Никита Филатов - Капитан Виноградов

— Нет, в целом картина ясна. Хороший анализ, выводы… Это, разумеется, не только мое мнение. Но и мое — тоже!

— Благодарю. — Теперь это прозвучало с достоинством.

— Значит, я так понял, что оперативных материалов достаточно?

— Вполне! Тем более, что судебной власти в городе фактически нет. Людям это не нравится…

— Поздравляю.

— В общем, не за что. У меня бы фантазии не хватило — такое придумать. Забастовка судей! Маразм… Оставалось только не мешать развитию событий.

— Да, тут мы, пожалуй, опять «впереди планеты всей»!

— Помните, после августа девяносто первого друзья-демократы сулили все здания райкомов партии передать народным судам? Потом как-то рассосалось.

— Да много чего обещали…

— И на рельсы головой…

— Насколько вероятно, что требования судей будут удовлетворены? — Гость не дал втянуть себя в политическую дискуссию и вернул разговор в практическое русло:

— И насчет информационного обеспечения…

— Пресса старается. Наша, разумеется… Мы блокируем попытки компромисса, но без вашей помощи в министерстве юстиции было бы тяжело.

— Сколько сейчас получают судьи?

— Мало… Меньше секретуток из банка.

— Хорошо! Если начнутся действительно массовые беспорядки… Как поведет себя милиция?

— Вы имеете в виду ОМОН?

— В первую очередь.

— Видите ли… Перед поездкой в Чечню первой партии выдали по три миллиона рублей. Под отчет… А потом с тех, кто вернулся, потребовали по полтора миллиона назад. Якобы суточные и пайковые законно списали, зато оплата гостиницы не производилась и надо вернуть деньги в кассу. Так вот, теперь чуть ли не у половины бойцов вычитают ежемесячно из зарплаты!

— Да уж…

— Значит, настрой соответственный. Да и в других подразделениях…

Ситуацию с городской законодательной властью гость представлял, пожалуй, даже лучше собеседника, поэтому вопросов на эту тему не задавал.

— Частные охранные структуры?

— Не знаю! — после некоторой паузы качнул головой хозяин.

— Это, пожалуй, одно из важнейших…

— Генерал считает, что ситуация под контролем. Я сомневаюсь.

— Плохо!

— Эту линию работы курирует другой человек…

— Он подчиняется начальнику Главка?

Хозяин решил, что момент подходящий:

— Да! Я думаю, что пока от него зависит…

— Это ненадолго. Вопрос решен, и ваша кандидатура сомнений не вызывает. Будете полицмейстером!

— Благодарю! Передайте руководству, что я… Чайку попьете? — Предложить чего-нибудь покрепче он не решился.

— С удовольствием.

Хозяин метнулся на кухню, но на полдороге обернулся:

— Скажите… Наверное, кое-кого придется интернировать? У меня еще нет списков, не хотелось бы в последний момент. Вы понимаете? Я догадываюсь, конечно, что этим вопросом займется госбезопасность, но…

— Вам все скажут!

— Извините…

Только услышав позвякивание посуды за стенкой гость позволил себе ухмыльнуться: что же он себе вообразил-то? Переворот, что ли, в масштабе области? И себя — питерским Пиночетом? Вот идиот, а!

Кому оно сейчас нужно, президентское правление? Всяческие эти «зоны действия чрезвычайного положения», временная администрация, комендантский час… Менять тупое шило на тухлое мыло? Гость представил: президиум, хмурые физиономии командующего военным округом, главного чекиста, парочки генералов помельче. Нынешний «наместник» — тихий молодой человек с усами и беспомощной фамилией из области птицеводства… Пыльный зал Городского собрания. Танки на Дворцовой, магазины с пустыми полками, аннулированные валютные кредиты и ведра помоев по радиоголосам — а в итоге та же повальная бестолочь и коррупция.

Да уж, тот, кто привлек когда-то милиционера к сотрудничеству, был, видимо, большой фантазер! Романтик… В действительности все намного прозаичнее и проще. Может, подумал гость, не стоит использовать таких людей втемную? Впрочем, был бы толк. А там решим, как с ним поступить…

— Прошу! — Хозяин ловко пронес над столиком жостовское расписное блюдо с чашками и заварочным чайником. — Сахар? сливки? Кладите сами…

Без пиджака, в белой французской рубашке он напоминал теперь добродушного «интуристовского» официанта:

— Может, пообедаете?

— Нет, спасибо. Времени в обрез.

