Никита Филатов - Капитан Виноградов

Отряд свою работу выполнил. Настало время оперативно-следственной бригады.

На Виноградова вдруг полыхнуло ужасом: наспех замытые пятна в складках кафеля, горловина водостока, мутные разводы на поверхности высоких, от пола до потолка зеркал, задетая чьим-то торопливым плечом кожаная красивая боксерская груша посередине… Все они были свидетелями и безмолвными участниками недавней трагедии, это почувствовал не только капитан — Владимир Александрович заметил, как мгновенно передернуло и видавшего виды начальника штаба, как старательно отводит глаза от происходящего внутри поставленный на пост милиционер.

Это место сочилось страхом и болью, последней, смертной мукой…

— Господи, прости меня грешного, — тихо перекрестился Виноградов, и стоящие рядом непроизвольно повторили его жест.

— Пошли! — Очутившись внизу, во дворе, начальник штаба торопливо закурил. — Во, бля-а…

Дом шестнадцать на Народовольческой улице представлял собой старый, еще довоенной постройки, кирпичный барак с узкими бойницами окошек и покатой крышей. Глухой забор отделял от соседних зданий и замусоренного тупичка двор, уставленный покосившимися металлическими конструкциями и штабелями шифера, и ржавые двухстворчатые ворота казались единственным изыском этой мрачной тюремной архитектуры.

О том, что здесь ступала нога человека, свидетельствовали только два прилепленных листка: объявление о продаже гаража и очередное истерическое заклинание «святого братства».

— Так, майор… — За спиной возник спустившийся со второго этажа давешний красноречивый полковник из угро. — Спасибо тебе, ребятам… Рапорт будешь писать на поощрение — я поддержу.

— Какие дальше указания?

— Да вроде… Снимай своих! Пусть только один «ЗИЛ» останется на всякий случай. Сколько это там получится? Взвод?

— Хорошо, сейчас решим.

— Да! И еще — дай мне двух человек. Надо пока к Зеленцову поехать, побеседовать… может быть, если врачи позволят, перевезем его к себе.

— Конвой?

— Ну, вроде того. На всякий случай.

— Владимир Александрович, съездишь? И кого-нибудь из бойцов возьми, скажи взводному — я приказал.

— Есть… — Виноградов кивнул, козырять в таких случаях было не принято, все-таки не войска, и пожал протянутую полковником руку:

— Сейчас прямо выезжаем?

— Минут через десять. Стойте тогда здесь наготове, далеко не уходите!

Вызывая по рации «полета седьмого», капитан Виноградов трезво и отчетливо понял: к телефону будет не подойти, ни с кем он связаться не сможет, никого не предупредит…

8

Считай себя ближе к опасности!

По пути в больницу полковник, устало втиснувший свое массивное тело на переднее сиденье, и занявший место за рулем управленческих «Жигулей» оперативник продолжали начатый, очевидно, еще наверху разговор. Они практически не обращали внимания на своих коллег в форме, разместившихся сзади, — так увлеченные друг другом любовники почти игнорируют везущего их таксиста, а бизнесмены, встретившиеся для обсуждения деловых проблем в «Европейской», отмечают появление официанта только вежливым кивком и чаевыми при расставании.

В этом не было ничего от высокомерия, просто в условиях жесткой функциональности милицейского организма каждый привык заниматься своим делом: редкие, по счастью, попытки оперативников самостоятельно освободить заложников или разорить притон обычно заканчивались так же плачевно и глупо, как безграмотные потуги патрульных разоблачить рыночных торговцев в сбыте «летка» или махинациях с накладными.

Инициатива вне рамок должностных обязанностей не поощрялась.

Выхваченный из своего взвода сержант с равнодушной тоской смотрел на мелькающую за окном машины череду дворов и улиц, завидуя остальным милиционерам, и Виноградов его прекрасно понимал: день загублен, едешь, неизвестно куда и на сколько, а мужики уже отработали, вернулись на базу… Чай заварили, кто — в спортзал, кто — в доминишко… Сам Владимир Александрович, прикрыв глаза, прислушивался к текущей впереди беседе.

