Никита Филатов - Капитан Виноградов

— Отку-уда санкция! — печально вздохнул генерал. — Была бы… Так, профилактика! В целях защиты потенциального свидетеля от возможных противозаконных воздействий криминальных структур.

— Красиво излагаете.

— И работаем неплохо!

— Видите ли, товарищ генерал… Даже с ваших слов — Синицын-то зла мне лично не желал! Припугнуть хотел, вытянуть под себя, обмануть… Да!

— Тебе мало?

— Это все в рамках правил… Хотя, конечно, тема для беседы у меня с ним теперь найдется!

— Тебя бы убили потом.

— Это вряд ли!

— Лик-ви-ди-ро-ва-ли! — слово это Федор Федорович произнес отчетливо, со вкусом, компенсируя отсутствие убежденности эмоциональным накалом.

— Все там будем.

— Только торопиться не надо.

— Послушайте… Мне все это нужно? Жил себе тихо, мирно… Черт дернул кофейку перед поездом попить! Все пугают, сулят чего-то.

— А что сулят? — оживился генерал.

— Разное… Вот вы? Вы — что предлагаете? Взамен на то, что я ввяжусь в эту вашу драку с тамариндами? И еще неизвестно с кем?

— А что тут предложишь… — понурился Федор Федорович. — Денег у нас не так чтоб много… Если только, как говорится, на идейной основе?

— Плевать на деньги! И на идеи ваши!

— Тоже верно… Вот, разве что, пожалуй… — Контрразведчик сделал эффектную паузу и выдал: — В принципе, мы можем закрыть глаза даже на твою работу в интересах спецслужбы одного сопредельного государства.

— Чего?

— Ну, проще говоря, на то, что ты шпион.

— Кто?

— Шпион. Предатель Родины.

— Чей шпион? — Самое страшное, что генерал не шугал.

— Финский. — Федор Федорович помолчал и решил усилить впечатление: — Агент финской разведки Виноградов.

— А не пошли бы вы… Наследники Дзержинского!

— Капитан, я похож на дурака? Или на дешевого провокатора?

— На дешевого? Нет, пожалуй…

Но генерал решил пропустить дерзость Владимира Александровича мимо ушей.

— Я даже не спрашиваю, откуда ты узнал о затопленном катере…

— Да? — Виноградову казалось, что способность удивляться у него абсолютно атрофировалась. Если бы сейчас на погруженную в дрему поверхность залива со свистом и пуканьем опустилась летающая тарелка, он отреагировал бы на это значительно более вяло, чем оно того стоит…

— Я вообще ни о чем не спрашиваю — в конце концов от враждебных стереотипов надо уходить, разведкам стоит сотрудничать — это как раз тот случай… Я просто прошу о незначительной услуге!

— Федор Федорович… По-вашему, как все было?

— С твоей вербовкой? А я думал, что это ты мне расскажешь. Если захочешь, конечно.

Виноградов отчетливо застонал:

— 0-ох!

— Ладно, ладно… Договорились же! — генерал действительно был убежден, что они о чем-то уже договорились. — Это ведь ты передал финнам карту? И сведения про Лукенича?

— Нет.

— Врешь!

— Не вру! Лукенич сказал, что он работает на какую-то такую крутую спецслужбу, что… Круче даже армейского разведупра! И что «огурцовые» погоны — только прикрышка, временная.

— Кто — Лукенич? На него похоже… Слушай, капитан! Этот парень — просто талантливый бандит. Везучий, хитрый, но — жадный! Его наши коллеги из Средней Азии разрабатывали плотно: мародерство, поборы, гашиш… Но не смогли ничего сделать — как же, любимец публики, герой границы! Полна грудь орденов.

— С потолка?

— Нет, почему… Заслужил, наверное.

Оба помолчали, потом генерал все-таки продолжил:

— Одно другому не мешает.

— Война!

— Так он и здесь ведь не остановился, сам знаешь.

— Бывает…

— Он тогда чудом вывернулся. Нашлись благодетели, перевели в спокойный округ…

— Свинья везде грязь найдет?

— Что-то в этом роде…

— Я за последнее время слышал столько версий происходившего…

— Хочешь еще одну услышать? Ладно, давай так попробуем, если тебе легче будет решиться… Время, время!

Генерал демонстративно отогнул рукав плаща.

— Мы, Владимир Александрович, честно говоря, еще раньше финнов этот самый «выборгский работорговый путь» нащупали… Карельский, так сказать, транзит! Только спешить не хотели, чтоб не получилось, как сейчас. И напрасно приятель твой, Шишкин, вперед батьки полез!

— Шишкин?

