Джеймс Монро - Торговец смертью: Торговец смертью. Большие гонки. Плейбой и его убийца

Я застал его с дьявольской улыбкой на губах, с ногами на столе, солнце отражалось на его лысине, из кармана пиджака торчала кинопленка.

— Золотце мое, — проворковал он, — не подходите слишком близко. У вас ужасный вид, и вы кажетесь больным.

— Держите, — добавил он, бросив мне номер «Тайм», — положите на стул, прежде чем на него сесть.

— О! — бледно улыбнулся я. — Смертельная пилюля слегка подслащена.

— Боже мой, Боже мой, что на вас нашло, малыш? — спросил он, листая толстую пачку бумаг в красной папке с короной.

Может быть, этого негодяя возвели в ранг министра?

— Американцы трезвонят каждые пять минут, в министерстве обороны наделали в штаны от ярости. В этот раз, Филипп, мой дорогой мальчик, вы действительно были великолепны.

Мне потребовалось время, чтобы понять… явно я все еще не пришел в себя.

— Вы хотите сказать, что вам безразлично, добыл ли я информацию?

Он дружелюбно рассмеялся и передал так нужную мне сигарету.

— Мой дорогуша, с Хоннейбаном, трясущим пистолетом у вас под носом как муж-рогоносец, вы не могли поступить иначе. Меня в жар бросает от мысли, что произошло бы, наложи эта банда руку на подобную информацию. Как вам это удалось?

Я выпустил несколько клубов дыма и развернулся в кресле. Он вновь видоизменил свой кабинет, стены были выкрашены в светлые тона, появился большой абажур и медные пепельницы.

— Случайно. Они выпали в самолете перед самым взрывом.

Он философски пожал своими мягкими плечами.

— Вы всегда были удачливы, золотце мое.

Открылась дверь, и вошел Рикки Килмэрри, один из корифеев службы. На нем был костюм из парчовой ткани и рубашка с воланами вдоль ряда пуговиц. Он казался обеспокоенным. И даже очень.

— Господи, Филипп, в каком вы состоянии. Сэр, курьер начинает волноваться за чемодан. Не пора ли отправить его к министру?

Квин собрал бумаги в кучу и положил в папку, затем резким движением закрыл ее.

— Заберите ее, Килмэрри, как обычно в ней нет ничего срочного. Кстати, как мы обойдемся с этим многоуважаемым господином, чтобы он был полюбезнее?

Рикки устремился к бюро и забрал папку.

— Он очень интересуется одним из молодых людей в административной службе, — сказал он и исчез за дверью, оставив неуловимый аромат туалетной воды.

Квин несколько раз кивнул и вновь положил ноги на стол.

— Да, золотце мое, еще раз напомню вам, что я очень рад вашим спортивным успехам.

Я несколько раз тряхнул головой, словно пытаясь сбросить столь лестную похвалу.

— Мне до сих пор непонятно, почему вам безразличны добытые сведения.

Он выдвинул ящик бюро и достал бутылочку болса и два стакана. Это беспрецедентный жест — предложить мне стаканчик за свое дражайшее здоровье. Тем не менее я внимательно следил за ним, чтобы удостовериться в отсутствии яда.

— Теперь это уже неважно. Важно то, что мы последними имели эти сведения и теперь они никому не достанутся. Янки вне себя от благодарности. Они не знают, что бы такое сделать за это для службы и для меня лично. Они ликуют от радости и предлагают нам невесть что для возмещения. Вас они готовы даже наградить медалью.

Вернулся Килмэрри, положил на бюро Руперта зеленый бланк командировки и деликатно отошел в сторонку, пока Квин изучал ее.

— Куда отправляешься, Рик? — спросил я, чтобы скоротать время.

— Он летит в Париж на похороны одного из знаменитых стрелков — человека по кличке Малыш. Это был очень добропорядочный человек, вы знаете. Когда я еще ходил под стол пешком, он был уже в деле. Это будет настоящий конгресс шпионов всего мира. Мы сочли, что бестактно посылать туда в качестве нашего представителя вас.

Я хмуро кивнул; пройдет еще немало времени, прежде чем я забуду об убийстве Малыша. Килмэрри ушел, прижимая к себе командировку, с блеском в глазах от мысли об удовольствиях, которые предстоят в Париже с друзьями.

— А смогу я получить медаль, папаша? — спросил я, когда за ним закрылась дверь.

