Чингиз Абдуллаев - В ожидании апокалипсиса

— Спасибо, не надо. Я уже позвонил в другую гостиницу.

Эльдар вышел из ванной.

— В твоем баре есть что-нибудь кроме шампанского?

— Конечно.

— Ну, доставай наконец, а то я умру от жажды.

— Я всегда подозревал, что дипломаты — потенциальные пьяницы, — улыбнулся Дронго.

— А я всегда знал, что разведчики — скупердяи, — парировал Эльдар, — доставай виски.

Пить они закончили в пятом часу утра, когда Эльдар собрался ехать домой. Дронго, всегда старавшийся не перебарщивать, где-то в половине четвертого понял, что за приятелем ему не угнаться, и бросил пить. Бывший одноклассник доканчивал бутылку в одиночестве.

Его автомобиль по просьбе Дронго припарковали в гараж отеля, а самого Эльдара он посадил в такси.

И только вернувшись в номер, вдруг почувствовал, как болит голова. Дронго включил горячую воду, почти кипяток и целых полчаса принимал ванну. После чего встал под холодный душ. Голова стала ясной, но усталость не прошла.

В четверть шестого утра он вышел из отеля и, пройдя две улицы, взял такси. Доехав до старого города, отпустил машину у отеля «Виста» и поймал другую. Теперь он направлялся в Бруклин.

Ровно в шесть пятнадцать утра Дронго подъехал к ресторану на Оушн-авеню, где его терпеливо ждал Любарский, сидевший в своем автомобиле. Он отпустил такси и, перейдя улицу, сел в машину связного.

— Доброе утро. Вы достали пистолет?

— Достал. Это так опасно, — запричитал Любарский.

— Переживать будете потом. В нашей разведке появилась уйма идиотов, которые не могут нормально анализировать ситуации. Поэтому все нужно решать на месте лично. Я думаю, что докладывать об этом в Центр не нужно.

— Вы убьете его? — с ужасом спросил Любарский.

— Я похож на убийцу? — строгим тоном отозвался Дронго.

— Нет, нет, конечно. Вообще вы какой-то странный агент. Хотя это первое мое серьезное дело. Но такое…

Дронго хорошо понимал его состояние. Конечно, Любарскому не верили. Резидент внешней разведки в Нью-Йорке считал его слишком незаметной фигурой, чтобы внимательно выслушать его. А тем более когда речь шла о Бетельмане, подозрительном еврее, имеющем брата-миллионера в Англии, связанного с английской контрразведкой. По замыслу организаторов операции, кроме Дронго, знавшего лишь в общих чертах главную стратегическую цель, только Любарский был отчасти посвящен в детали. Но и он искренне считал, что новая российская разведка хочет завербовать Бетельмана, не предполагая, что тот будет лишь подсадной уткой для ареста Дронго.

Любарский не ведал и не имел права знать, что Дронго проведет беседу с его протеже нарочито грубо, провоцируя Бетельмана, который должен бежать в Англию. У того была готова виза и разрешение на въезд в Великобританию. Там действительно жил его брат-миллионер, долгие годы сотрудничавший с английской контрразведкой. Расчет строился на том, что напуганный Семен Бетельман расскажет все своему брату, а тот — английской контрразведке. И когда через пять дней Дронго захочет встретиться с Бетельманом в Ирландии, во время посадки самолета в аэропорту Шэннона, его просто арестуют. Конечно, этих подробностей не знал ни российский резидент внешней разведки в Нью-Йорке, ни несчастный посредник Любарский, для которого это было первое и последнее задание в жизни.

Собственно, резидент разведки и не обязан был заниматься разбором личных дел Семена Бетельмана. Лишь Дронго понимал, как важно, чтобы именно Бетельман добрался до Лондона живым и невредимым.

Любарскому, конечно, не особенно верили, ведь он представлял собой так называемую линию ЭМ (сектор эмигрантов в резидентуре разведки). Каждый резидент КГБ имел различные секторы, составлявшие в итоге главные направления его работы.

Сектор Х считался направлением научно-технической разведки.

Сектор ПР включал в себя политическую и военно-стратегическую разведки.

Сектор КР — внешнюю контрразведку и безопасность.

Сектор ИБ — компьютерная разведка. Среди этих секторов направление ЭМ (эмигранты) считалось наименее важным, и на него часто не обращали должного внимания в отличие, скажем, от резидентов МОССАДа, всегда помнивших, что это направление одно из самых главных.

Дронго посмотрел на оружие. — Что это за пистолет? — зло поинтересовался он. — Из него, наверное, стрелял еще ваш дедушка. Это был кольт «бэнкерс».

— Почему? — обиделся Любарский. — Я с трудом нашел этот пистолет. А что касается моего дедушки, то он ни в кого не стрелял. Его сожгли в Освенциме вместе с моей бабушкой в 1943 году. Мне тогда было всего тринадцать лет.