— Брось! Будто не знаешь… Началось все с того, что этот Шишкин на основании данных агентуры в порту спецсообщение накатал по инстанции, полковнику Храмову, об использовании маломерного флота и яхт для нелегальных пересечений госграницы. И не надо было делать слона из мухи — ничего там сверхценного или конкретного не было… Шеф твой бывший, начальник Морского отдела, абсолютно правильно поступил — отправил бумагу погранцам.

— Отпихнул? — зная Храмова, капитан не сомневался, что так и было: полковник за версту чуял скользкие ситуации и мгновенно перекладывал ответственность на чужие плечи.

— Мальчишки! Что ты, что приятель… Это называется — отправил по инстанции. Конечно, время прошло, пока полковник Волосов из отпуска вернулся, пока меня нашел… Потом мы решали, как все умно организовать…

— Вы будто оправдываетесь?

— Что-о? Ну ты хам… На одной из ваших с Шишкиным попоек он тебе все рассказал, — голос Федора Федоровича звучал отточенными строками обвинительного заключения, — а ты уж передал информацию резиденту. Финны, согласен, сработали оперативнее — перехватили у себя группы…

— Суданцев?

— Во! А ты мне тут целку изображаешь: не знаю ничего, оставьте в покое…

— Об этом Синицын сказал.

— Допустим… Тут надо признать, что финны молодцы — сразу же связались. Мы их предложение по перехвату очередной крупной партии «живого товара» приняли, организовали все… Но кто же про Лукенича мог подумать?

— Его задействовали?

— Волосов, начальник разведки погранцев, как раз в госпитале лежал. И майор остался исполняющим обязанности. И ему, естественно, поручили.

— Ясно. Остановить отправку Лукенич почему-то не успел, пришлось в пути, наспех… концы в воду.

— Видимо, так и было. А потом ты откуда-то про все опять узнал: что пограничники, дескать, людей расстреляли, что утопили их там-то и там-то… Не от Шишкина, нет?

— А он откуда мог знать?

— Ну, вам виднее! Может, у него источник без регистрации есть в той компании… Или кто из туристов, рыбаков случайно увидел и в ближайшую милицию, портовскую милицию Выборга, сообщил?

— Вадим бы доложил Храмову.

— Только не надо опять в наивность поигрывать! С чего это он потащится к начальству, если уверен, что после его сообщения не только никто не шевелится, но и наоборот. Вы же, молодежь, считаете, что, начиная с подполковника, каждый — или дурак, или вредитель…

— Не ка-аждый!

— Вот! Вот именно… Докатились со своим вечным критиканством до шпионажа! Сопляки.

Генерал сплюнул в песок и продолжал:

— Приказали тебе на Гутмана выйти твои хозяева. Видимо, чтоб Петрова в Чухляндию выманить. Они ведь, если не ошибаюсь, к тому времени на показаниях суданцев кое-кого и из своих забрали. А те вломили русского партнера. Так?

— Не знаю! — Виноградов понял уже, что у собеседника, кроме этой бредовой версии, ничего за пазухой нет.

— Вполне может быть. Они ж перед агентом не обязаны отчитываться, так? А когда выяснилось, что мы все в дураках, а именно: журналиста прикончили, клиент на берег так и не сошел, хотя в визовых списках значился, подсадили тебя прямо на «Шолохов»… для внутрикамерной, так сказать, разработки. А дальше Лукенич запаниковал зазря, думая, что вы с опером моим, покойником, в паре… Ну — что? Будем акт составлять на инициативную аудиозапись? Морда твоя шпионская…

Голос у Федора Федоровича опять был ласковый, почти домашний. Где-то за спиной, в темноте прибрежного леса, негромко копошились у своих машин серьезные парни в черных комбинезонах, некому было помочь советом.

Решение приходилось принимать самому…

11

Крохотный пудель на поводке вильнул пару раз хвостиком и дружелюбно тявкнул. Дама, его хозяйка, присела, что-то с укоризной высказала в шелковистое собачье ухо и снизу улыбнулась Виноградову.

— Ничего, ничего… — по-русски ответил Владимир Александрович, делая приветливое лицо.

Последнее время это ему удавалось почти без усилий — жить в атмосфере всеобщей, пусть даже формальной, вежливости и вести себя в стиле вахтера фабричной проходной, было бы глупо. Пусть даже… Даже учитывая, что повсеместные улыбки носят лишь сугубо функциональный характер, облегчая существование относительно свободного человека в относительно свободной стране.

Время еще оставалось, поэтому Виноградов пошел пешком, тем более погода позволяла — плюс семь, ветерок с моря, облака вокруг старательного северного солнца.