Сергей Донской - Дай умереть другим

На этот раз хэтчбек остановился возле двухэтажного здания с вывеской «Фитнес-клуб «Первая Леди». Здесь было припарковано несколько иномарок, ухоженных не хуже, чем дамочки, которых они возили. Мужчины, владевшие теми и другими, явно знали толк в женщинах и машинах.

– Как бы Алан не побежал в милицию, – развивал тему Костечкин, когда Светлана скрылась за дверью фитнес-клуба.

Ему хотелось услышать что-нибудь определенное о местонахождении Ленкиного супруга. Например, что он командирован на Кудыкину гору, где застрял по самые помидоры, и вернется не раньше, чем рак безошибочно насвистит мелодию девятнадцатой симфонии Бетховена.

Громов залез в карман, достал оттуда пятисотенную купюру и сунул ее Костечкину со словами:

– Держи. Купишь в универсаме две упаковки «Динамита» или «Рэд булл».

– Пиво – это хорошо, – одобрил Костечкин, азартно шмыгнув носом.

– Это не пиво, а специальные энергетические напитки для дальнобойщиков, – пояснил Громов. – Чтобы в сон не клонило и бодрости не убавлялось. Про пресловутые «кремлевские таблетки» слыхать доводилось?

– Слыхать – слышал, а пробовать – не пробовал.

– Так вот, эти напитки даже эффективнее. Но покупать их следует только в дорогих магазинах, иначе обязательно на какую-нибудь туфту нарвешься.

– Знаем, ученые, – сказал Костечкин. – В нашей общаге каждый месяц кто-нибудь от водки паленой загибается. Вот однажды Воропаев с Чернышом взяли в ларьке…

Громов наклонился, чтобы распахнуть дверцу со стороны спутника, и попросил:

– Не надо развлекать меня пустопорожней болтовней, Андрюша. Ты ведь не ведущий радиопередачи.

Костечкин захлопнул рот и покинул машину с максимальным достоинством, которое позволяло ему простреленное плечо. Против того, что Громов не делает скидок на его ранение, он не возражал, ему даже нравилось, что с ним обращаются как с равным. Но когда тебя обрывают на полуслове, это всегда обидно. Даже если это делает человек, которого ты начал уважать еще до того, как хорошенько узнал.

Возвратился из магазина Костечкин с надменным видом испанского гранда. Выгрузив затянутые в пленку банки на заднее сиденье, он уселся на свое место и приготовился молчать хоть целую вечность, если потребуется. Но Громов первым обратился к нему как ни в чем не бывало:

– Ты хотел знать, где сейчас находится Алан, помнишь?

– На склероз не жалуюсь, – ответил Костечкин. Его подбородок задрался при этом на пару сантиметров выше.

– В лучшем случае мой зятек попал в травматологическое отделение, – продолжал Громов. – В худшем – мы его больше никогда не увидим…

– Если так, – сказал Костечкин, – то этот вариант для меня вовсе не худший, а как раз самый лучший. Хотя больница – это тоже неплохо.

– И ты не спросишь, что с ним приключилось?

– А вы разве скажете правду?

– Нет, – скупо улыбнулся Громов.

– Ну, так и нечего болтать попусту. Вы не радиослушатель, а я не ведущий. – Расквитавшись со спутником, Костечкин расплылся в торжествующей улыбке и тут же непоследовательно предложил: – Хотите анекдот расскажу?

Громов покачал головой:

– Не люблю я анекдоты.

– Как? – изумился Костечкин. – Почему?

– Когда тебе их рассказывают, нужно обязательно хохотать или хотя бы улыбаться до ушей. А ведь бывает так, что анекдот тебе не нравится, или ты его давно слышал, или у тебя просто настроение ни к черту… Впрочем, – Громов бросил взгляд на отражение розовой машины, стоящей позади, – один я тебе, пожалуй, расскажу. Хочешь?

– Давайте.

– Тогда слушай. Звонок в дверь. Мужик открывает, а на пороге фигура в саване стоит, с косой.

Костечкин, предвидя неожиданную развязку, нетерпеливо хохотнул. Громов, продолжая смотреть в зеркальце заднего обзора, перешел к сути:

– «Ты кто?» – спрашиват мужик. «Я смерть твоя», – отвечает гостья. «И что?» – «Да вот, собственно говоря, и все».

– Ну? – насторожился Костечкин. Он знал массу анекдотов, но этот явно не укладывался в привычные рамки. – А дальше?

– А дальше ничего, – ответил Громов, включая зажигание. – Это, собственно говоря, и все, ты же слышал. Конец.

– Не смешно.

– Да, веселого мало. Но так уж устроен мир. Ты сидишь дома с приятелями, анекдоты травишь, а тебя тем временем подкарауливает смерть.

Пропустив хэтчбек вперед, Громов тронул машину с места и пристроился позади, соблюдая дистанцию.

