Чингиз Абдуллаев - Всегда вчерашнее завтра

— Он еще и дурно воспитан, — заметил Маир.

— Там Семенов, — с диким выражением на лице прошептал Потапчук, показывая на окно. — Он только что прошел мимо нашей гостиницы.

Дронго выскочил из-за своего столика и бросился к выходу.

Глава 26

Алексеев сидел над документами уже третий день. Не осталось никаких сомнений, что погибший в баре молодой парень просто отвлекал внимание от настоящего резидента литовской разведки, который в это время, видимо, находился за одним из соседних столиков. Уже третий день все сотрудники ФСБ, принимавшие участие в операции, добросовестно вспоминали обстоятельства дела, вычерчивая расположение столиков и сидевших за ними людей.

И уже третий день они пытались вычислить, кто именно мог быть «гостем» из соседнего маленького государства, так бесцеремонно вмешивающегося во внутренние дела своего большого соседа.

К вечеру приехал Иевлев. Его собственная организация была еще более заинтересована в получении документов группы Савельева, надеясь на противостоянии с молодой литовской разведкой получить нужную информацию об исчезнувших бумагах.

— У вас есть новые сведения? — спросил Иевлев, входя в кабинет.

— Пока топчемся на месте, — угрюмо ответил Алексеев, кивнув на лежащую перед ним план-схему бара. — Пока ничего нет. Хотя уже ясно, что в баре находилось по крайней мере четверо-пятеро посетителей и один из них вполне мог оказаться посланцем прибалтов.

— Совсем зарвались ребята, — беззлобно заметил Иевлев. — Работают уже на нашей территории. Вы представляете, чтобы коста-риканская или гондурасская разведка посмела бы спланировать нечто подобное в США? Американцы размазали бы их по стене. А мы сидим и вычисляем, кто мог быть их резидентом.

— Они считают, что у них достаточно оснований нас бояться, — ради справедливости сказал Алексеев. — Американцы не планируют присоединить к себе Коста-Рику, а наша Дума все время выступает с призывами к объединению бывших республик.

— И вы, контрразведчик, оправдываете их действия? — удивился Иевлев.

— Нет, просто пытаюсь понять. Вам ведь документы группы Савельева тоже нужны не для архива.

— Для опытного сотрудника у вас довольно либеральные взгляды, — мягко заметил Иевлев. — Вам не тяжело с вашими коллегами?

— Когда как. Вы не сказали о ваших новостях.

— Наш сотрудник вылетел в Берлин и нашел там брата Савельева. Тот оказался бывшим летчиком, служившим ранее в Западной группе войск в Германии. Но он категорически отказывается от своего двоюродного брата, уверяя, что не видел его много лет. Все попытки нашего сотрудника ни к чему не привели. Он просто не стал с ним разговаривать. А показания вашего Сарычева мы, конечно, ему не могли предъявить. Формально мы вообще ничего не можем сделать. Ведь он гражданин Германии. И ни в чем не обвиняется. А заставить его давать показания против своего двоюродного брата мы просто не вправе.

— Ясно, — разочарованно подвел итог Алексеев, — значит, и здесь полный провал.

— Не совсем, — сказал Иевлев, — как раз наоборот. Нам удалось выйти на очень перспективный канал связи.

— В каком смысле? Он вам все-таки что-то рассказал?

— Нет. Он ничего не сказал. Но два дня назад в наше марсельское консульство позвонил незнакомец. Он позвонил по обычному телефону на квартиру консула, попросив сообщить в Службу внешней разведки об имеющихся у него документах, которые нас могут заинтересовать. На вопрос консула, какие именно документы, незнакомец сказал, что это документы группы Савельева. Вы что-нибудь понимаете?

Алексеев оторвался от стола, ошеломленно посмотрел на Иевлева.

— Документы группы Савельева? — переспросил он растерянно.

— Да, так и сказал. Консул успел записать разговор на пленку и переслал нам ее вчера из Марселя. Оттуда сейчас летают самолеты один раз в неделю. Мы же отправили ее на исследование, но пока результатов нет.

— И что вы намерены делать?

— Позвонивший вчера предложил встретиться в Сен-Тропезе через два дня в отеле «Библос». Я думаю отправиться туда завтрашним рейсом в Париж и уже оттуда перелететь в Марсель или Ниццу, чтобы добраться до Сен-Тропеза.

— Почему они назначают свидание в столь экзотических местах? — пробормотал Алексеев. — Никогда не слышал о таком городе. — Это на Лазурном берегу, во Франции. Там все города рядом — Канны, Ницца, Сен-Тропез, чуть дальше Монте-Карло.

