Валентина Мальцева - КГБ в смокинге. В ловушке

В одну из таких минут раздался стук в дверь.

Надо сказать, что к этому времени я уже предприняла пару попыток заговорить со смуглокожим аббатом, перебрав подобающие фразы на нескольких иностранных языках. Понятно, без каких-либо авантюрных целей — бежать мне было, во-первых, некуда, а во-вторых, не велено. А заговорить я пыталась просто так, в силу природной общительности, которая, собственно, и привела меня в чужой дом с чугунными решетками. Но мой цербер молчал, как алкаш после вытрезвителя, и только загадочно улыбался.

— Прошу, ваше преподобие! — набросив купальный халат, я потянулась за сигаретой и слегка растерялась, когда увидела в створе распахнувшейся двери Юджина. — Смокинг — это что, парадная форма всех шпионов? Или только советских гг американских?

— Всех.

— Что-то вроде мундира без орденов, да?

— Орхидея в петлице — самый почетный орден для мужчины.

— Кто это сказал?

— Президент Гардинг, мэм.

Мой мучитель стоял, чуть прислонившись к дверному косяку, словно демонстрируя мне, что с ростом, сложением, портным (а если прибавить цитату из Гардинга, то и с памятью) у него полный ол-райт.

— Прекрасно выглядите, сэр! — я хотела произнести это с иронией, но вдруг поймала себя на том, что говорю совершенно искренне. Ощущение было не из радужных, особенно в моем нынешнем положении, но как-то согревало.

— Наконец-то заметили! — явно кому-то подражая, Юджин щелчком сбил с атласного лацкана воображаемую пылинку, потом не выдержал и рассмеялся, блеснув белыми зубами, форма которых могла бы быть и более совершенной. — Я специально нарывался на комплимент.

— Поздравляю, вам это удалось.

— Приятно слышать.

— Получили задание от босса?

— А как вы догадались, Вэл?

— Вы всегда берете в командировку смокинг?

— Избави Боже! А разве в России их не дают напрокат?

— Дают. Верхнюю часть. Но только если отправляешься в последний путь. Клиенты выглядят почти как в смокинге...

— Вы что-то мрачно настроены, Вэл.

— Ну да? — удивилась я. — А, понятно! Забыла, что после допросов положено исполнять «хали-гали». Должно быть, в Аргентине у меня прогрессирует склероз...

нормы приличия — в конце концов, в течение трех часов я усердно поедала деликатесы французской кухни за его счет.

— Всю жизнь думала, что анчоусы — это самый тонкий продукт, созданный цивилизацией...

— А что вам не понравилось в них, Вэл? — Юджин отложил золоченую вилку и с любопытством уставился на меня: — По-моему, очень вкусно.

— Как выясняется, я питалась этим деликатесом с раннего детства.

— У вас была богатая семья?

— Очень богатая. Во всяком случае, банку килек она себе могла позволить.

— Банку чего?

— Килек.

— Что это такое?

— Юджин, у вас какие-то удивительные провалы в русском языке. Вы, к примеру, знаете, что такое интродукция и диффамация, а что такое кильки, утопленные в томате вместе с головами и жопами, не знаете.

Он захохотал так, что сидевшая за соседним столиком дама в пышном парике уронила от неожиданности нож.

— Так это рыбные консервы!

— Только, ради Бога, не притворяйтесь, что вы этого не знали.

— Клянусь статуей Свободы! — Юджин торжественно поднял указательный и средний палец правой руки и закрыл глаза.

— Ну что, праздник при свечах окончен? — с нескрываемым сожалением я оглядела очень уютности и мужском шарме Юджина, который даже я, запрограммированная тогда против всего мира, не могла не ощущать, я все же склонялась к мысли, что мой собеседник оставался шпионом, не с Лубянки, конечно, но все-таки шпионом.

— Какие-то проблемы? — Юджин пристально посмотрел на меня.

— Любимый вопрос американцев.

— Мы ненавидим проблемы, это вы точно заметили.

— Ага, так бы сразу и сказали, что на десерт у нас будет идеология.

— Это только у вас идеологию используют для компенсации хронической нехватки продовольствия. А у нас на десерт будет фруктовый торт под ежевичным сиропом, с цукатами и шоколадом. Вот, кстати, и он...

Официант уже остановил возле нас блестящую тележку и бережно, словно склеенный из черепков античный сосуд, поставил на стол потрясающей красоты бело-зелено-коричневый торт, утыканный разноцветными горящими свечами. Его размеры потрясали. В тот момент я была уверена, что этой искусно возведенной в несколько ярусов горой цукатов, взбитого крема и шоколадных излишеств можно было бы накормить всех ненасытных птенцов Юрия Владимировича Андропова, чтоб он подавился сливой.