— Простите, я не хотел вас обидеть.

— Ничего. Просто я действительно с трудом достал и это оружие.

— Оно не зарегистрировано в США?

— За кого вы меня держите? Разумеется, нет.

— Это уже лучше. Где живет ваш герой детективных романов?

— На Парк-авеню, дом 174. Хотите, я вас отвезу?

— Откуда у него деньги на покупку дома?

— Он получил его в наследство от своей двоюродной тетки. Прекрасная была женщина.

— Какой у вас адрес?

— Зачем вам мой адрес? — испугался Любарский.

— Где вы живете? — терпеливо переспросил Дронго.

— В Бруклине, конечно. Оушн-авеню, 1430. Это в конце проспекта. Отсюда минут пять езды.

— Поезжайте домой и постарайтесь в ближайшие три-четыре часа быть постоянно на людях. Сейчас половина седьмого утра. Ваш налетчик, наверное, еще спит. Вы можете описать его квартиру?

— Я принес план его дома, — достал бумагу Любарский.

— Откуда у вас план? — подозрительно спросил Дронго.

— Боже мой, — вздохнул старичок, — вы забыли, где вы находитесь. Это же Бруклин — столица евреев всего мира. Вы думали, столица в Тель-Авиве? Она здесь, в Бруклине. Здесь все друг друга знают. Достать план любого дома можно через квартирного маклера. В этом нет ничего необычного. Мы привыкли доверять друг другу. Один еврей никогда не подведет другого еврея, если, конечно, это не Лева Когановский.

«Господи, это действительно какой-то фарс», — с ужасом подумал Дронго.

— Хорошо, — громко сказал он, — сегодня днем я встречусь с вашим Бетельманом. Он ведь будет обедать в кафе «Наргиз»?

— Да, на Брайтон-Бич. Он всегда там обедает. Это его любимое место. Он же старый бакинец. А там, в Баку, говорят, было подобное кафе, названное так в честь красивой женщины.

— Билет на Лондон у него на завтра? — прервал многословного связного Дронго.

— Да, я проверял. Ему привезли два билета, для него и супруги, еще неделю назад.

— Очень хорошо. Теперь я выйду, а вы езжайте домой. И, как договорились, весь день старайтесь быть на людях. Так вы обеспечите себе абсолютное алиби.

— Мне больше ничего не нужно делать?

— Ничего. Резиденту передайте, что у меня все нормально. Скажите, что я вылетаю через четыре дня. Впрочем, они и так знают об этом?

— Хорошо. До свидания. Я очень хочу пожелать вам удачи, но Бог запрещает мне это делать. Конечно, Когановский плохой человек, но только Бог вправе судить, что хорошо, а что плохо.

— Вы верите в Бога? — спросил Дронго.

— Разумеется, как всякий еврей.

— А я думал, скорее, в дьявола.

— О чем вы говорите, — испугался Любарский, взмахнув руками, — как вам не стыдно?

— Мне не стыдно, потому что, если я не вмешаюсь, Семен Бетельман может вообще не попасть в Англию. Ваш Лева его просто прирежет. Это, кстати, практикуется здесь, в Бруклине, столице евреев всего мира, и тогда даже небесные ангелы не слетятся помочь несчастному человеку.

— Господи, как вы можете? — почти жалобно пролепетал Любарский.

— Могу. И знаете, почему? Я верю в Апокалипсис, который грядет. Мы погрязли в грехах, Любарский, разве это не так? Все мы ненавидим друг друга, евреев, негров, «латинос», китайцев, коммунистов, фашистов, анархистов, арабов — какая разница, кого и за что. Вот сейчас даже евреи вымогают деньги у собратьев по вере. Близится конец света, мой верующий друг. И нам уже не спастись. Все перемешалось в этом мире. Знаете, какие три самых загадочных парадокса наших дней? Русские борются за трезвость, немцы — за мир, а евреи воюют. Мир состоит из нелепых парадоксов.

— Как вам не стыдно, — снова вздохнул Любарский, — так говорить о других нациях? Вы же не расист?

— Я не сказал ничего обидного. Кстати, рассказавший мне эту притчу был русский разведчик. Что касается немцев, то в прошлом году убили одного из моих лучших друзей. Правда, по матери он был фламандец, а по отцу немец. Я думаю, что и вы не считаете всех немцев потомками тех, кто сжег ваших близких в Освенциме. Что касается евреев, то сегодня я приехал сюда, чтобы спасти вашего знакомого еврея. Разве этого мало? Просто мир действительно сошел с ума. Утром я слушал радио. Билл Клинтон объявил, что в заседаниях Кабинета министров будет принимать участие его жена Хиллари, лучше разбирающаяся в некоторых вопросах, чем он сам. Несчастные американцы, оказывается, выбрали в президенты сразу обоих супругов. Вы не находите, что это много для одной страны, пусть даже такой великой?