Чингиз Абдуллаев - Рассудок маньяка

По залу прокатился громкий смех.

— Нет, — сказал Климов, — тискать никого не будут. Просто осмотрят одежду. Каждого. И мужчин, и женщин. Но пять человек должны остаться в институте, пока мы не закончим допрос. У Михаила Михайловича есть их фамилии.

— Они уже наверху, в приемной, — шепотом сообщил Сыркин, — их здесь все равно нет. Никого, кроме Носова.

— Значит, оставите и его, — напомнил Климов. — До свидания, — громко попрощался он со всеми. А одного из своих сотрудников попросил:

— Встанете в проходной и будете тщательно проверять каждого выходящего. Каждого. Мужчину и женщину. Внимательно смотрите на их одежду. Если у кого-нибудь будет хотя бы маленькое красное пятнышко, сразу отсекай и не выпускай. Ты меня понял?

— Понял, — поспешил заверить подчиненный.

Климов был следователем по особо важным делам, а в состав его группы входило несколько сотрудников прокуратуры, которых прикрепили к нему на эту операцию.

— Привезли троих, которые успели выйти из института, — сказал Левитин, — они все в прежней одежде, — я пойду и поговорю с каждым. Может, убийца как раз среди них.

— Да, — вздохнул Климов, — если бы… Он повернулся к Дронго:

— Вы пойдете со мной или хотите помочь полковнику?

Дронго усмехнулся, поняв скрытую иронию.

— Нет, — сказал он, — помогать полковнику я не могу. Он такой опытный специалист. Лучше я пойду с вами. Да и вряд ли трое случайно вышедших в момент убийства людей были убийцами. Тот, судя по почерку, не стал бы себя так глупо выдавать, бросаясь к выходу сразу после убийства. Скорее всего убийца бросил халат в ведро и побежал к себе в кабинет, чтобы спрятаться и тщательно осмотреть одежду.

Они вошли в кабину лифта. Сыркин поспешил за ними.

— Пять человек, — Климов посмотрел на часы. — Если на каждого, еще по полчаса, то закончим не раньше полуночи. Я думаю, может, позвать их всех пятерых? В конце концов, вопросы мы всем задаем одни и те же. Иначе мы просто не успеем.

— Правильно, — согласился Дронго, — это разумно.

— Завтра все равно мы будем допрашивать их по одному, — устало сообщил следователь, — каждого.

Они вышли в коридор четвертого этажа и увидели, что дверь в приемной открыта. В приемной, кроме оставленных четверых мужчин, находилась и Моисеева, нервно курившая сигарету.

— Вы намерены по-прежнему чинить свой произвол? — спросила она.

— Нет. Мы уже отпустили всех ваших сотрудников.

— Это тоже наши сотрудники, — показала на задержанную четверку Елена Витальевна. — Вам не кажется, что нужно отпускать всех, а не проводить непонятную дискриминацию?

— Не кажется — решительно ответил Климов. — Кстати, вы тоже можете быть свободны. Остальные останутся здесь столько, сколько будут нужны нам в интересах следствия.

— Я замещаю Сергея Алексеевича на случай его болезни, — объяснила Моисеева, — и не уйду никуда, пока все наши сотрудники и ваша группа не покинут территории института. Здесь не полигон для ваших испытаний.

— Не будем спорить, — попросил Климов, — У вас в институте случилось два убийства, в ваших интересах, чтобы мы поскорее нашли убийцу. Неужели вам это не понятно? Или вы хотите, чтобы обязательно убили кого-то еще?

— Не нужно меня пугать, — нервно сказала Елена Витальевна, судорожным движением потушив сигарету.

Она явно нервничала. Второе убийство подряд выбило ее из колеи. Она не просто нервничает, подумал Дронго. Она боится, но не хочет признаваться в этом. И за ее напускной строгостью и злым голосом скрывается страх одинокой женщины. Она еще сегодня разговаривала с погибшей, и убийство Ольги вызвало у нее очевидный эмоциональный срыв.

В приемной Фортаков сидел на диване. Коренев пил воду, судорожно глотая и глядя на всех ошалелыми глазами. Алексанян мрачно ходил по ковролину, который покрывал приемную, стараясь соблюдать некую закономерность — обходил красную полосу. Шенько дымил сигаретой, стоя у окна, недалеко от Моисеевой.

— Господа, — обратился сразу ко всем Климов, — я прошу вас, всех четверых, пройти в кабинет Михаила Михайловича. Полагаю, мы вас долго не задержим.

Все молча вышли в коридор. Сыркин последовал за ними. Когда мужчины вышли, Климов посмотрел на Моисееву и, заметив ее замешательство, спросил:

— Вы хотите мне что-то сказать?

— Да, — чуть смутилась она, — то есть нет… Хотя, возможно, что сейчас лучшее время. Как она погибла?

— От удара острым предметом.

