Цепная реакция - Дмитрий Николаевич Поляков-Катин

если завтра они перейдут границу — шведскую, швейцарскую, норвежскую? А если они попадут в руки Советов? Все хотят получить бомбу. Бомба — это Царь горы. Никто не готов сотрудничать, когда речь заходит о бомбе. Даже эта скотина Жолио-Кюри, которого мы спасли, и тот разводит руками — мол, никаких достижений. А они есть. Есть! Я нюхом чую — врет! Все врут!

Он подошел к Даллесу почти вплотную, отвел руку с указующим пальцем в сторону сумрачно мерцающей воды.

—Посмотри на эту лужу, — сбавив эмоциональный накал, сказал Паш. — Вот образ наших достижений, потолок компетенции! Мы застряли — понимаешь? — застряли. Мы не можем сделать ее. Без них — не можем. Я с тобой откровенен, потому что у нас равный доступ к закрытой информации по Манхэттену. Но ты не откровенен. Ведешь игру на общем поле, а я сов- сем случайно узнаю, что твое бюро вышло на контакт с немцами по бомбе. — Паш предостерегающе поцокал языком. — Это общее дело, Аллен. Общее. Настал момент, когда всё зависит от нас. И устраивать ведомственную чехарду сейчас — не время. Если ты хочешь торговаться с ними, торгуйся — но с учетом интересов моей миссии. Мне плевать, чем вы расплатитесь с СС: деньгами, территориями, пленными, — но головы немецких физиков должны быть свалены в корзину винного пресса, который стоит в ратуше, чтобы мы могли выжать из них всё, что поможет Гровсу и Оппенгеймеру как можно быстрее закончить свою работу. А потом — выбить зубы красным. Ускорься!! — заорал опять Паш, вздымая руки. — Ускорься, Ал! Иначе нам их не догнать! Пока мы тут разгребаем чужое вранье, немцы, мать их, того и гляди сделают бомбу!!

Пульсирующая боль в голове заметно усилилась. Машинально прямыми пальцами Даллес помассировал висок. Несмотря на экзальтацию, на театральность поведения Паша, Даллес вынужден был признать, что тот, увы, прав. Единственной более-менее приличной добычей «Алсос» стал Рудольф Фляйшман, адъюнкт-профессор экспериментальной физики Рейхсуниверситета в Страсбурге, который упорно не желал сотрудничать с врагом, но после пары крепких ударов резиновой дубинкой в область почек выложил все, что мог сообщить по методике разделения изотопов, чего, по понятным причинам, было категорически недостаточно. Поэтому Даллес вынул из кармана трубку, вновь раскурил ее и, глядя в запотевшие очки Пашковского, ровным голосом произнес:

—Ты прав, Борис, надо скоординировать наши действия. Для начала наладим прямую связь. Обсудим всё на свежую голову, без лишних тайн.

—В этом вопросе лишних тайн быть не может, — заметил Паш, улыбнувшись одними губами.

—Да, — согласился Даллес, — конечно.

Терпкий аромат Dunhill перебил влажную свежесть наступающего вечера.

—Что случилось? — послышался взволнованный голос. — Я слышал выстрелы!

По кромке воды к ним бежал худой человек в военной куртке без головного убора.

—Познакомься, Аллен, это Сэм Гаудсмит, научный руководитель «Алсос», — весело крикнул Паш, прихватив Гаудсмита за локоть. — Видишь, от тебя у меня секретов нет!

Базель, Берн,

17 февраля

Открылась дверь в кабинет Кампредона, оттуда выступил фон Троттов, как всегда, элегантно одетый, с тростью и дымящейся сигарой во рту. На пороге он задержался, что-то вспомнив, обернулся, двумя пальцами вынул сигару изо рта и сказал:

—А знаете, Реми, мне нравится. Это хорошая идея. Обсужу со Шварцем. Надеюсь, ему тоже понравится, хотя он рассчитывает действовать через Базель.

—Но я же сказал: в основном всё в Цюрихе, — послышался приближающийся голос Кампредона. — Уж так сложи- лось. И потом, — Кампредон выглянул из кабинета, задержал взгляд на своем ассистенте Шарле Дюпюи, полном, розовощеком парне в маленьких круглых очках на непропорционально длинном носу, и, понизив голос, продолжил: — И потом, поверьте моему опыту, там тихо, сонная дыра, никому и в голову не придет. Через какой-то филиал черт знает какого банка. Ну, понимаете?

— Однако вы опоздали: в Цюрихе уже крутятся люди Шварца, — заметил фон Троттов, принимая свое роскошное пальто из рук Дюпюи. — Впрочем, не знаю. Не должен же я всё знать. Да и не хочу. Попы́ говорят: многие знания — многие печали. Увы, они правы. А вам, между тем, лучше ускориться, пока в это дело не влезли янки. Когда это состоится — а состоится это непременно, всё должно быть кончено. Мерси, дружок, — кивнул он Дюпюи, принял шляпу, провел ребром ладони по вмятине на тулье и водрузил ее на голову. — Вам ли не понимать, Реми, что, когда всё взлетит на воздух, увернуться от обломков будет не так-то просто, если заранее не выстроить надежную крышу.

—Всё можно сделать без лишнего шума. — Кампредон по- жал руку фон Тротова, обтянутую лайковой перчаткой. — К тому же транспорт — не больше почтового фургона.

Фон Троттов взялся за ручку двери. Задумчиво замер на месте:

—Что за композитор — Онеггер? Сегодня в театре его оратория «Жанна д̓Арк на костре». Не слышали? Приходите, поскучаем. Рядом отличный ресторан: устрицы, французское вино из старых запасов. Там и договорим.

Как только за фон Троттовым закрылась дверь, улыбка сползла с губ Кампредона. Он резко повернулся и прошел в кабинет, по пути бросив:

—Дюпюи, пойдемте со мной.

Ассистент взял блокнот, ручку и последовал за шефом.

—Скажите, Дюпюи… э-э… звонили вам из Цюриха? — спросил он, перебирая бумаги, лежавшие на столе.

—Как раз, когда вы встречались с господином фон Троттовым, — ответил Дюпюи.

—И что?

—Сказали, что большинство контейнеров с документами переданы в филиал Банка торговых коммуникаций. Они действительно поместились в почтовый фургон.

Кампредон строго посмотрел на Дюпюи:

—Стоит ли цитировать то, что услышано вами случайно?

—Виноват, господин Кампредон.

—Не извиняйтесь, я шучу. А что там делают немцы?

—Господин Мазер, управляющий Банка торговых коммуникаций, распорядился их принять. Они предоставили опись нужных им документов, и большинство из того, что они затребовали, уже переведено в Цюрих.

—Хорошо, Шарль, идите. И не сочтите за труд, скажите секретарше, чтобы… э-э… позвонила в театр и заказала два билета на сегодня. Правая ложа, она знает.

В небольшом ювелирном магазине на Блэсринг над входной дверью звякнул колокольчик. Хозяин магазина — худощавый мужчина с пышными седыми бакенбардами, одетый в клетчатый костюм с сиреневой бабочкой, — поднял глаза и строго посмотрел на вошедшего. После чего, не проронив ни слова, указал ему на место перед прилавком.

Посетителем был ассистент Кампредона Шарль Дюпюи. Прижимая шляпу к груди, он неуверенно приблизился