На какой-то миг я даже онемела — настолько прекрасно, невинно и, учитывая всю незавидносгь моего положения полушпионки, полубеженки, иррационально выглядел этот сказочный торт.

Юджин, не сводивший с меня взгляда, был явно польщен.

— Зачем все это?

— На десерт.

— Но это невозможно съесть. Даже теоретически.

— А с чего вы взяли, Вэл, что это нужно есть? — Юджин кивком поблагодарил официанта и вновь уставился на меня. — Как правило, десерт не едят, им любуются.

— Боюсь, в редколлегии «Книги о вкусной и здоровой пище» вас бы не поняли, молодой человек.

— А что бы они сказали?

— Что подобное отношение к продуктам питания является типичным проявлением мелкобуржуазности.

— В данном случае меня волнует только то, что скажете вы, Вэл.

— Ваша любезность, наверно, еще более приторна, чем этот торт.

— Я вам активно не нравлюсь?

— А задание было — активно понравиться?

— Если вы ответите на мой вопрос, я отвечу на ваш.

— Нет.

— Нет.

— Обменялись ложью?

— Я не лгал вам, Вэл...

Тон, которым была произнесена эта фраза, заставил меня оторваться от торта и прямо взглянуть на Юджина. У него был прекрасный подбородок — четкий, резко очерченный, без намека на пошлые ямочки. Почему-то я представила себе, как он бреется.

— Юджин, возможно, я чего-то не понимаю, но у меня такое ощущение, что наши задушевные беседы подходят к концу. Весь этот вечер в ресторане, горящие свечи, этот несуразный торт и ваш великолепный смокинг чем-то напоминают мне выпускной бал. Это верное ощущение?

— А вы никогда не задумывались над тем, что именно проницательность является причиной ваших бед?

— Вы не ответили.

— Думаю, что да.

— Мы можем поговорить серьезно?

— Вэл, вы решили форсировать события?

— Я прошу вас... — как всегда, того, что нужно было больше всего в эту минуту, под рукой не оказалось. Я начала шарить в бесчисленных отделениях своей гэдээровской сумки и нашла наконец то, что искала.

— У вас есть с собой противогаз?

— Вы намерены пустить мне в лицо паралитический газ?

— Я намерена закурить «Яву».

— Бога ради, Вэл, ни в чем себе не отказывайте. Как все офицеры, я проходил интенсивный курс химзащиты.

— Ваша любезность начинает действовать мне на нервы, — пробормотала я, щелкнула зажигалкой и выпустила полноценную струю дыма. Несмотря на курс химзащиты Юджин слегка поморщился.

— Так о чем вы хотели меня попросить?

— Давайте завершим наши шпионские игры здесь, в ресторане. Тем более что повод для продолжения беседы у нас есть, — я кивнула на торт.

— Что ж, попробуем.

— Ваши допросы дали необходимую информацию?

— Судя по тому, что вы перешли на телеграфный стиль и перестали рисоваться, это решение явно не в мою пользу.

— Смотря с какой стороны взглянуть на него.

— Возможно, вам это покажется наглостью, но я бы попросила вас взглянуть на него с моей стороны.

— Вы знаете, Вэл, ваша история удивительна...

— Да что вы говорите?

— Вам угодно, чтобы я вернулся к телеграфному стилю?

— Простите, молчу...

— Не будь я сотрудником известной вам организации, то посоветовал бы вам как профессионалке сделать сценарий для Голливуда...

— А вас привлечь в качестве консультанта?

— На такую честь я не рассчитываю. К тому же Голливуд по-прежнему в США, а мы с вами — в

матическим каналам добиться вашей выдачи. Но есть и другой закон — закон спецслужб. Действие этого закона распространяется на закулисную часть нашего с вами бытия, Вэл. О вашем пребывании у нас никто не знает...

— Никто?

— Никто. Ибо люди, направившие вас сюда, молчаливо примут все, что может произойти с вами. Вы выполнили свою миссию и дальнейшего интереса для своих друзей в КГБ уже не представляете. Да и к чему шум? В спецслужбах это не принято. Мы же не направляем вашему посольству ноту протеста в связи с убийством пяти граждан США. Так с чего вы взяли, что посольство СССР в Аргентине начнет шуметь по поводу дорожной катастрофы, жертвой которой по слепому стечению обстоятельств стала некая Валентина Мальцева?

— Значит, мне вынесен смертный приговор?