"Коллекция военных приключений. Вече-3". Компиляция. Книги 1-17 (СИ) - Богомолов Владимир Осипович

Теперь два дела. Нет, три. Нет, четыре!

Автоматы и пистолет задержанных свалил в самом дальнем от места событий углу. Спрятал в кобуру свой пистолет. Всё, нет больше вооружённых людей в помещении! Избавил возможных разборщиков от необходимости сразу применять оружие.

Снова набрал Томича:

– Сергей, у меня трое задержанных. Один трёхсотый. Тяжёлый. Ускорь своих ребят, а то как бы посторонние не успели первыми. Попортят картину…

Глянул на как раз появившихся в коридорном проёме двух медсестёр и давешнюю Иркину соседку, с опаской рассматривающих происходящую сцену. Чуть позади маячили ещё трое больных.

Вот люди, ничего их не берёт! Казалось бы, уж после лета, после всех обстрелов, шугаться должны выстрелов, прятаться от них! Но нет, тянет посмотреть!

– И ещё, – быстро проговорил он Томичу. – Тут медперсонал, ты успокой их, что всё в порядке, что госбезопасность работает.

Как можно лучезарнее улыбнулся более старшей по виду из сестёр:

– Пожалуйста, сохраняйте спокойствие. Всё под контролем, работает государственная безопасность. Вот удостоверение, – он потянул левой рукой из нагрудного кармашка своё удостоверение офицера: медики всё равно не будут разбираться, что за документ, и требовать его на прочтение. – Произошло задержание ДРГ противника. Вот, прошу, переговорите с моим руководством, оно подтвердит мои полномочия.

Так себе подтверждение, конечно, – мало ли кто там, на том конце мобильной связи, что скажет. Но в стрессовых условиях и это покамест сгодится, а дальше уже разбираться можно будет в более спокойной обстановке.

Третье.

– И я вас попрошу, уважаемые, помочь моей… девушке, – продолжил Алексей, когда уже заметно успокоенная сестра-хозяйка вернула ему трубку после разговора с Томичем.

– А раненому? – взял в той слово медицинский долг.

– Раненому тоже, – бросил ей Кравченко уже на входе в Иркину палату. – Но чуть попозже. Сначала – ей. А тот потерпит, вражина укропская…

Он, зайдя обратно в палату, склонился над сидящей опершись спиной о тумбочку Ириной, подхватил её бережно на руки.

– Ноги не слушаются, – отчего-то виновато проговорила та. – Вроде шевелятся, а не слушаются…

– Это контузия, милая, – ответил Алексей, укладывая Ирку на кровать. – Доктора говорят, через пару дней всё пройдёт. Будем с тобой всю ночь танцевать.

– Не хочу… всю ночь… – блёкло улыбнулась девушка. – Танцевать… Хочу всю ночь…

И засмеялась тихонько.

Наконец, четвёртое дело. Пока две сестры возились с Иркой, перестилая вздыбленную постель и укладывая больную поудобнее, – а Кравченко сунул главной пару сотен, и заслуженная медработница сразу подобрела, – сам он решил по-быстрому провести первую «колку».

Вышел из палаты, задумчиво посмотрел на уже серого страдальца с раной в живот. Чёрт, как бы не отошёл прямо сейчас. Можно его отдавать в руки врачам или надо сперва дождаться, чтобы опергруппа тут всё осмотрела и зафиксировала? На фронте как-то проще всё с этим…

Он не хотел начинать допрос с этого парня. Нет, умом понимал, что расколоть его сейчас – две секунды. Добавить чуть-чуть боли к той, в которой он сейчас плавает, – и запоёт вражина. Соловьём. Но не хотелось этого делать. Нет, жаль этого… хм… жаль его не было. Но вот как-то чувствовал Алексей некоторую бесчестность, которая прилепится к нему, ежели начнёт он добавлять боли раненому. Всё же он, капитан Кравченко, – офицер. А офицеру империи лишний раз пачкать честь свою не хорошо. И так на войне этой не раз приходилось не самые благовидные совершать поступки. И ещё придётся…

Ладно, решил он, лучше сразу тёткой займёмся. Тем более что, по всему судя, здесь именно она – заводила.

