Константин Преображенский - КГБ в Японии. Шпион, который любил Токио

Представитель 10-го отдела как бы не договаривает осведомителям, работающим в советском посольстве или торгпредстве, что интересующий его человек является разведчиком, и формулирует свое задание так:

— Узнайте, о чем говорит со своими домашними журналист Преображенский и не допускает ли при этом антикоммунистических высказываний!..

Но на самом-то деле я интересую его как разведчик, а не как журналист! Более того, не будь я сотрудником разведки, не стал бы и корреспондентом ТАСС, поскольку занимаемая мною должность в этом телеграфном агентстве на самом деле принадлежит не ему, а разведке.

Отлично понимают это и агенты, в число которых входят почти все сотрудники советских представительств. Как я уже писал ранее, принадлежность того или иного сотрудника к разведке от них невозможно скрыть из-за бюрократически-грубых методов пашей работы, а все они, как правило, завидуют чекистам, получающим более высокую зарплату. И тут открывается самое широкое поле дня сплетен, домыслов, непроверенных слухов, а то и прямой клеветы. Представитель 10-го отдела в посольстве с улыбкой записывает все эти слухи и в виде сухих оперативных сообщений переправляет в Москву.

Однако если пожаловаться на это резиденту, он ответит назидательным тоном: «Десятый отдел управления «К» собирает сведения обо всех советских людях за рубежом. Почему же для тебя надо делать исключение?..»

Такова типичная, вывернутая наизнанку и вызывающая возмущение неискушенного человека логика КГБ…

Один из наших разведчиков, работавший в торгпредстве и занимавший квартиру там же, в ведомственном торгпредском доме, рассказывал мне, что постояльцы всех остальных десяти квартир на этаже обязаны были за ним следить. Поскольку они делали это непрофессионально и по-советски поверхностно и формально, то это сразу же становилось очевидно и порой вызывало даже горьковатый смех. Например, стоило моему приятелю выйти из своей квартиры в общий коридор, чтобы выбросить ведро с кухонными отходами в мусоропровод, как двери всех остальных квартир моментально открывались и их обитатели в упор смотрели на него, не таясь даже друг от друга. Чувствовалось, что смысл слежки был им неясен. А может быть, в этом и состояла истинная цель 10-го отдела управления «К» — морально подавить молодого разведчика, показать ему, что он постоянно пребывает под неусыпным наблюдением КГБ.

Представитель 10-го отдела управления «К» имеется в каждом советском посольстве. Он — единственный из сотрудников резидентуры, чья принадлежность к КГБ не скрывается от властей страны пребывания. Официально его посольская должность так и называется — «офицер безопасности», и он имеет право выступать в качестве официального представителя советских спецслужб в контактах с местной полицией и контрразведкой в случае каких-либо чрезвычайных происшествий.

Кроме того, он ведет агентурную работу среди местных советских граждан и имеет еще одну должность — заместителя резидента по вопросам безопасности.

«Но позвольте! — удивится иной осведомленный читатель. — Ведь у резидента уже имеется такой заместитель, представитель управления «К», наряду с заместителями по политической, научно-технической и нелегальной разведкам». Получается, что офицер безопасности становится вторым заместителем резидента по вопросам контроля и слежки за своими согражданами Это наглядно свидетельствует о том, что на самом деле является самым главным в работе КГБ за границей.

Оба заместителя резидента по безопасности принадлежат к управлению «К» и в два голоса могут убедить местного шефа КГБ в чем угодно. Это очень опасно: ведь если они невзлюбят кого-либо из сотрудников резидентуры, то у него появляется сразу два могущественных врага.

Сотрудники управления «К» держатся в разведке особняком. Все остальные разведчики боятся и презирают их. Даже в коридорах штаб-квартиры разведки в Ясеневе, в ее большой столовой, сотрудников управления «К» легко вычислить в толпе чекистов: их отличает насупленный взгляд и застывшее на лице выражение неприязни и подозрительности, Такую гримасу я встречал еще только у чекистов-стариков, служивших в охране Сталина. Очевидно, она была изначально присуща всем вообще работникам НКВД, в течение тридцати с лишним лет занимавшимся массовыми репрессиями, но по мере общей гуманизации общества была мало-помалу утрачена, сохранившись только у сотрудников управления «К».

