Эпицентр - Дмитрий Николаевич Поляков-Катин

пукает и заваливается на спину, потому что ноги уже не держат. Из зала орут: «Держись, Марго!» А она им в ответ: «Я беременная!»

Окружение кисло со смеху. Один оперативник даже сполз со стула на пол.

Заметив Шольца, все разом смолкли. Шольц молча подошел к столу, взял полную окурков пепельницу, вытряхнул ее в мусорную корзину и распахнул окно.

— А вы театральный критик? — обратился Шольц к Кошлитцу, который, единственный, не изменил позы, явно подчеркивая равенство их воинских званий.

— За грехи мои, — откликнулся он.

— Как это вы всё успеваете? — иронично заметил Шольц.

— Ну, а почему нет? По-моему, отличное прикрытие. Местная пресса меня уважает, печатает. К тому же, грешен, люблю актрис. Этих маленьких, шаловливых проказниц. А вы, Шольц, как относитесь к служительницам Мельпомены? Не желаете побывать на прогоне в Шаушпильхаус? Нас пропустят в гримерки. Обещаю быть Вергилием, который поведет вас по кругам закулисного ада.

Никто даже не хмыкнул. Шольц приблизился к Кошлитцу.

— Актрис, значит, любите? — сухо спросил он.

— А кто же их не любит? Знаете, у меня случай был, совсем недавно. Одна актрисулька, не прима, но премиленькая, этакая венская блондинка, попросила меня упомянуть ее в рецензии. А там и говорить-то не о чем: «Гости прибыли», «Кушать подано». Пригласил ее в ресторан, поболтали, выпили. Наутро она собирается — поцелуйчики, кофе. Она и говорит: «Ну, одной заметки-то теперь мало будет. Я тут на все три заработала». Тогда я взял...

— Встаньте, — упавшим голосом приказал Шольц. Щеки его побледнели, ладони покрылись потом. — Я сказал вам: встать! — повторил он.

И столько в этом голосе было скрытой, пронизывающей ярости, что Кошлитц, невольно оборотившись к нему, свалил ноги со стола и, коряво упираясь руками в диван, не без труда поднялся на ноги.

— Что вы себе позволяете? — пробормотал он, пытаясь придать своей позе выражение независимости. — Я не обязан вам подчиняться.

— Молчать! — с тем же клокочущим возмущением оборвал его Шольц. Он обвел суровым взглядом присутствующих в комнате. — Я не понимаю вашей радости, господа. Недели не прошло, как двух ваших товарищей отправили в морг, а вы уже веселитесь. Пошлые истории штурмбаннфюрера Кошлитца лишили вас мозгов? Советую всем взять себя в руки и мобилизоваться. Этот малый не мог угробить троих агентов в одиночку. Ему помогли. Предстоит много работы. А вы, Кошлитц, вам я ничего не советую. — Прозрачные глаза Шольца уставились в переносицу Кошлитца. Шольц поморщился. — А впрочем: хорошенько проспитесь. Вас ожидает крупный разговор с группенфюрером Мюллером, а он не выносит запаха перегара у подчиненных.

— Послушайте, Шольц, не понимаю, какая муха вас укусила? — испуганно залепетал Кошлитц.

Шольц не стал его слушать, он быстрым шагом вернулся к телефону, бросив: «Свяжите меня с Гере-ке». Через минуту Гереке снял трубку.

— Вот что, гауптштурмфюрер, — медленно произнес Шольц, держа перед собой фото Мод, — эта ваша Ребрих, она же брюнетка?

— Так точно.

— Что, по-вашему, может предпринять молодая женщина, чтобы быстро изменить свою внешность? Вариантов у нее немного. Шляпка, прическа, платье. Что еще? Усы же она не наклеет? Скорее всего, Гереке, она поменяет цвет волос. — Шольц поднес фото Мод к своему носу и осторожно его обнюхал. — Да-да, венская блондинка. А поскольку времени у нее было мало, ищите парикмахера где-нибудь в том же районе. С регистрацией, но вернее всего — подпольного. Того, кто работает на дому. И подготовьте два фото Ребрих: с темными и светлыми волосами.

Цюрих, 24 сентября

Колокольчик над входной дверью коротко звякнул. Очень опрятный, розовощекий аптекарь с голубой сединой и пышными, подкрашенными усами мельком взглянул на вошедшего и продолжил разговор с пожилой парой: огромным, худым стариком, похожим на растущее куда попало узловатое дерево, и миниатюрной фарфоровой старушкой, его супругой, в шляпке с откинутой вуалью.

— Полагаю, если досконально следовать инструкции, отвар облегчит состояние вашего мужа, — учтиво заметил аптекарь, протягивая старушке коричневый флакон.

— Не знаю, — поморщилась та, недоверчиво разглядывая этикетку, — в наше время лечили лопухом. Сперва распаривали, потом обкладывали листьями лопуха и — спать. Мой отец страдал подагрой. Это благородная болезнь, не всякому дается. Вот вы кем служили?

— Аптекарем, мадам, только аптекарем.

— А мой Фердинанд заведовал отделением банка в Берне. Как бишь назывался твой банк?

— А? — ухнул супруг, приложив ладонь к уху.

Старушка безнадежно махнула рукой.

— Ну, в общем, большой банк. Так вот у него и начальник, и начальник начальника, и даже президент этого самого банка — все заболели подагрой. А у Фердинанда к тому же еще и дворянский титул. Древний род фон Йостов, слышали? И там тоже многие болели подагрой. Ты помнишь дядю Оливера, Фердинанд?

Старик опять всколыхнулся и, сложившись вдвое, приблизил ухо к супруге.

— Если ты про геморрой, то сегодня обошлось без крови. Может, из-за запора?..

— Подагра, Фердинанд. При чем тут твой запор?

— Куда там! — развел руками Фердинанд. — Всегда одно и то же.

— Он туговат на ухо, — пояснила старушка. — Его дядя Оливер, городской депутат, уважаемый человек, заболел геморро. о, Фердинанд, ты меня сбил!.. заболел подагрой, когда ему было всего сорок лет. И до конца дней пил вино, ел жареное мясо, курил и даже, представьте себе, волочился за юбками.

— И в каком возрасте он скончался, мадам? — полюбопытствовал аптекарь.

— В сорок пять. Он лечился только лопухом. Ему помогало. Вон сколько его растет под ногами. Вы могли бы продавать его в своей аптеке. Очень хорошее средство.

— Спасибо, мадам, я подумаю над вашими словами.

Все это время Чуешев делал вид, что заинтересованно рассматривает витрины. Аптекарь отсчитал сдачу и опять задел его взглядом.

Наконец ему удалось закруглить общение с болтливой старушкой. Прощаясь, она уточнила:

— Так, значит, подагры у вас нет?

— Нет, мадам.

— Боюсь, господин фармацевт, что и не будет. Всего хорошего. — Старушка гордо вскинула подбородок, и парочка медленно удалилась.

Дождавшись, когда за ними закроется дверь, Чуе-шев оторвался от витрин и подошел к прилавку. Аптекарь задержал на нем внимательный взгляд.

— Что это с вами случилось? — спросил он.

Войдя в аптеку, Чуешев остался в шляпе, из-под которой выбивалась медицинская повязка.

— Да так, — усмехнулся он, — неудачная встреча с быком на ферме у знакомых. Плохой из меня матадор.