— О других городах я немного слышал. В Каннах, кажется, проводится кинофестиваль, в Монако есть казино. А в Ницце любили отдыхать российские дворяне. На этом мои познания о южном побережье Франции полностью исчерпаны;

— И тем не менее документы именно там, — задумчиво сказал Иевлев. — Наша лаборатория сегодня обещала дать ответ, стараются идентифицировать голос с одним из тех, кого мы подозреваем в этом звонке. Пока ясно только одно: это не Савельев. Его голос мы уже имеем на пленке. Возможно, это майор Семенов.

— В некоторых документах Семенов проходит как подполковник, — вспомнил Алексеев.

— Верно. Ему присвоили звание, но формально подтвердить не успели.

Считалось, что он погиб, однако запись в его личном деле пунктуальные кадровики все-таки сделали. Я надеюсь многое узнать во время поездки во Францию.

— Это довольно опасная командировка, — нахмурился Алексеев. — Непонятно, кто это мог быть и откуда он узнал о документах группы Савельева.

— Кто бы он ни был, мы обязаны отреагировать, — возразил Иевлев, — эти документы представляют для нас исключительную ценность. Там собственноручные расписки бывших «агентов центрального подчинения». Сейчас, когда Литва хочет вступить в НАТО, это становится особенно важно. Речь идет фактически о безопасности нашей страны.

— Значит, вы собираетесь вылететь утренним рейсом Аэрофлота. Мы постараемся сегодня ночью закончить схему. За одним из столиков, к которому подошли наши сотрудники, сидел лысоватый мужчина лет сорока, грузный, крупный, широкоплечий. Он вел себя слишком спокойно, и его запомнили сразу несколько наших сотрудников.

— Вы составили его фоторобот? — уточнил Иевлев.

— Примерный. Хотя должен сказать, у него очень запоминающаяся внешность, крупные черты лица. Но он не похож на прибалта. Скорее кавказский тип или средиземноморский — итальянец, испанец, португалец. Но я вспомнил о караимах и татарах в Литве и решил проверить и этого человека. Логично рассуждая, литовцы необязательно пришлют к нам высокого блондина или шатена, говорящего с характерным прибалтийским акцентом. Они вполне могли прислать кого-то другого.

— Где его портрет? — спросил Иевлев.

— Вот здесь, среди бумаг. — Алексеев взял со стола предполагаемый портрет незнакомца.

Иевлев посмотрел на него. В его глазах отразилось такое удивление, что Алексеев и сам еще раз посмотрел на портрет.

— Вы знаете этого человека? — спросил он, уже зная ответ на свой вопрос.

— Вы его тоже знаете, — сказал Иевлев. — Посмотрите внимательнее, неужели не узнаете? О его расследованиях знает весь мир.

— Не может быть! — растерянно сказал полковник, поняв в этот миг, что допустил еще одну большую ошибку. — Этого просто не может быть!

— И тем не менее это он. Дронго. Та самая птичка, которая может устроить нам очень крупные неприятности.

— Дронго, — задыхаясь, повторил Алексеев, — опять он. Вы думаете, этот человек работает на литовскую разведку? Невероятно.

— И тем не менее. Таких совпадений не бывает, полковник. Он находился в баре в тот момент, когда там сидел Сарычев, приехавший для встречи с представителем литовской стороны. Думаю, его купили, заплатив большую сумму. Я слышал, в последние годы он стал наемником и работает за большие гонорары.

Вполне возможно, польстился на деньги.

— Вы сами верите в это? — мрачно осведомился Алексеев. Он поднял трубку и потребовал:

— Срочно соедините меня с Владимиром Владимировичем. Да, прямо сейчас. Это его бывший связной, — пояснил полковник.

— Думаете, он в курсе?

— Во всяком случае, я постараюсь выпотрошить из него все, что он знает. Но как мог Дронго работать на другую разведку? Неужели он стал их резидентом?

— Факты упрямая вещь, полковник, — процедил Иевлев, — но мы пока не знаем, кто звонил нам в Марселе. Возможно, сам Дронго, затеявший свою игру. Он любит устраивать невероятные вещи, выступая в одиночку против большой команды. Это типичный стиль Дронго.

— Черт бы побрал вашего Дронго, — в сердцах заметил Алексеев, — у нормальных людей имеются имена и фамилии. А у этого кличка, как у блатного пахана. Почему он не любит называться своим настоящим именем?

— Старая привычка профессионалов. Эту кличку ему дали, когда он работал в ООН, и с тех пор он так к ней привык, что не любит, когда его называют по имени. Большинство людей так никогда и не узнают его настоящего имени, — пояснил Иевлев.