Никита Филатов - Капитан Виноградов

Пометок на «рабочем» виноградовском листке прибавилось. Владимир Александрович перешел к тому, что сообщил Борис Иванович Кожин. А Борис Иванович писал почти слово в слово то, что было в первом из прочитанных объяснений: находясь в главном офисе, в двадцать один час приблизительно, услышал сигнал тревоги и вместе с охранником прибежал во второй корпус. Дверь и сейф обнаружены вскрытыми, поблизости никого видно не было. Так как Маренич, Корзун и Зайченко только незадолго перед тем уехали и связаться с ними было невозможно, он, Кожин, взял ответственность на себя и дал указание вызывать милицию. Наряд приехал через десять минут… и так далее.

Денис Зайченко — почерк у него был крупный, нервный — пояснил, что после окончания совещания у шефа он ушел из корпуса № 2 вместе с Кожиным и Корзуном, потом вместе с Корзуном уехал, а позвонив в охрану фирмы в начале десятого, узнал о краже из сейфа. Вернувшись в офис, сделал письменное заявление от фирмы, которое потом подписал шеф, и вместе с Шиловым присутствовал при осмотре места происшествия в качестве понятого…

Дальше следовали: ксерокопия заявления, копия протокола осмотра, милицейская справка, несколько других бумажек.

Виноградов соединил все это скрепкой так, чтобы исписанный им самим лист оказался первым… Начиналось самое интересное: общение с фигурантами.

— Ну, рассказывай!

— Да чего… Я ж уже писал… И следователю потом… смущенно пожал плечами охранник. Они стояли вдвоем посреди дворика, и капитану приходилось задирать голову, чтобы следить за выражением лица этого парня.

— А теперь мне. Пожалуйста. — Улыбка у Виноградова получилась такая, что охранник поежился. — Будь любезен.

— Ну… Когда сигнализация сработала…

— Стоп! Давай сначала. У тебя суточный график?

— Да. С десяти до девяти. А в двадцать два выходит второй, чтоб в ночь не одному.

— К восьми часам кто здесь оставался?

— Здесь?

— Да, в головном офисе.

— Я был… И Володя Шилов. Больше никого.

— А во втором корпусе?

— Ну, там совещание было. Маренич, потом Корзун, Зайченко, Кожин.

— И дальше? Поподробнее.

— Где-то в полдевятого, может чуть позже, Шилов ушел, и почти сразу же появились те, кто у шефа был… И Корзун сказал ставить второй корпус на сигнализацию, ну, в смысле, что шеф уехал.

— Ты сразу же поставил?

— Да. Это прямо при Женьке Корзуне было, он как раз в дежурке расписывался в книге!

— Допустим… А потом? Все нормально?

— Да, сигнализация «схватилась» сразу, без проблем… А то иногда бывает…

— Я знаю.

— Вот… А потом Женька с Зайченко уехали, минут через десять.

— Не сразу?

— Нет. Денис все суетился, у него что-то там срывалось… Он даже в дежурку забегал, звонил, не мог дозвониться.

— А почему не от себя?

— Не знаю, — пожал плечами здоровяк.

— У него же там телефон — фирменный, с трубкой дистанционной, с автодозвоном. Зачем же из дежурки звонить?

— Не знаю. Я с Корзуном во дворе был… А потом они сели в машину и уехали.

— А Кожин?

— Он как вернулся от шефа, так, по-моему, сразу в кладовку ушел. И спустился, когда нас двое осталось. Минут без десяти девять.

— И что делал?

— В смысле? Ничего… Вынес пять упаковок пива, из представительских… Но он имеет право! Мне так объяснили, что…

— Все правильно. К тебе — никаких претензий!

— Ну! Он мне эти упаковки даже дал подержать, пока с ключом возился, — замок в машине заело. Потом открыл, попросил двигатель послушать, ну и вообще…

— А ты в машинах сечешь?

— Ну-у, кое-что понимаю! Он, кстати, тоже звонить бегал, сообщить, что задерживается.

— В дежурку?

— Да. Я ж ему сказал, что Денис… Точно! Вспомнил! Зайченко не мог свою трубку японскую найти! Поэтому и звонил от нас. А Женька сказал, что это, наверное, Иваныч ее опять куда-нибудь запихал… Точно!

— Видишь, как здорово! — хлопнул по плечу охранника Виноградов. — Вот что значит — мы с тобой хорошо друг друга дополняем.

— Ага! — расплылся в улыбке польщенный парень. Кожин не поверил сначала, но тоже трубку не нашел, поэтому и звонил из дежурки… Первый раз не дозвонился, потом мы зажигание выставили… Кстати, когда он второй раз пошел звонить — тут сигнализация и сработала!

— Да ты что!

— Ну! Мы все сразу бросили — и туда, на второй корпус…

— Хорошо хоть вдвоем!

