Семь дней на любовь, предательство и революцию - Игорь Озеров

на только что пожаренный, блестящий от масла блин, она залила всё вокруг жёлтым призрачным светом. Луна была так близко, что, казалось, ещё чуть-чуть и она зацепится за острые шпили храма.

— Адам с Евой не были счастливы в райском саду, — прозвучал голос из полутьмы.

Дмитрий и София обернулись. Кроме них на крыше был только один человек: старичок в сутане с длинной палкой, на которую опирался.

— Простите, — произнёс Дима, — это вы нам?

— Да, вам. Вокруг же больше никого нет, — незнакомец кивнул, приветствуя их — Прошу прощения, но вы так громко разговаривали, а здесь так тихо…

— А почему вы уверены, что те первые люди в раю — Адам с Евой — не были счастливы? — не дослушав извинений, спросила София.

— Тот, кто создал этот мир, тоже думал, что достаточно создать двух людей и поселить их в раю, где нет бед и несчастий. Где не надо думать, как добыть хлеб насущный. Где не надо трудиться, переживать, беспокоиться о чём-то. Создатель решил, что это и есть счастье, — объяснил старичок. В лунном свете хорошо было видно его смуглое, с сетью морщин у насмешливых глаз, лицо. — Но оказалось, что этого мало. Чтобы увидеть свет, нужна тень. Без этого люди даже в раю не могли понять, что счастливы. Поэтому Творец оправил их на Землю. Они узнали, что такое печаль, что такое борьба и что такое боль. Только здесь они смогли понять, что такое счастье. И что такое любовь, — старик хитро посмотрел на Дмитрия и добавил: — Осталось понять, зачем всё это было нужно. Как только люди это поймут, они вернутся в тот райский сад.

В этот момент опять включились прожектора. Их свет был таким ярким, что глазам стало больно. Когда Дима и София привыкли к свету, незнакомца на крыше уже не было.

Они спустились вниз на площадь и зашли в храм. В огромном зале, разделённом рядами колонн, шла служба. Дима с удивлением заметил, как изменилась София. От входа до алтаря рядами стояли тёмные деревянные скамейки. Она села на край одной из них, опустила голову и стала молиться. Девушка что-то шептала и непрерывно крестилась. Она делала это так страстно и самозабвенно, будто бы весь её прошлый жизненный путь был вымощен страшными грехами.

Когда Дмитрий поздно ночью вернулся в Дом дружбы, охранник сообщил, что больше покидать свою комнату он не имеет права, так как директор издал распоряжение посадить его под домашний арест.

Глава 8

Этот самолёт специально переоборудовали из стратегического бомбардировщика в пассажирский для визита Хрущёва в США. Но тогдашнему генсеку не понравилось, что выход из него был сзади под хвостом. «Меня будет встречать американский президент и представители американских СМИ. Я должен приветствовать их стоя высоко, во весь рост, а не вылезать из задницы самолёта», — сказал Никита Сергеевич. И полетел на другом лайнере.

Хрущёв давно и бесславно умер, а бывший бомбардировщик использовался для важных, но не очень афишируемых полётов за границу советских делегаций.

Именно на нём вылетела из Москвы в Милан быстро собранная комиссия для расследования обстоятельств убийства в Доме дружбы итальянского политика Альде Морячи. Два главных руководителя этой команды хорошо знали друг друга и представляли две постоянно враждующие между собой группы в советском правительстве.

Планировалось, что совместным с итальянцами расследованием будут заниматься рядовые члены комиссии. А у этих двух были свои дела. Один собирался встретиться с лидерами дружественных рабочих партий. Другой — провести тайные переговоры с «серым кардиналом» американской политики, с человеком, который последнее время определял стратегию и тактику Запада в отношении Советского союза — с Генри Киссеном.

Председатель Комитета по взаимодействию с коммунистическими партиями европейских стран Павел Иванович Судохватов ещё из Москвы договорился о встрече с руководителями основных европейских движений, которые сотрудничали с СССР. У него был смелый план действий, который он втайне от всех самостоятельно разрабатывал несколько лет. Смерть Альде Морьячи означала, что пришло время для его осуществления. Сейчас или никогда. США и их марионеточные союзники проигрывали по всем направлениям. Нужен был лишь хороший пинок, и всё западное единство рассыпалось бы как карточный домик. Павел Иванович прекрасно понимал, что противник тоже хорошо это знает. Поэтому и организовал убийство просоветского кандидата в премьеры Италии, прибегнув к последнему средству — политическому террору.

О плане Судохватова не знал никто. Не только потому, что Павел Иванович давно не верил партийным чиновникам. Старый партизан был хорошо осведомлён о готовности части советского руководства к разным компромиссам с теми, кого сам он считал непримиримыми врагами Советского Союза.

Таким чиновником, готовым ради ничтожных бытовых благ отказаться от всех достижений социализма, даже от независимости страны, он считал второго члена комиссии — Владлена Семёновича Брахмина.

Выходец из КГБ Владлен недавно стал самым молодым кандидатом в члены Политбюро. И в длинных гулких коридорах дома № 4 по Старой площади поговаривали, что в будущем он может оказаться новым Генеральным секретарем КПСС.

О потрясающей работоспособности Владлена Семёновича ходили легенды. Как-то он не спал трое суток, организуя встречу в Вене Хрущёва и Кеннеди. Потом, когда лидеры разъехались, Брахмин, ещё не добравшись до кровати, в фойе отеля легко выиграл в шахматы у тогдашнего чемпиона страны Виктора Корчного, которого взяли в Вену в числе представителей советской интеллигенции..

Владлен был невысокого роста и с совершенно заурядной внешностью. Лишь болезненная худоба и ледяные глаза под бесцветными бровями выделяли его из толпы. Конечно, не только благодаря трудолюбию и усердию он выбрался наверх. Был кто-то, кто стоял за его спиной и вовремя помогал забраться на следующую ступень карьерной лестницы.

С виду разные, они были похожи в одном: никто из них не привык сдаваться. Только Владлен всё происходящее вокруг воспринимал как большую игру. Очень важную, захватывающую, но игру. Себя он видел лишь игроком. Игроком-индивидуалом. А Судохватов не разделял себя и страну. Победы и поражения Советского Союза для него были как личные победы и поражения, когда ошибка может стоить жизни не только лично ему, но и привести к краху государства.

Спорить они начали сразу, как только самолёт поднялся в воздух. На яростные речи Павла Ивановича Владлен отвечал спокойно, со снисходительной улыбкой. Это доводило Судохватова до бешенства. Ему очень хотелось стереть улыбку с лица этого самодовольного сопляка.

— Еврокоммунизм у нас? В СССР? Да вы там в ЦК с ума все что ли сошли?! — не сдерживаясь, кричал бывший партизан. Они были одни в этой части самолёта, обустроенной