. Водители, сменявшие друг друга через каждые пять-шесть часов, здорово уставали. Он понимал, что взять с собой такой маленький отряд было непростительной ошибкой, но он хотел избежать риска. Теперь стало ясно, что он ошибался.

Его боевики устало сидели на полу в одном из пустых домов, когда Высоченко подозвал к себе Казбека.

— Что будем делать? — спросил он. — Ребята не дотянут до твоего самолета. Все достается очень трудно. Нужно, чтобы в машинах было хотя бы по три человека.

— Да, — согласился Казбек, — но грузовики бросать нельзя, иначе мы не сможем ничего вывезти. На одном лебедка, на других двух оружие. Мы можем от него избавиться, но мы не знаем, что будет в самолете.

— В последней машине у нас два человека, — напомнил Высоченко, — а у тебя четверо. Давай я возьму двоих ребят у тебя и дам своего водителя. Пусть пересядут в грузовики. Тогда в грузовиках будет по три человека, а в трех джипах по два. Пойми, у нас нет другого выхода.

— Мне нужно, чтобы в нашей машине сидели хотя бы три человека, — возразил Казбек. — Если сяду за руль, то не смогу вести колонну.

— Что делать?

— Меняй людей, — согласился Казбек, — заменяй уставших. Но смотри, чтобы машины вели водители, которые не заснут, иначе мы не доедем до места назначения.

— Это я и без тебя знаю, — отмахнулся Высоченко.

Он тяжело поднялся и пошел к машинам. Три грузовика и три джипа стояли перед ним. Он обошел машины, остановился, устало прислонившись к последнему джипу, где лежало тело Валеры Измайлова. Высоченко долго смотрел на убитого.