— Не дергайте слишком резко за веревочки, малыш, — отрезвляюще сухо сказал Квин, и я увидел давно знакомое лицо, столь ненавистное мне. — Если за эту операцию и будут медали, то только у меня. Но перейдем к делам житейским. В министерстве обороны, с их столь многочисленной и разнообразной паутиной агентуры, нам завидуют. После вашей удачной экспедиции нам обеспечен прекрасный бюджет. Кстати, есть отличная маржа. Право за внесение в списки, в окончательном варианте, составило полмиллиона на круг. Расходы не превысили ста тысяч фунтов. Таким образом, десять процентов составят сорок тысяч фунтов чистыми. Я уже связался с Цюрихом и выяснил, что деньги переведены. Петерсу можно доверять, он всегда платит.

«Таким образом, — размечтался я, — мне причитается двадцать тысяч».

— Кстати, — продолжал он, может быть, заметив странный блеск моих глаз, — Хоннейбан что-то пробормотал насчет пяти процентов, достающихся вам по ставкам?

— Он лжет, — парировал я.

В обрамленных красными кругами глазах Квина мелькнуло раздражение, но он обошелся без замечаний. Он вполне мог себе позволить проверить состояние моих банковских счетов.

— В любом случае, золотце, деньги потоком возвращаются к нам, что уже хорошо… особенно после того, как вы их разбазарили в Европе, — заключил он саркастически.

Я пожал плечами.

— Между прочим, мы забрали вашу подружку из Сен-Тропеза и привезли сюда. Мисс Серджент не такая идиотка, как можно подумать. Короче, она отдала отчет, что в вас есть нечто подозрительное, а тот ирландский кретин рассказал ей о вашей работе. Нам пришлось взять ее к себе секретаршей… это единственный способ заставить ее молчать. Честно говоря, она в соседней комнате.

Он нажал на кнопку внутреннего телефона и сухо и резко что-то приказал.

— Стоило бы видеть ее за пишущей машинкой, — сказал я, когда она входила.

Жозефина казалась очень спокойной и выглядела посвежевшей и загоревшей. На ней была красная свободная футболка, не позволяющая разыграться воображению. Но зато ее бедра были как никогда аппетитны. Она обняла меня.

— Филипп, ты плохо выглядишь, — сказала она.

Я увидел, как во взгляде Квина проскользнуло волнение, никто и никогда не обнимал у него в кабинете. Цену своего успеха я понял по тому, что он не стал тотчас орать.

Он просто состроил ужасную мину.

— Что касается вас, Макальпин, — как бы продолжил он, — ваш контракт истекает сегодня. Но я ни секунды не сомневаюсь, что вы останетесь. Вполне возможно, что вы понадобитесь мне, американцы, со своей стороны, также в вас заинтересованы, таким образом, вы пока будете выполнять роль связного. Надо все продумать.

Оказалось, что я машинально поглаживал нежную кожу ног Жозефины. Квин бросил на меня убийственный взгляд.

— А пока неплохо будет, если вы отдохнете. Только не покидайте Европы и дайте знать, где вас найти.

Я поднялся и взял Жозефину за руку. Она сжала мою кисть своими тоненькими пальчиками.

— Могу я позволить себе кредит? — спросил я с надеждой.

Он смерил меня презрительным взглядом.

— Я подумаю и об этом.

Квин любимой кнопкой открыл дверь, и мы направились к выходу.

— Кстати, мне бы хотелось посмотреть на второй паспорт, который вы получили, не сказав мне ни слова об этом, — бросил он вслед.

Я достал его, весь промасленный и покрытый песком, из кармана и отдал ему. Квин дотронулся до него так, будто там были вирусы чумы, и проводил нас к двери.

— Ах да, когда вы вымоетесь, учтите: моя жена выразила желание видеть вас у нас за обедом. Она справлялась о вас.

Он подозрительно покосился на меня: у него была очень сексуальная жена и, я думаю, он заподозрил меня в нечистоплотных мыслях. Не без оснований…

Я мечтал поскорее остаться с Жози и, не глядя в кабину, сунул свой пропуск. Другая моя рука была намертво прикована к заду Жозефины, совершавшему ритуальный танец.

— Спасибо, дорогуша, — сказал дежурный офицер, и я резко обернулся.

В кабине спокойно сидела мисс Принг. У меня засосало под ложечкой.

— Ваш мусорный ящик ждет, когда вы им займетесь, — заявила неугомонная старая дева.

— Вы знакомы с мисс Принг? — спросил меня Руперт. — Ее только что прислали к нам из спецслужбы.

Я не стал комментировать, довольный тем, что хоть Танга здесь не было…

Мы с Жози вместе покинули неприглядные коридоры VI Пи-Эн. На улице шел дождь, я остановился на миг, чтобы посмотреть на ползущие серые облака и почувствовать на лице холодные капли дождя. На Жози, как всегда не носившей белья, бесстыдно прилипло промокшее платье.

Оставалось поймать такси и вернуться домой.

Джерри Коттон