Дёрдь Фалуш - Венгерский политический детектив

— Где цилиндр? — спросил Чаринг.

Манч облизал пересохшие губы. Один из «гепардов» обшарил его, но нашел лишь пистолет.

— Где цилиндр с бактериями? — повторил Чаринг.

— Спрятал. В надежном месте, — чуть не шепотом ответил тот. Лицо его побелело, на лбу выступил холодный пот.

— Где?

— Не скажу! Только при условии...

— Никаких условий! — жестко произнес Чаринг. — Мы шли по твоим следам с собаками. Где бы ты ни останавливался, собаки находили твой след. Они знают твой запах. Он на деньгах и на цилиндре. Ты нам, по сути, не нужен. Можем тебя пристрелить. Конечно, при попытке к бегству, на законном основании, понял?

Манч был перепуган, тяжело дышал. Губы его шевелились, но произнести он ничего не смог. «Гепарды» ждали, взведя курки.

— Последний раз спрашиваю, Манч! Считаю до трех и... Раз!

Террорист дрожал всем телом. Зрачки его сузились.

— Два! — Холодное дуло коснулось лба Манча.

— Не-е-ет! Я скажу! — оглушительно взвыл он.

— Говори.

— В котельной. Слева от входа, за огнетушителем.

Чаринг подал знак головой. Два «гепарда» сорвались с места. В тишине прошло почти пять минут. Затем «гепарды» вернулись, принеся сумку с деньгами. И цилиндр.

— Твое счастье! — сказал Чаринг и опустил пистолет.

В двенадцать часов председатель парламента объявил перерыв. Разгоряченные спорами депутаты хлынули в холлы. До половины двенадцатого партия Ореллона еще держалась. Фальконер и министр внутренних дел отражали нападки оппозиции. Публика на галерее то аплодировала, то свистела, хотя правилами это было запрещено. В дипломатических ложах сидели представители всех аккредитованных стран. На галерее для журналистов ощущалось особое волнение. В половине одиннадцатого был прорван казавшийся единым фронт партии Ореллона. Один из депутатов встал и заявил: он прошел в парламент как сторонник Ореллона, но партия опозорила своих членов и сделала выборы посмешищем. Лично он, продолжал депутат, считает доказанным преступление правительства, ибо, согласно имеющейся у него информации, Исследовательский институт сельского хозяйства действительно финансировался военным министерством. А это означает, что в институте ведутся опыты военного характера. Потом депутат сказал, что поддержка правительства, которое попирает международные соглашения и законы собственной страны, несовместима с его совестью. Тут он сослался на право свободной информации и арест журналиста Виктора Масперо.

Председатель парламента сжалился над партией Ореллона и объявил перерыв. Фальконер и его коллеги-министры вздохнули с облегчением. Но истинный удар последовал как раз в перерыве. Среди депутатов молниеносно разнеслась весть о том, что несколько минут назад вышел специальный номер «Мустанга». Вскоре первые его экземпляры попали в здание парламента. В газете была опубликована статья Виктора Масперо, написанная в селамской церкви на обратной стороне фотокопий. Он рассказывал о ночных событиях в горах Лунгара. Кроме того, в специальном номере были опубликованы фотокопии протоколов опытов. Любой мог прочесть и убедиться в том, что в Исследовательском институте сельского хозяйства проводились многократные опыты с бактериями БЦ-8, цель которых — создание биологического оружия массового уничтожения, устойчивых культур большой «убойной» силы, способных в кратчайший срок поразить миллионы людей.

И, словно всего этого оказалось мало, на последней полосе главный редактор Леонте поместил несколько фотографий: на них было ясно видно, как Масперо, разоблачившего «дело БЦ-8», хватают полицейские и солдаты в тот момент, когда он дает интервью репортерам «Радио Маддалена». Хватают и куда-то волокут.

Такие фотографии появились и в других органах печати. Видно, Леонте не захотел выбрасывать и то, что не смог использовать в специальном выпуске из-за недостатка места. После полудня одна из столичных телевизионных компаний показала восемь таких снимков, еще три с помощью Центрального агентства новостей были разосланы в редакции всех газет страны. До четверти первого радиостанции не передавали ничего, кроме сообщений о БЦ-8: говорили о «грязной роли секретной службы», об опасности бактериологической войны, о Викторе Масперо, Пьетро Хаутасе, Ньюинге и Поулисе.

Затем в холлах и коридорах парламента затрещали звонки. Депутаты снова потянулись в зал заседаний.

— Почему ты до сих пор ничего не сделал? — удивился Бренн. — С самого утра здесь торчишь!