Он сунул голову обратно в дверь палаты. Сёстры делали что-то с Иркиной сорочкой – он не понял, что, потому что на него сразу зашипела младшая сестричка. Стало смешно, но он послушно отвернулся и сказал стенке:

– Девочки, вы кого-нибудь вызовите, кто там у вас, пусть этому подраненному повязку, что ли, наложат. Но до прибытия опергруппы с места его убирать не надо…

– Вот! – словно открылось что-то важное, воскликнула старшая. – Сам говорит: этого потом, а сам теперь торопит. Щас с девушкой твоей закончим, вызовем из приёмного покоя. Их работа. Только ты группу свою поторопи – а то помрёт тут. И пусть они оформят всё как надо. А то нас накажут, если не по форме заявим, раз с огнестрелом человек…

– Это они сделают, – улыбнулся стенке Алексей. – Всё по закону должно быть. А с остальным пусть начальство разбирается. У них головы большие…

Он твёрдо рассчитывал, что Томич, если что, его прикроет. По всему выходило: прижал он здесь первую ниточку той шпионской сети, о которой вчера гэбэшники толковали. Уже ясно: эти ребята не официалы и никакие они не зиминские. Зимин, даже осмелься он наказать Бурана за своих ушлёпков, просто знать не мог, что в больнице оказалась дорогая ему женщина. А официалы, ежели по какому бэтменовскому концу, знали бы его и требованием документов заморачиваться не стали.

Но и в этом всё же требовалось убедиться. Пока задержанные в шоке, надо хотя бы предварительно узнать, кто такие, откуда и кто их послал по его, Алексея Кравченко, душу. Не то прошедшей пары минут тётке вполне могло хватить, чтобы прийти в себя. Начнёт запираться, осложнит работу. Какая ни есть, а женщина. Военно-полевые методы допроса с этим понятием как-то не совмещаются…

Новая мысль пришла. Он снова набрал Томича:

– Серёг, пока твои едут, дашь санкцию поспрошать злодеев, пока они в шоке? А то пока твои допрутся…

– Скоро уже, – успокоил Томич. – По Оборонной едут. Поспрошать же… – трубка замолчала. – Поспрошай, но без излишеств. Не лютуй там. Если это те, кто нам нужен, оформлять их будем. Но это… Ты давай там по-быстрому выясни, чьи они, кто послал. Чтобы тревогу не успели поднять и ниточки порубить. Понял меня?

Вот, блин, и как у этих гэбэшников командные нотки сразу прорезаются, как в их интересах работать начинаешь! А главное: не лютуй, но по-быстрому узнай! Это как совмещается?

– Понял, есть не лютовать, – буркнул Кравченко и кинул трубку в карман.

Подошёл к тётке, стараясь очень-очень нехорошо на неё смотреть. Та уловила посыл, затрепыхалась. Попыталась даже отодвинуться, только некуда было. Но не кричала и не визжала. Что, всё же решила, похоже, запираться?

Алексей подошёл вплотную, всё ещё ничего не говоря. Лёгким ударом по колену заставил распрямить поджатую левую ногу, наступил тётке на стопу в поношенном берце. Поймал второй ступнёй другую её стопу, наступил тоже. Как это в балете называется, шестая, что ли, позиция? Обе тёткины стопы теперь были прижаты к полу – болезненно чуть-чуть, но волю к сопротивлению подавляет. Для начала хватит.

На лбу женщины выступили бисеринки пота.

А, в общем, зря Томич предупреждал. Злость и так схлынула, и лютовать совсем не хотелось.

– Меня внимательно слушай, – медленно и веско проговорил Алексей. – Сюда уже едут волки из МГБ. Если ты та, о ком они думают, они тебя заберут на подвал и там будут грызть тебе каждую косточку. С хрустом и со вкусом. Пока не скажешь всё, что они хотят услышать, и даже больше. Но я получил санкцию дать тебе шанс избежать этого. И остаться неполоманной.

Он достал из кармана выкидник тёткиного соседа по наручникам и стал задумчиво с ним поигрывать. С ножом он обращаться умел. И знал, что это производит впечатление – когда нож порхает вокруг кисти, словно на резиночке привязанный.

– Всосала тему? – холодно осведомился Кравченко. Он от души надеялся, что эта нехитрая психологическая обработка – первый курс, трусы на лямках! – поможет развязать задержанной язык. Применять к женщине жёсткую форму допроса не хотелось категорически. Хотя он твёрдо отдавал себе отчёт, что будет это делать, если тётка заартачится.

Та артачиться не стала.

– Всосала, – сглотнув, прохрипела она. – Только…

Алексей поднял брови.

Тётка повела глазами на «напарника». Ага, не хочет, чтобы тот слышал её признания.