— Да нет, руоповцы туда тоже выехали, но мы пока дело им передавать не будем, покрутим законных трое суток…

— Еще бы! Любят они на готовенькое… Фе-бе-эр доморощенное, рабоче-крестьянский вариант…

В нормальных милицейских подразделениях к Региональному управлению по борьбе с организованной преступностью, ранее именовавшемуся Оперативно-розыскным бюро, а еще ранее — Шестым управлением, относились со смешанным чувством зависти, неприязни и уважения. Завидовали прекрасной технической оснащенности, высоким окладам, возможности в любой момент спихнуть «глухое» или неинтересное уголовное дело куда-нибудь вниз, в район. Не любили за то же самое, за показушность, стремление при всяком удобном случае подчеркнуть свою кристальную честность и огромную дистанцию, отделяющую их, «элиту», от суетящихся в море мелочевки коррумпированных «ментов» из отделений милиции. А уважали за профессионализм, не растраченный, несмотря на изложенное выше: Виноградов не так давно попавший сам в руоповскую мясорубку, прожеванный, помятый и чудом выброшенный живым на обочину, судил об этом не понаслышке…

— Что там об убитых?

— Кривцанова установили, по дактокартам еще двоих — судимые, из его «команды»… Остальные, наверное, тоже, документов-то никаких, карманы пустые.

— А… тот?

— Я думаю, он тоже из банка, — полковник понял, что речь идет о боевике, застрелившем милиционера, — наши сейчас в кадрах там работают, должны фотографии привезти.

— Да, забыл сказать! По автомату ответ пришел.

— Ну? По какому?

— По «кипарису». Который у Зеленцова изъяли.

Виноградов даже непроизвольно открыл глаза: его! «Кипарисы», девятимиллиметровые складные автоматы, в собранном виде выглядевшие меньше японского однокассетника, но обладавшие зверской убойной силой, считались в милиции оружием секретным, выдавались только спецподразделениям, и в отряде их было — по пальцам перечтешь.

— Это тот самый, который у «чекистов» ушел, в мае.

— Ну и слава Богу, что не наш… А то дерьма не оберешься.

— С АКСУ сложнее — номера нет, очевидно, прямо с завода. Но это уж забота не наша, пусть борцы с терроризмом крутятся — у них вроде было дело по Туле, по хищениям оружия…

— Проинформируйте. Хотя нет… Передадим «волкодавам», пусть сами решают. Да! Так и поступим, генералу я доложу.

— А что эксперты? Я так понял, что какая-то ерунда…

— Да уж… Если судить по следам — кровь, дырки от пуль… Получается, что тех пятерых сначала расстреляли, а потом волочили из угла в угол по всему помещению… Или сначала избивали… Но следов-то на трупах нет — ни пыток, ни побоев! Бред какой-то. И Самуилыч считает, что часть крови — вообще засохшая, старая…

— Ладно, посмотрим, что «клиент» скажет!

У входа в палату Зеленцова ругались четверо: скуластый парень баскетбольного роста подпирал плечом выкрашенный в белое косяк, а его коллега из аппарата угро, постарше и пониже, шипел и плевался в сторону наседающих представителей легкого на помине РУОПа:

— Сказал ведь — не пушу! Будет указание полковника — пожалуйста, баба с возу…

— У нас указание начальника Главка! В соответствии с положением имеем право… — Они подошли сзади, поэтому Владимир Александрович не сразу узнал капитана Тарасевича. Это было кстати, настолько кстати, что он даже не поверил сначала этой первой за сегодня удаче.

— В чем дело? — Вид и тон у замначальника уголовного розыска были настолько грозны, что будь у руоповцев нервы чуть послабее, они должны были бы рухнуть на линолеум и незамедлительно растаять:

— Документы!

Офицеры дисциплинированно предъявили «ксивы»:

— Капитан Тарасевич.

— Капитан Баранов.

— Нам необходимо допросить задержанного Зеленцова. Решается вопрос о передаче в РУОП этого дела…

— Письменное разрешение следователя есть? Нашего, который ведет?

— Нет, — подобравшись, процедил Тарасевич. Речь шла о таких формальностях, соблюдение которых в оперативной среде считалось просто неприличным.

— Свободны! — С правовой точки зрения полковник чувствовал себя неуязвимым, тем более что и численный перевес был на его стороне: трое подчиненных, Виноградов и даже отвлекшийся от мыслей об обеде милиционер с интересом наблюдали за происходящим.

— Есть… — Оскорбленные Баранов и Тарасевич медленно, пытаясь сохранить достоинство, повернулись и пошли по коридору.

— Ладно… Подождите! — Старый сыщик насладился триумфом и предоставил возможность возобладать чувству профессионального долга: в конце концов, он был не кабинетной «промокашкой», а матерым оперативником. — Я с ним сейчас сам буду разговаривать. Если хотите… Один может присутствовать. И еще вон — капитана возьмем. — Он кивнул на Владимира Александровича.