Яблоко транзита - Хаим Калин

марша Мендельсона, когда выяснилось, что Ольга у Франца уже третья так называемая трофейная жена. Первые две гражданки Беларуси и Украины.

Ее, как и предшественниц, участь симметрична судьбам остарбайтеров восьмидесятилетней давности. Далеко не все – жертвы облав. Добровольцев, поверивших сказкам о сладкой жизни в Германии, на оккупированных территориях СССР хватало.

В новом веке нужда в мобилизационных усилиях отпала – победители буквально встали в очередь хоть с краешку примоститься в стане побежденных. Вот и Оля, сжав зубы, терпела хозяйские интонации в устах суженого, одержимость перверсиями и беззастенчивый поиск в сети очередной кандидатки в невесты славянских корней.

В какой-то момент крышку долготерпения сорвало, и Ольга, хватая в охапку четырнадцатилетнюю дочь-подростка (от первого брака), устремилась, куда глаза глядят. Только… дочь Ксюша наотрез отказалась к матери присоединиться. Из Германии, страны ее мечты, где друзья и даже парень, она ни ногой. Мама же, истеричка, вставшая с колен, пусть своей уязвимостью и дальше упивается. Она же, Ксюша, пока у дяди Франца поживет, а там посмотрим.

Понимая, что коллизия принимает непредсказуемый оборот, Ксюша и вовсе исчезает. Между тем, проведав, что мать, возненавидев Франца до последней молекулы, от него ушла, возвращается в дом Франца.

Недолго думая, Франц извещает немецкий МВД об обрыве супружеских отношений, что автоматически аннулирует Ольгин вид на жительство; ей предписывается в месячный срок покинуть страну. Одновременно адвокат Франца подает прошение предоставить Ксюше вид на жительство по гуманитарным соображением. Основание: мать ребенка бросила, спустя рукава заботилась о ней и прежде; злоупотребляет алкоголем.

Тем временем Ольга находит пристанище в приюте для женщин, страдающих от домашнего насилия. Девяносто процентов его обитателей – беженки волны пятнадцатого из мусульманских стран. К счастью, Йохана, активистка феминистского движения, вытаскивает Ольгу из приюта, где не с кем было и словом перекинуться, и в нарушение всех правил трудоустраивает Ольгу в своей гостинице с правом проживания.

Восстановить отношения с дочерью не удается – та упрямо сбрасывает звонки матери. Личный же контакт невозможен, поскольку, не покинув страну в установленный срок, Ольга вступила в добровольное общество нелегалов; столкнись она с Францем, сигнал в иммиграционную полицию гарантирован. Да и мысль с ним еще раз пересечься равнозначна наложить на себя руки. Круг замкнулся.

Ксюша же, вундеркинд и, вообще, хорошая девочка, не подумайте ничего такого. Никаких отклонений, Франца и на километр не подпустит. Просто ее замкнуло на немецком порядке, игре по правилам. Еще тошнит от вселенского «Салам Масква», когда за считаные годы коренные москвичи оказались в меньшинстве. Вновь себя в метро представить – лучше удавиться…

Ознакомившись с «историей болезни», Алекс понял, что немецкий социальный случай, попахивающий педофилией – это последнее, чего в его досье – синтез политической акробатики и скалолазания без страховки – не хватало. В особенности, когда в его планах временно обосноваться в Германии, о чем он даже намекнул офицеру БНД.

Но то была лишь сухая констатация профессионала, человек же под тем же именем Алекс Куршин, ведомый противоречиями и возвышенным, решил Ольге помочь. Чего бы это не стоило.

Впрочем, помощь громко сказано. Ибо проблема несовершеннолетней Ксюши, похоже, жертвы заковыристого посттравматического синдрома, не стоила и выеденного яйца. Да и возникла как таковая благодаря истовому поклонению богине Фемиде, женщине дико педантичной и страшно медлительной. Ведь беглый взгляд мало-мальски продвинутого современника отсвечивал: достаточно конспективного обнародования сути происшествия с несовершеннолетней, чтобы дом Франца осадили десятки журналистов и феминисток с непоправимыми репутационными последствиями для последнего.