— Еще бы! Кожин, конечно, не боец, но… У меня — газовый ствол, у него тоже — свой, личный оказался. Все-таки!

— Конечно… Через сколько вы там были?

— Да через минуту. Ну — полторы, от силы! Он даже машину не запер — сразу рванули.

— А пока улицу перебегали — автомобилей каких-нибудь подозрительных, людей…

— Нет, следователь спрашивал. Из-под арки точно никто не появлялся, а по пути… Нет. Ничего не заметил, — понурился охранник.

— Следы? Еще что-нибудь?

— Нет. Сразу было видно — дверь тяжелая, металлическая. Приоткрыта. Мы сразу внутрь: в туалете никого, а больше из помещений — «предбанник» и комната переговоров. Никого! Спрятаться негде…

— Я знаю. — Виноградов прекрасно представлял это крохотное помещение, использовавшееся обычно для нерекламируемых встреч.

— Вот… Сейф — настежь. Пустой. Замок вроде не сломан.

— Да, судя по всему, и дверь, и сейф открыли ключами, — доверительно поделился информацией Владимир Александрович.

— Похоже… Но точно знал, что брать, ни ящики, ни столы не тронуты. Магнитофон, копировалка, телефоны… Все на месте.

— Маренича пытались найти?

— Нет! Он же еще ехал тогда, а радиотелефон им отключили…

— Давно?

— Еще летом… Ну а что? Кожин тоже начальник. Он и велел милицию вызвать. И правильно, по-моему!

— Абсолютно! — кивнул капитан. — Ты молодец. Хватка есть. И мозгами работать умеешь… Ладно, с этой историей разберемся — и еще поговорим с тобой. Но сейчас — чтоб как умерло! Понял?

— Нет вопросов!

Вообще, сказать человеку приятное не так уж сложно. Это не требует каких-то особых временных или материальных затрат, но эффект зачастую дает великолепный, особенно если не слишком кривишь душой. Впрочем, мысль эта была задолго до Виноградова и значительно более элегантно высказана одним видавшим виды испанцем — тем удивительнее, что мало кто возвел ее в жизненный принцип.

— Так ты зайдешь, ваше благородие? А то ведь уеду…

Перехватив взгляд Владимира Александровича, невесть когда возникший поодаль Шилов выбросил изломанный окурок и, не дожидаясь ответа, скрылся в темном проеме.

— Иду! — отозвался в пустоту капитан и, попрощавшись с улыбающимся охранником, направился вслед очередному «фигуранту»…

Шилова в «Нефтегазойле» уважали за исключительную деловую порядочность, знание людей и способность не теряться в присутствии власть имущих — будь то кавказские «авторитеты» на иномарках или инспектор местного пожарного надзора. Начав три года назад со взятой «на комиссию» упаковки голландского маргарина, он стремительно «раскрутился», пошел в гору, и кое-кто даже прочил Шилова на место заместителя по коммерции. Некогда почти убыточный, его склад теперь приносил стабильную и вполне ощутимую прибыль, несмотря на то, что часть товара отпускалась своим по цене закупочной и даже подчас ниже.

Пил Шилов только дешевые портвейны, не курил, магом не ругался, верхом литературы считал роман Энрике Бурдовеса «Смерть под израненным кактусом» и внушительных размеров критические статьи Топорова…

Мало кто знал, что карьеру свою Володя Шилов начал экспедитором на областной овощебазе, по молодости и сопливости своей сел, честно оттрубил свой «шестерик» в архангельских лесах и вынес оттуда стойкую и глубокую неприязнь к людям в форме, язву и стремление покинуть родину с суммой, достаточной для безбедного существования где-нибудь в теплых тропиках. Он легко переносил подтрунивание окружающих по поводу вечно затрапезного вида, питался принесенными из дому бутербродами — и копил, копил, копил свободно конвертируемую валюту.

К Виноградову он относился неплохо, чувствуя в капитане что-то не до конца милицейское.

— Пытать будешь? — поинтересовался Шилов, когда тяжелая дверь склада закрылась за последним на сегодня покупателем.

— А надо? — в свою очередь спросил Владимир Александрович, запихивая в сумку оплаченную по оптовой цене снедь. — Как скажешь.

— Присаживайся. Чифирнешь?

— Давай.

Склад представлял собой тесный сводчатый подвал, сухой, с облезлыми кирпичными стенками и парой мощных запыленных ламп. Продукты были здесь повсюду — в шкафах, на стеллажах и поддонах, штабелями не вскрытых коробок и россыпью заползали на одинокий письменный стол, нависая над входом и путаясь под ногами. Ориентироваться в этом бедламе мог только хозяин да работавшая с ним до недавнего времени жена — сейчас она ходила на сносях и в «Нефтегазойле», естественно, не появлялась.