– А зачем мы эту телку пасем? – полюбопытствовал Костечкин, которому вдруг расхотелось рассказывать анекдоты.

– Это жена господина Зинчука, – сообщил Громов, когда прикурил сигарету. – Гений всевозможных финансовых махинаций, в одной из которых он использовал мою дочь. В результате Зинчук неплохо обогатился, а Ленка попала в беду.

Нежный цвет редкостной иномарки перестал радовать взгляд Костечкина. Нахмурившись, он спросил:

– Значит, теперь пришел черед Зинчука дверь открывать?

– Какую дверь? – рассеянно спросил Громов.

– Ту, что между прошлым и будущим. Ну, за которой смерть стоит.

– Ах, вот ты о чем… Нет, Андрюша, думаю, до этого дело не дойдет.

– А до чего дойдет? – не отставал Костечкин.

Перестраиваясь в левый ряд, Громов спокойно произнес:

– Я выберу удобный момент и похищу молодую жену господина Зинчука, а потом потребую у него выкуп. Те самые полтора миллиона долларов, из-за которых все началось. Думаю, это будет не очень этично, но зато справедливо. Отчасти.

– Чем богаче человек, – заметил Костечкин, – тем неохотнее он расстается с деньгами. Вы уверены, что Зинчук заплатит выкуп за свою жену? Если он при деньгах, то он таких знаете сколько набрать может? Целый гарем.

– Говорят, ему дорога именно Светлана, – откликнулся Громов. – Она похожа на покойную дочь Зинчука, поэтому он в ней души не чает. Хотя, конечно, от людей этой категории всякого ожидать можно.

– Вот именно, – загорячился лейтенант. – Давайте лучше самого Зинчука умыкнем. Это самое ценное, что у него есть. Он собственной персоной, собой горячо любимый и обожаемый.

– Там видно будет. Сегодня у нас вторник, до назначенного срока целых шестьдесят три часа. – Помолчав, Громов добавил: – Но тебе совсем не обязательно вляпываться в историю с похищением, Андрюша. Достаточно будет подстраховывать меня, на всякий случай.

– Это значит держаться в стороне?

– Это значит быть готовым прийти на помощь.

– А я уже пришел, – заявил Костечкин, – на помощь. И если я сейчас буду сидеть сложа руки, то как я потом Лене в глаза смотреть стану?

Громов бросил на него быстрый косой взгляд и, помолчав немного, неожиданно признался:

– Моя дочь – не тот человек, которого я мог бы рекомендовать мужчине для знакомства и приятного времяпрепровождения. Характер у нее не сахар. Я бы даже сказал, что опаснее похищать людей среди бела дня, чем слишком близко сходиться с Ленкой.

– Вы говорите о ней, как о какой-то тигрице, – усмехнулся Костечкин.

– Ты знаешь много отличий тигрицы от женщины? – поинтересовался Громов с непроницаемым выражением лица.

Вопрос поставил лейтенанта в тупик. Пояснять, что у женщин не бывает когтей, клыков и полосатого хвоста, было как-то несерьезно, по-детски. А иные доводы почему-то не приходили в голову. И пока он подыскивал какие-нибудь веские возражения, Громов сказал:

– Есть женщины, которые привыкают к своим мужчинам, однако жить с ними все равно что находиться в клетке с дикой кошкой. Уцелеть, конечно, можно, но для этого приходится постоянно быть настороже. Нравится тебе такая перспектива, Андрюша?

– Нравится, – решительно заявил Костечкин.

– Ну-ну…

Громов плавно вырулил на стоянку перед небольшим магазинчиком, владелец которого по неизвестной причине выдавал его за супермаркет. Название у магазинчика тоже было не ахти – «Обжора», но изящная супруга Зинчука решила отовариться именно здесь, а причины такого странного выбора интересовали Громова меньше всего.

– Смотри, – сказал он спутнику, – она взяла с собой своего телохранителя. Пожалуй, более удобного случая не представится.

– Удобный случай? – Костечкин с сомнением посмотрел на гиганта, сопровождавшего Светлану, и покачал головой. Перед входом в магазин было почти безлюдно, но справиться с детиной двухметрового роста, который наверняка вооружен, не так-то просто. Долгое и хлопотливое занятие, которое привлечет к себе внимание благодарной публики.

Громов усмехнулся:

– Не бери дурного в голову, Андрюша. Эта фифа загрузит своего охранника под завязку, вот увидишь. Руки у него будут заняты, внимание сосредоточено на том, как бы не поскользнуться на мокрой брусчатке. Я уложу его за пару секунд. А ты пересаживайся назад, будешь опекать нашу пленницу.

– Понял. – Костечкин на всякий случай потрогал рукоятку своего пистолета и деловито спросил: – Если вдруг охранник окажется чересчур шустрым, мне подключаться?