Кто же работает в этой службе? Какой же разведчик согласится поступить туда, чтобы подглядывать за своими товарищами по работе, подслушивать их разговоры, доносить на них? Что должно побудить его к этому?..

Изощренно-хитрая кадровая служба разведки подбирает в управление «К» именно тех людей, кому есть за что ненавидеть своих товарищей. Главным критерием служит зависть, негативная психологическая черта, активно используемая коммунистической партией в своей кадровой политике еще со времен Ленина. Зависть ленивого к работящему, бездарного к талантливому, слабого к сильному вызывает у человека чувство ущемленности и пробуждает в нем неукротимую энергию в стремлении возвыситься над одаренными и трудолюбивыми людьми любым способом.

Отдел кадров управления «К» усердно ищет во всех остальных подразделениях разведки тех, у кого не получается вербовочная работа, кому тяжело даются иностранные языки, кто трудно сходится с людьми и потому не имеет товарищей. Очень часто бывает так, что сотруднику разведки, не умеющему грамотно написать служебную бумагу и вообще слабо владеющему русским языком из-за того, что в детстве мало читал, и потому часто подвергающемуся насмешкам со стороны товарищей, вдруг предлагают перейти в управление «К»! Легко представить его ликование.

«Ну уж теперь я вам всем отомщу!» — думает он, радостно потирая руки.

— Это какая-то нелепость! Как можно такого дурака и неуча переводить в управление «К», ведь он там наломает дров! — удивляются молодые разведчики.

— Это вовсе никакая не ошибка, а продуманная кадровая политика! — объясняют им те, кто постарше и поопытней. — У такого человека не возникнет психологического барьера в слежке за вами, и он, не колеблясь, оснастит твою квартиру подслушивающей техникой…

Каждый разведчик, прибывающий на работу в токийскую резидентуру, как, впрочем, и в любую другую, должен в первый же день явиться к заместителю резидента по вопросам безопасности, представителю управления «К».

Явился на такую беседу и я. Мой собеседник, которого я в Токио встретил впервые, оказался на редкость малосимпатичным человеком с бегающими глазками. Это был У., о котором впоследствии много писали японские газеты. Изъяснялся он неграмотно, а на лице у него то и дело появлялась многозначительная улыбка, и всем своим видом он давал понять, что знает о вас нечто такое, что неизвестно и вам самим.

Впрочем, это был всего лишь прием психологического воздействия. Я это понял сразу, ибо в методах контрразведки как-никак разбирался, поскольку окончил в свое время контрразведывательную школу в Минске.

Озабоченно покачивая головой, У. долго рассказывал мне о коварстве отдела общественной безопасности Токийского полицейского управления, которое, мол, сразу начнет собирать обо мне сведения, но я лишь молча кивал, отлично зная, что больше всего будет в этом усердствовать сам У. Именно он, а вовсе не безвестный японский контрразведчик, представлял для меня теперь наибольшую опасность, и поэтому я, по всегдашнему шпионскому правилу, постарался установить с ним психологический контакт. Для этого, как известно, нужно дать человеку понять, что у тебя с ним имеется некая общность.

— Кстати, я ведь тоже контрразведчик! — радостным тоном сообщил я, придав своему лицу добродушное и простенькое выражение. — Я ведь обучался в минской школе! Мы с вами — коллеги!..

По лицу У. пробежала ироническая усмешка. Он хитро посмотрел на меня.

«Нет, дружок, теперь мы с тобой вовсе не коллеги! Именно я буду следить за тобой, а вовсе не наоборот, а в такой ситуации людей трудно назвать коллегами!» — говорил его взгляд.

Но я, словно не замечая этого, продолжал:

— Я мог бы оказать вам помощь в обеспечении безопасности отделения ТАСС в Токио!..

На языке КГБ это означало следующее: «Я готов шпионить за другими корреспондентами ТАСС и сообщать вам о них информацию».

У. откровенно рассмеялся, тотчас разгадав всю глубину моего замысла. Он понял, что я знаю о том, что почти все сотрудники ТАСС в Японии, кроме еще не завербованного журналиста К, давно уже являются агентами КГБ. Именно они набросятся на меня, стоит мне приступить к корреспондентской работе. Именно они будут создавать обо мне сплетни и слухи и потом сами же доносить их офицеру безопасности или самому У. Если я буду сам наблюдать за ними, то это даст мне возможность в какой-то степени контролировать их, упреждать их удары. Для управления «К» это было бы совсем не желательно.