— Могу дать человека с машиной. Надежный парень…

— Нет, тоже не надо. И билеты у меня уже есть — если вы захотите предложить свои услуги по части отъезда.

Хозяин изобразил смущение:

— Простите старика за назойливость…

В действительности он имел основания быть собой довольным: все три бригады наружного наблюдения находились в исходных точках, готовые «принять» объект, как только он покинет квартиру. Злого умысла в этом никакого не усматривалось — так, мера предосторожности. Такая же, как отпечатки пальцев, которые после ухода гостя снимет с посуды особо доверенный эксперт.

— Заварки достаточно? Могу покрепче!

Плевать, что там эти умники московские задумали… Лишь бы Главк под себя принять, а уж после посмотрим. Как там в кино? Вовремя предать — не предать, а предвидеть…

Пусть пока паренек поиграет в начальство, жалко, что ли?

Точно! Виноградов здесь бывал — желтоватый брусок стандартного здания среди начавших уже стареть новостроек, табличка с гербом и двузначным номером: раньше отделение милиции, теперь отдел… Кабинет как кабинет. Стол — как стол, стена — как стена.

Собственно, с этого и началось знакомство Владимира Александровича с местными нравами.

— Попался, козел? — Здоровенная туша небритого мяса плотоядно оскалилась и выпустила в атмосферу очередную порцию перегара.

— Садись! — Родионов уже расстегнул «браслеты», и теперь задержанный получил некоторую свободу передвижения.

— Сюда? — Единственный свободный стул находился посреди кабинета и доверия не внушал.

— Ну не на голову же мне.

Виноградов взялся за спинку, чуть шевельнул — и конструкции тут же осыпалась горкой не связанных между собой деталей. Будь у задержанного поменьше опыта, он уже барахтался бы на полу среди всего этого хлама, беспомощный и смешной — такой, знаете ли, относительно легкий способ добиться первичного морального преимущества…

— Хм! — отстраненно прокомментировал ситуацию Родионов: его-то миссия была уже выполнена. — Один-ноль, Квазимодыч.

— Мебель поломал, сволочь! Нет, вы видели? — Не растерялся тот, кого братья по оружию окрестили таким характерным прозвищем. Он закашлялся, и процент алкоголя в воздухе вырос.

С мебелью в кабинете было действительно туговато — два письменных стола времен коллективизации, шкаф, заткнутый газетами, модное офисное кресло без кожи и нечто, отдаленно напоминающее крестьянскую скамью. Все остальное пространство, а также часть указанных выше горизонтальных поверхностей занимали вещественные доказательства: покрышки, консервы, какой-то металлический агрегат и пестрые разнокалиберные коробки с иностранными надписями. Плюс — грязь, минус — окна.

Из всего этого Виноградов заключил, что Квазимодыч не в больших чинах и используется умным Родионовым для банального «подогрева» задержанного. Это сразу же подтвердилось.

— Я пойду, доложусь… Поработаешь пока с клиентом? Только не сильно, а то опять кровь отмывать… — Лейтенант с деланным сочувствием посмотрел на Виноградова и скрылся за дверью.

Несмотря на искушенность, Владимир Александрович почувствовал под сердцем противное похолодание: бес их знает, накат на психику классический, но мало ли чего от пьяного опера можно ожидать? Дураков хватает.

— Ну? Чего уставился? — Квазимодыч несколько раз собрал в кулак и снова распрямил поросшие шерстью огромные пальцы.

Виноградов приготовился ответить что-то нейтральное, но не успел.

— Та-ак… Молчишь? Не хочешь, сволочь, правду говорить?

Квазимодыч с размаху врезал с правой по ближней к себе коробке. Что-то хрустнуло, и из-под шкафа выкатилась пустая бутылка.

— Щас тебя так же, понял?

Зрелище было не для слабонервных. И опять Виноградову не удалось ничего вставить.

— А если я тебя мордой по столу повожу? Или башкой вон — об стенку? С волочу га!

Владимир Александрович осторожненько огляделся: стол был — как стол, стенка — как стенка…

— Нельзя. Следы останутся. Потом прокуратура затаскает, инспекция по личному составу… Да еще со стаканом во лбу!

— Чего?

— Наверное, и залеты были по этому делу? Выговорешник какой-нибудь за пьянку — не снятый?

— Что-о? Слышь, ТЫ…

— Подставят они тебя! При первой же серьезной разборке. — Виноградов говорил, не давая оперу опомниться: — Поверь, я знаю — сам десять лет погоны носил.