— А ты погляди на карту! — отпарировал лейтенант Пирон. — Двести сорок квадратных километров густых лесов. Мне пришлось установить кордон почти в семьдесят километров. Сейчас у меня больше трех тысяч человек, в десять часов я получил подкрепление — моторизованную пехоту и батальон артиллерии.

— Парашют? — спросил Бренн.

— Не нашли.

— Как не нашли?

— Этот Лиммат очень хитер. Думаю, он догадался, что мы замыслили, и, приземлившись, отыскал и уничтожил в парашюте миниатюрный передатчик. Иначе нельзя объяснить, почему передатчик замолчал, и «гепарды» напрасно блуждали все утро по лесу.

— А вообще ты уверен, что он здесь? — Майор кивнул в сторону леса.

— Совершенно уверен. Еще ночью мы окружили подозрительную зону. Позднее я усилил кордон подкреплением. Выбраться отсюда Лиммат не мог! Это точно.

— Ну что ж. Давай действовать.

Они стояли на лесной поляне на краю «подозрительной зоны». В два ряда дюжина грузовиков, много больших палаток. В одном месте к небу вился дымок, походная кухня привезла обед для трех тысяч человек.

— Я Бренн! Вызываю командиров групп! — сказал майор в микрофон.

— Я первая группа! Северная сторона, шестьсот сорок человек.

— Я вторая группа! Восток, семьсот пятнадцать человек.

— Третья группа! Юг, девятьсот восемьдесят два человека.

— Четвертая группа, западная сторона, шестьсот семьдесят человек, — стоя рядом, вытянулся и доложил Пирон.

— О’кей! Группам сомкнуться, сузить круг! Повторяю, в террориста без особого распоряжения не стрелять! Донесения передавать каждые пятнадцать минут. Собак — вперед!

Затем он обратился к Пирону:

— Два вертолета! На одном полечу я. В лагере стоять наготове вертолету «скорой помощи» с походной операционной. Могут быть раненые. Когда явятся остальные, командование лагерем передать Меравилу, а Чарингу перейти на восточную сторону.

И началась последняя большая травля «зверя».

Эберт слушал «Радио Маддалена». Он знал, что произошло в столице. С сессии парламента еще не просочилось никаких слухов, но ясно, что и там положение хуже некуда. Этот Масперо доставил массу неприятностей, раздраженно думал полковник, счастье, что хоть цилиндры нашлись. Только один осталось вернуть. В районе Кентиса БЦ-8 все еще в руках террориста. Сколько миллионов бактерий расплодилось за это время в цилиндре? Надо бы спросить доктора Амстела. Но ничего спрашивать Эберт не стал, только рукой махнул. Надо решить, стоит ли ему ехать в Кентис вместе с капитаном Траалем и доктором Амстелом. Здесь больше делать нечего, а там положение трудное и может еще обостриться. Он приказал подготовить вертолет.

Лиммат с рассвета в пути. Местность ему хорошо знакома: в юности он часто бывал в этих лесах. Дед его служил лесником в районе Кентиса. Старик четырнадцать лет назад умер, с тех пор никто не вспоминает об их семье, и слуху о ней не осталось.

Лиммат устал, но отдыхать ему нельзя. Ясно, что «гепарды» и полицейские каким-то образом обнаружили их след. Смешно было думать, что их отпустят подобру-поздорову с бактериями и миллионами. А напасть на след они могли только с помощью парашютов. После приземления он вынул карманный фонарик и проверил парашют. Так и есть! В лямке зашит маленький передатчик. Передатчик он разломал, а парашют спрятал. Лиммат даже не очень спешил, в особенности после того, как передатчик был уничтожен. Он знал, что ночью в лесных дебрях его не найти. Из-за бактерий организуют, конечно, большую травлю, но и на рассвете им трудно будет определить, где его искать. Поэтому они оцепят всю подозрительную территорию, перекроют все дороги. Прорваться через кордон можно многими способами. А рано утром, когда Лиммат вышел к маленькой речушке, пересекающей эту местность, надежда выбраться из оцепления переросла у него в уверенность.

В двенадцать пятьдесят в палатке снова появился капитан Трааль. Его сопровождал человек в штатском с бросающейся в глаза военной выправкой; один раз, обмолвившись, Трааль назвал его господином майором. Масперо понял, что это офицер контрразведки. Трааль оставил их вдвоем. Сквозь палатку проникали лучи солнца.

Майор — высокий тощий человек с суровым лицом — сел, не протянув руки Масперо, и без предисловий начал:

— Вам придется выбирать, господин Масперо. У вас осталось две возможности.

— Я вижу больше, — смело парировал Масперо, чтобы этот типчик не подумал, будто он испугался.