Михель Гавен - Три дня в Сирии

— Я подойду незаметно.

— Она может почувствовать, начнет тревожиться. Это все очень тонкие вещи, но с ними надо считаться, — возразила Джин.

— Я должен ее увидеть, — настаивал Борис.

— Хорошо. Я поговорю с охраной, — сдалась молодая женщина.

Она вышла из машины и подошла к Милюку. Выслушав просьбу Джин, тот взял телефон.

— Я должен спросить разрешения госпожи аль-Асад, — сказал Милюк.

Собственно, ничего другого Джин и не ожидала. Через минуту Бушра ответила. Милюк передал ей просьбу молодой женщины. Покивав головой, он опустил трубку и сбросил вызов.

— Госпожа говорит, если вы считаете это возможным, она не возражает, — сообщил Милюк.

— Спасибо, — поблагодарила его Джин. — Сейчас я позову господина Логинова, — произнесла молодая женщина.

Она вернулась к машине. Борис распахнул дверь навстречу.

— Пойдемте, — негромко сказала Джин. — Госпожа аль-Асад разрешила вам пройти на территорию резиденции. Посмотрите на Милису с террасы. Только давайте договоримся, один взгляд, и назад, — она взяла его за руку. — Не надо делать Милисе хуже. Вы уже достаточно натворили.

— Я буду послушным. Обещаю, — Борис с нежностью пожал руку Джин, притянув к себе.

— Идемте, Милюк проводит нас, — произнесла молодая женщина, выдернув руку.

Они прошли по аллее, поднялись на террасу, и Джин подвела Бориса к окну, показав на неподвижно лежащую при тусклом свете ночника девушку, закутанную до подбородка простыней:

— Вот она, а рядом с ней, как видите, сиделка. Я вас не обманываю.

— Я ни секунды не сомневался в ваших словах, — задумчиво произнес Борис, прислонившись лбом к оконному стеклу.

Кала, дремавшая в кресле рядом с Милисой, вскинула голову и встала. Джин подошла к Логингову и сделала Кале успокаивающий знак. Та снова спокойно опустилась в кресло.

— Все, достаточно. Идемте. Хватит. Она может проснуться, — сказала молодая женщина и потянула Логинова за собой.

Он послушно и молча пошел за ней, глядя под ноги. Они спустились с террасы, к Милюку, который ждал их у бассейна.

— Все в порядке, Милюк, — сказала Джин, но почти сразу убедилась в ошибочности своих выводов. Она недооценила эмоциональность и экспрессивность Логинова. Он вдруг резко рванулся вперед и почти побежал к машине, обгоняя всех. Милюк быстро набрал номер на телефоне, приказав охране выпустить Бориса.

— Что-то случилось? — спросил подчиненный Бушры и недоуменно посмотрел на Джин.

— Не знаю. Сейчас, подождите, — вздохнула женщина.

Джин побежала следом за Милюком. Дверца БМВ была распахнута, и Борис что-то искал внутри. Когда она подбежала, то увидела в руках Логинова пистолет. Страшная догадка пронзила мозг Джин.

— Нет! Не смей! — закричала молодая женщина, схватив его за запястье.

— Я последняя тварь, Зоя, мразь. Мне нельзя жить, — ответил Борис. Он легко высвободился от Джин. Силы были явно неравными.

— Поступок нехороший, верно, но зачем сразу же стреляться? — пыталась успокоить сына русского генерала американская шпионка. Молодая женщина снова вцепилась в руку Логинова, опуская пистолет.

Джин знала тонкости поведения при самых опасных эксцессах. Надо заставить пережить первый аффект, помешать поддаться эмоции, отчаянию, и тогда энергия, подталкивающая к самоубийству, сойдет на нет. Надо только не отступиться, перехватить ее, переработать, и она старалась сделать все возможное.

— Ваш поступок будет трусостью, неспособностью принять и изменить себя, бегством от проблем, — продолжала она.

— Как дальше жить, в собственной грязи? — спросил Борис. Как заметила Джин, его бешеный порыв действительно стал угасать.

— Надо признать свои ошибки, не бояться жизни. Надо видеть себя ясно и четко, со всеми недостатками. Нельзя мучить себя ежечасно, а просто стараться исправиться, сделаться лучше. Надо помочь Милисе, а не прятаться от нее, да и от себя самого тоже, — ответила молодая женщина, глядя Борису в глаза.

— Что я теперь могу для нее сделать? — пробормотал мужчина и выпустил пистолет. Джин бросила его на сиденье.