Он, Франц, воспользовался своеобразным подарком, в основе которого коллаж трудностей подросткового возраста и видовая неповоротливость институтов права. Представить, что крупный управленец этого не понимает, было сложно – не исключено он сам пал жертвой нечистоплотных юристов. Стало быть, непродолжительный, минуты на три, звонок – все, что требовалось, чтобы, не медля, Франц выставил Ксюшу со всеми ее иллюзиями из своей обители вон, прежде вызвав два таксомотора.

Другое дело, куда это все заведет; не возникало сомнений, что дочь и мать – одержимы европейским очагом. Разрыв же с Францем в лучшем случае отодвигал европейскую мечту в долгий ящик (при условии нового брака Ольги с европейцем). Тогда не лучше ли вернуться к мужу и мало-помалу его перевоспитать или как-то к нему приладится? Ему ведь невдомек: лафа с парадом невест – в прошлом, даже третья привозная – редкое стечение обстоятельств. Как бы не остался на бобах (в бобылях)…

Оказалось не лучше. С последовательностью, на которую способны лишь женщины, угодившие в переплет, Ольга переключилась на Алекса, закрыв глаза на двадцатилетнюю разницу в возрасте. Алекс не возражал. По мягкому свечению его глаз угадывалось: ему уютно от одного присутствия Ольги. В результате в считанные дни оба телом и чувствами до упора разомлели, точно всю жизнь к этой встрече шли.

Йохана, хозяйка, соотнеся воспаривший лик Ольги и с поэтической задумчивостью Алекса, пришла в ужас. Как следствие, недовольно покачивала головой и Ольге нечто вполголоса выговаривала, шипя порой. Было ясно, не обломись Алексу статус ВИП-гостя, Ольга бы в этом убежище вряд ли задержалась. А так, едва Йохана убралась восвояси, как они вновь накинулись друг на друга, отнюдь не предаваясь упражнениям сладострастия. То была капсула обожания, когда каждый ревностно держался ее границ в страхе утерять притяжение, столь им дорогое.

Рай в отдельно взятой келье потревожил шум двигателя, хлопок автомобильной дверцы, а чуть позже – настойчивый стук во входную дверь гостиницы. Алекс покосился на Ольгу, спавшую рядом – нулевая реакция. Стук повторился – Алекса кольнуло смутное чувство, напомнившее, что он элемент комбинации незакрытого абонента. Забравшись в тапки, он зашагал к окну, из которого просматривался фасад здания.

Уличное освещение до парадного крыльца не доставало, но силуэт крупного мужчины все же просматривался.

В столь ранний час, да еще в условиях карантина посетитель – как минимум сигнал тревоги. Между тем у Алекса от сердца отлегло. Он почти сразу сообразил: если кого-то и отправят по его душу, то ломиться в лоб тот не станет. Дверь-то в отель запирается только на ночь.

– Что случилось? – промяукала Ольга, откликнувшись на очередной стук и не нащупав Алекса рядом.

– К нам кто-то ожидался в такую рань? – спросил Алекс.

– Йохана не предупреждала… А кто это? – откликнулась, бормоча Ольга.

– Мужик какой-то, – разъяснил Алекс, поморщившись на очередной стук. Заключил: – Пойду разберусь.

– Не иди, мало ли что… – охраняла семейный очаг Ольга, насчитывавший меньше недели. Но увидев, что Алекс устремился на выход, окликнула: – Подожди, я с тобой!

Набросив на себя халат, Алекс быстро спустился с первого этажа на нулевой. После чего включил освещение в лобби и у парадного входа, удивившись, что обнаружил выключатели с первой попытки. Между тем, открывая входную дверь,