— Каким предметом?

— Предположительно скальпелем. Или ножом. Очень острым ножом, пока трудно судить.

— Я знаю, чем ее убили, — нервно произнесла она, снова доставая сигареты. — Знаете? — спокойно спросил Климов. — И чем же?

— Это такая удлиненная пика. У нас ее называют «ручкой». Она изготовлена из высокопрочной стали для работы в лаборатории технического отдела. Она пропала вчера в техническом отделе. «Ручка» использовалась для чистки печи. Очень острая и длинная палочка, вытянутая, чтобы проходить сквозь решетку. Как скальпель, только толще и длиннее. Мне сегодня сообщили о пропаже, но я не придала этому значения.

— У кого она обычно находилась? За кем-то конкретно была закреплена?

— Нет. Просто была в лаборатории. Обычно ею пользовался Алексанян, но случалось, брали и Другие. Мы еще вчьра посмеялись, кому она могла понадобиться. Вот и понадобилась, — вздохнула женщина.

— У вас есть еще один такой экземпляр?

— Есть еще один. Их сделали нам на заказ в прошлом году.

— Вы можете нам ее принести?

— Конечно. Она сейчас в техотделе. Мне нужно только взять ключи от лаборатории. Обычно они у Зинкова или у Григорьева, его заместителя.

— Как позвонить на проходную по внутреннему телефону? — быстро спросил Климов.

— Шесть двадцать три.

Он подошел к телефону, набрал номер, попросил позвать кого-то из сотрудников прокуратуры, стоявшего у проходной. Дождавшись, когда его сотрудник снимет трубку, он попросил взять у Зинкова ключи от лаборатории для Елены Витальевны. Затем положил трубку.

— Спасибо, — сказал он, — вы нам очень помогли.

— Она… как вы считаете, она мучилась?

— Не знаю. Но боль чувствовала. Однако наш эксперт считает, что она сразу умерла. Слишком тяжелые ранения.

— Какое несчастье, — пробормотала Моисеева, — вы знаете, ее не очень любили в институте. Красивая, длинноногая, вызывающе одевалась…

— И вы не любили? — спросил Климов.

— И я не любила, — согласилась профессор, — но такого… Мне казалось, что случившееся с Хохловой, этот тяжелый кошмар, этот ужас никогда не повторится. И вот сейчас опять. Не знаю, не знаю, что думать. Просто не знаю…

Она потушила вторую недокуренную сигарету. Жест был почти неврастенический. Убийство на нее сильно подействовало.

— Извините меня, — вдруг сказала она, — я иногда срываюсь.

— Ничего, — Климов понял ее состояние, — ничего страшного.

Он повернулся и вышел из комнаты. Дронго подошел к Моисеевой.

— Поезжайте домой, Елена Витальевна, — предложил он, — если хотите, я подвезу вас. Уже поздно.

— Нет, — слабо улыбнулась она, — у меня есть служебная машина. Спасибо вам.

Дронго кивнул на прощание профессору и вышел из приемной. Все вызванные на допрос расселись на стульях, стоявших в кабинете у стены. Носова пока не было. Но остальные четверо сидели, ожидая вопросов. Климов прошел к своему стулу. На место Сыркина, где сидел Левитин, он принципиально не стал садиться. Дронго устроился в углу, на своем обычном месте. Сыркин сел рядом с ним.

— Вы все знаете, что случилось, — сказал Климов. — Не стану скрывать, что положение очень сложное. Не буду также утаивать, что главные подозреваемые — сотрудники технического отдела, двух сотрудниц которого убили с такой жестокостью. Поэтому я прошу вас всех сосредоточиться и вспомнить все детали сегодняшнего дня. Может быть, есть нечто такое, что указывало бы на убийцу. Все, что вы слышали или видели. Убийца убивает. Убивает и безнаказанно ходит на свободе. У нас один выход — найти убийцу и пресечь страшную цепь преступлений. Все подавленно молчали.

— Что с вашей рукой? — спросил вдруг Климов у Шенько, увидев повязку на его руке. — Что случилось?

— Порезался, — объяснил тот, — еще днем. Оля и мне сделала перевязку. Вот ваш коллега сидит, он может подтвердить.

Климов посмотрел на Дронго, и тот кивнул, подтверждая сказанное.

— Где вы были, когда узнали об убийстве? — спросил следователь у Шенько.

— Пришел в главное здание, чтобы увидеть Елену Витальевну. Днем я приносил ей наши данные, и она осталась недовольна.

— Увидели?

— Нет. Я только поднялся на этаж, когда раздались крики и все побежали в сторону душевой. Я побежал вместе со всеми, а уж потом вернулся в технический отдел, где застал вашего коллегу и Алексаняна.

— Да, — подтвердил Алексанян, — все так и было.

— Ключи от лаборатории хранятся только у Зинкова и Григорьева?