Последняя ночь в Бейруте - Вячеслав Иванович Катамидзе

номер в пижаме и в тапочках. Он плюхнулся в кресло.

— Делай мне кофе, я очень возбужден, — сказал он.

— Но ты тогда будешь возбужден еще больше! — вылупил глаза Бартон.

— Пусть! Слушай. Только что ко мне приезжал секретарь нашего посла. Он привез мне эту записку.

Он протянул бумажку Бартону. Тот прочел ее вслух:

— «Дорогой Лемми, я в разгар ночи получил шифровку из Лэнгли. Там давно искали крота, который сливал важную информацию бедуинам. Ваши сообщения помогли задержать в Филадельфии Роберта Мелроуза. Его уже допрашивают. Вас обещают представить к ордену за вскрытие шпионской сети в Бейруте…» Черт, а начиналось все с нападения водителя такси на посольскую девочку. То ли еще будет, когда поздно вечером прилетят наши парни! Триумф! Подлинный триумф, мой будущий орденоносец. Ты ведь из-за этого больше всего возбужден, правда?

— Хватит издеваться! Тебе нечего завидовать, у тебя своих орденов хватает. А этим парням конец. Мелроуза контрразведка ЦРУ выпотрошит как индюшку; и Бейлис, и Кронин — правда, не знаю, насколько вовлечены в это дело Мандини и Мелроуз, — но Бейлис и Кронин будут сидеть в массачусетской тюрьме до самой смерти.

— Иди одевайся и завтракай. В девять часов приедет Вадид, и мы поедем в Дбайе.

— В этот рай для миллионеров? Зачем?

— Какая тебе разница? Ты же еще ни разу там не был! Хотя бы взгляни, как отдыхают шейхи, когда им хочется сбежать от своего гарема.

Лемми задумался.

— Не уверен, что я бы осмелился сбежать от гарема. Только представь себе, что каждая из жен захочет воздать должное за измену. Представляешь, что будет, если они объединятся, как члены одного профсоюза?

— Как же ты боишься своей единственной жены! Иди на завтрак.

Вадид, как всегда, был точен. Но уже перед Дбайе была невероятно длинная пробка: позже выяснилось, что столкнулись два грузовика. В результате они достигли банка только в одиннадцатом часу.

Бартон попросил Вадида подождать в машине.

— Как долго вы будете в банке? — спросил капитан.

— Думаю, очень недолго, — ответил Бартон. — Мы спешим?

— Вы хотели встретиться с мистером Самихом Рабахом. Я организовал встречу, он ждет нас в двенадцать часов.

— Так это он допрашивал Малика?

— Могли бы не спрашивать. Вы ведь все знаете наперед.

— Черт возьми… Простите, капитан, вырвалось…

Тот только улыбнулся.

Пакет для них был в банке уже готов, нужно было только расписаться в получении. Корреджо спрятал его в портфель, с которым никогда не расставался, и они с Бартоном тут же вернулись к машине. Из-за многочисленных пробок они приехали в министерство буквально за пять минут до назначенного срока.

Кабинет Самиха Рабаха оказался на четвертом этаже. Окна, выходящие во двор, были зарешечены. Хозяин кабинета оказался элегантным мужчиной средних лет, с модной стрижкой и полированными ногтями. Он долго тряс Бартону и Корреджо руку, хлопнул по плечу Вадида и усадил гостей на широкий диван.

— Я не спрашиваю, хотите ли вы кофе, — хохотнул он. — Кто не хочет ливанский кофе? Нам сейчас принесут и кофе, и сладости. Сам я их не ем: жена не позволяет, но у меня они всегда есть в запасе.

— Верно, от кофе я никогда не отказываюсь, — признался Бартон. — Тем более от ливанского. Но, если говорить честно, у нас совсем немного времени, поэтому позвольте мне начать с нашего дела.

— Я к вашим услугам, — отозвался Самих Рабах. — Спрашивайте, я отвечу на все вопросы, на которые буду способен ответить.

— Замечательно, — кивнул Бартон. — Видите ли, сэр, мы заканчиваем дело об убийстве сотрудницы британского посольства Мэри Белл, и у нас несколько чисто формальных вопросов по этому делу.

— Я уже знаю, что вы приехали по этому делу, — пожал плечами Самих.

— Так вот, насколько я знаю, это вы допрашивали убийцу.

— Я, конечно. Вы же сами понимаете, что убийство иностранного дипломата — это для нас дело особой важности. Я провел допрос Малика сам. Причем британское посольство внимательно следило, как развиваются события. Несколько раз звонил сотрудник отдела безопасности вашего посольства, спрашивал, что я узнал. Я объяснил ему, что до завершения расследования сказать ничего не могу.

— Так что показал допрос?

— Малик запирался, конечно. Он отрицал свою вину, кричал, что никакого отношения к убийству не имеет. Он пытался представить дело так, что только привез женщину к ресторану на шоссе, ведущее из Дамура, а там ее встретил другой человек, и якобы он ее и убил. Но мои следователи были склонны считать, что именно Малик убил ее, выбросил из машины и вернулся в Бейрут. Мы долгое время изучали это дело, но тут нам помогли люди из местного представительства ФБР. Они нашли документы, которые свидетельствовали о том, что этот Малик сотрудничал с террористической организацией, и все стало на свои места.

— Я так понимаю, что документы были представлены вам мистером Бейлисом, — вставил Корреджо.

— Именно так, — подтвердил хозяин кабинета.

— Проводили ли вы допрос Малика после того, как получили документы?

— Да, то был последний допрос перед тем, как передать дело из прокуратуры в суд.

— Как я полагаю, на этот раз уже был не диалог, а ваш монолог, — угрюмо сказал Бартон.

— Разумеется. К этому времени выяснилось еще, что и у американского правосудия есть к этому Малику претензии и что американцы могут потребовать его выдачи. Я сказал Малику об этом. Он кричал, рыдал, обвинял меня в том, что я сфабриковал против него дело, чтобы найти козла отпущения. Я сказал, что дам ему возможность подумать и что стоит признаться в содеянном, потому что тогда есть хотя бы маленький шанс уцелеть.

— Какое наказание предусматривается за преступление, которое, как вы считаете, совершил Малик?

— В его случае это не просто убийство, а тяжелое преступление, отягощенное попыткой изнасилования, а также тем, что он уже был судим; так что его ждала виселица.

— И вы ему об этом сказали?

— Да. Ведь я советовал ему признаться во всем самому.

Вадид и Бартон переглянулись.

— Последний вопрос, — сказал Корреджо. — Откуда пришла информация о том, что Малика ищет американская Фемида?

— Начальник моей жены — американец, он дружит с представителем ФБР в Ливане. Они при ней обсуждали дело Малика, и она тут же передала мне их разговор.

— Но ведь это не официальный источник, — нахмурился Корреджо. — На каком основании вы сказали о содержании их разговора Малику?

Самих расстроился.

— Я пытался убедить его признаться — в его же собственных интересах. Знаете, мне даже было его жалко. Симпатичная англичанка, кровь взыграла, сам не понимал, что делает… Погубил себя. Счастье еще, что он одинок: ни жены, ни родителей. А