— Госпожа аль-Асад обещала оплатить ей пластическую операцию, — спокойно ответила Джин, — когда она окончательно поправится, в Москве есть лучшие специалисты по этой части. Пригласи их сюда, оплати услуги. Везти Милису в Москву я не советую, ведь она еще слишком долго будет слаба для таких путешествий. Если даже частично внешность вернется к ней — уже большое дело. Милиса сможет работать, так как госпожа аль-Асад готова взять ее к себе помощницей в офис. Помоги девушке, а уж перед Богом, — вздохнула молодая женщина, — проси прощение сам. Тут тебе никто не поможет. Может, жизни тех мальчиков, которых ты спас в Чечне, перевесят другие прегрешения. Возможно, но одно другого все-таки не отменяет. Нельзя одновременно спасать и отбирать жизнь. Желательно совершать благородные поступки. Тебе надо разобраться в себе, полковник Логинов, кто ты есть, чтобы успокоить совесть.

— Кто я есть? — произнес Борис, наклоняясь к машине. Джин испугалась, что он снова возьмет пистолет, но нет, мужчина просто взял пачку сигарет и зажигалку, лежавшие под лобовым стеклом, и закурил. Внешне он выглядел совсем спокойным, видимо, нервный хаос в голове прошел. Джин вздохнула с облегчением.

— Я хочу быть с тобой, но ты отказываешься, — криво улыбнулся Борис.

«Да, нужны англосаксонский рационализм и выдержка. Тогда кипящие русские мозги охладятся, а кулаки, готовые крушить все подряд, разожмутся, — подумала Джин с грустной иронией. — Ничего не меняется, как ни странно».

— Я… — Джин только начала возражать, как Борис закрыл ей рот ладонью.

— Не торопись, — негромко сказал он, наклонившись к лицу Джин. — Не торопись сказать «нет». Может, что-то изменится?

Мужчина опустил руку и добавил:

— Я не хочу слышать от тебя «нет». Будь моей женой!

Джин печально опустила голову и задумалась с сарказмом, нерадостно:

«Жена полковника КГБ из Госдепартамента, который у вас проклинают как главный рассадник демократической заразы. Даже забавно. Наверняка ты уже послал на меня запрос в Москву, но об этом не скажешь. Работа есть работа. Через день-другой ты получишь на меня ориентировку, и я заранее знаю ее текст. В крайнем случае, через неделю, да и то если в Москве сильно поленятся. Боюсь, всю любовь тогда как ветром сдует. Жизнь долгая, и если я выберусь отсюда, это не означает, что мы больше никогда нигде не встретимся».

— Возможно, и изменится, — сказала молодая женщина вслух. — Только не сейчас, не в данный момент. Сейчас я должна заниматься Милисой, не могу от нее уехать. Лучше потрать деньги на операцию девушке, — Джин показала на доллары, все еще лежащие под лобовым стеклом, — они ей сейчас нужнее. И уезжай, — она отступила на шаг. — Сегодня я никуда не поеду — ни в Дару, ни, тем более, в Зейтум. Я должна остаться с Милисой, сам знаешь.

Борис опустил голову. Возразить ему было нечего, а Джин совершенно нечего добавить. Мужчина снова наклонился к машине, достал визитную карточку из бардачка и протянул Джин, глухо сказав:

— Если передумаешь, позвони. В любое время.

Она взяла карточку и, даже не взглянув, сунула в задний карман джинсов. Сегодня молодая женщина узнала о нем гораздо больше, чем из всех аналитических справок, которые читала до отправки в Сирию. Мнение Джин о Борисе Логинове не только изменилось, но и переменилось в корне. Перед ней был совсем другой человек, по сравнению с прошлым образом. Теперь Джин ничего не исключала. Она даже уважала Бориса, и, сказать откровенно, чувства Джин теплели, но задание остается заданием, а противник остается противником. Она не могла позволить себе близости с ним. Джин надо удаляться, и как можно скорее. Если она желает выжить. Джин не исключала возможности когда-нибудь еще раз встретиться с Борисом, но совсем при других обстоятельствах.

— Спокойной ночи, — произнесла она, решительно повернулась и направилась к резиденции.

Милюк открыл ворота. Джин слышала, как за спиной хлопнула дверца машины, БМВ тронулась с места, разворачиваясь. Машина уехала, а Джин опять не повернулась. Вернее, заставила себя не поворачиваться. Она быстро вошла на территорию резиденции, и ворота защелкнулись за ней. Только дойдя до террасы, молодая женщина позволила себе взглянуть на аллею, оставшуюся у нее за спиной, и на подъездную площадку за воротами. Как и ожидала Джин, машины Логинова не было.

Джин вернулась в комнату и опустилась в кресло перед раскрытым окном. Она достала карточку, взглянула на нее. Номер московский, русский оператор, есть даже московский адрес, какой-то Малый Сухаревский переулок. Джин понятия не имела, где это, ведь она совсем не знала Москвы, была только в Питере три раза. Может быть, она туда поедет. Теперь Джин совсем не исключала такого расклада событий.