В одном немецком городке. Меморандум Квиллера - Джон Ле Kаppe

хорошего чая.– Тернер стоял теперь у двери, и Гонт вынужден был повернуться к нему.– Вы просто играли в счастливую семью, вам нужно было, чтобы он приласкал вас, и тогда вы чувствовали себя хорошо.– В голосе его появился валлийский акцент – жестокая пародия на Гонта: – Смотрите, как мы благородны… как любим друг друга… Смотрите, как шикарно мы живем – принимаем у себя настоящего дипломата… Поистине мы – соль земли… У нас всегда найдется что пожевать… Сожалею, что вы не можете попользоваться и женой, но это уж моя привилегия… Что ж, Гонт, вы проглотили всю приманку целиком. Называетесь охранником, а дали соблазнить себя и положить в постель за полкроны.– Он толчком распахнул дверь.– Гартинг в отпуске по семейным обстоятельствам, не забывайте этого, если не хотите напортить себе еще больше.

– Может, так ведется там, откуда явились вы,– вдруг сказал Гонт, будто внезапно прозрев,– но я живу в другом мире, мистер Тернер, и не пытайтесь отнять его у меня. Я делал для Лео все, что мог, и буду делать для него, что смогу. Не знаю, почему вы все перевернули по-своему. Все вы изгадили, все.

– Убирайтесь к черту! – Тернер сунул ему ключи, но Гонт не взял их, и они упали к его ногам.– Если вы что-нибудь еще знаете про него, еще какую-нибудь интересную сплетню, лучше скажите мне сейчас. Быстро. Ну?

Гонт покачал головой.

– Уходите,– сказал он.

– Что еще говорят люди? Что-нибудь ведь болтали в хоре, верно, Гонт? Можете мне сказать, я вас не съем,

– Ничего я не слыхал.

– Что думает о нем Брэдфилд?

– Откуда мне знать? Спросите у Брэдфилда.

– Он ему симпатизировал?

Лицо Гонта потемнело от негодования.

– Не считаю нужным говорить об этом,– ответил он резко,– не имею привычки сплетничать о своих начальниках.

– Кто такой Прашко? Говорит вам что-нибудь эта фамилия?

– Мне нечего больше сказать. Я ничего не знаю. Тернер показал на небольшую кучку вещей на столе.

– Отнесите это в шифровальную. Они мне понадобятся позже. И вырезки тоже. Передайте их тамошнему сотруднику, и пусть распишется за них, ясно? Как бы он ни был вам разлюбезен. И составьте еще список всего, что пропало. Всего, что Гартинг взял с собой.

Он не пошел к Медоузу сразу, а вышел из здания и постоял немного на полоске травы за автомобильной стоянкой. Дымка тумана висела над пустырем, и шум уличного движения накатывался, как грохот морского прибоя. Темная решетка строительных лесов закрывала здание Красного Креста, сверху над ним нависал оранжевый кран, и здание было похоже на нефтеналивную баржу, бросившую якорь на мостовой. Полицейские смотрели на Тернера с любопытством – он стоял неподвижно и не сводил глаз с горизонта, хотя весь горизонт заволокло тучами. Наконец – точно по команде, которой они не слышали,– он повернулся и медленно пошел назад, к главному входу.

– Вам нужно выправить постоянный пропуск,– сказал охранник с лицом хорька.– Ходите весь день туда-сюда.

В архиве стоял запах пыли, сургуча и типографской краски. Медоуз ждал его. Он казался изможденным и очень усталым. Он даже не шелохнулся, когда Тернер направился к нему, пробираясь между столами и папками,-просто смотрел на него, отчужденно и презрительно.

– Почему им понадобилось прислать именно вас? – спросил он.– Что, никого другого нет? Кого вы на этот раз намерены погубить?

6. ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ ВСЕ ПОМНИТ

Понедельник . Утро

Они стояли в небольшом святилище, в сейфе, облицованном изнутри стальными плитами, который служил и бронированной комнатой, и кабинетом. Окна были забраны двойными решетками – тонкой проволочной сеткой и тяжелыми стальными прутьями. Из соседней комнаты непрерывно доносились шаги и шелест бумаги. Медоуз был в черном костюме, со множеством булавок, вколотых в лацканы его пиджака. Стальные шкафы, как часовые, выстроились вдоль стен. У каждого – номер на дверце и секретный замок с шифром.

– Из всех людей, которых я поклялся больше никогда не видеть…

– …Тернер стоит на первом месте. Ладно, ладно. Не у вас одного. Давайте не будем говорить об этом.

Он сели.

– Она не знает, что вы здесь,– сказал Медоуз.– Я не скажу ей, что вы здесь.

– Ладно.

– Он встречался с ней всего несколько раз. Между ними ничего не было.

– Я не буду попадаться ей на глаза.

– Да,– сказал он, глядя не на Тернера, а мимо него, на шкафы,– да, вы не должны ей попадаться.

– Постарайтесь забыть, что это я,– сказал Тернер.– Я вас не тороплю.

На мгновение лицо Тернера словно утратило свое жесткое выражение – на грубые черты его легли тени, и оно стало почти таким же старым, как у Медоуза, и таким же усталым.

– Я все расскажу вам сразу,– сказал Медоуз.– И – конец. Я расскажу вам все, что знаю, и вы уберетесь отсюда.

Тернер кивнул.

– Все началось с Автоклуба для иностранцев,– сказал Медоуз.– Там я, в сущности, и познакомился с ним. Я люблю машины, всегда их любил. Специально перед выходом на пенсию купил себе «ровер», с цилиндром на три литра…

– Давно вы здесь?

– Год. Да, уже год.

– Приехали прямо из Варшавы?

– Нет, некоторое время мы пробыли в Лондоне. Потом меня послали сюда. Мне было пятьдесят восемь, оставалось дослужить два года. После Варшавы я решил, что буду относиться к вещам поспокойнее. Хотелось позаботиться о ней, помочь ей оправиться…

– Ладно, ладно.

– Я, как правило, мало куда хожу, но в этот клуб вступил. Там народ главным образом из Англии и из стран Содружества, но приличные люди. Я считал, что это нам вполне подойдет – встречи раз в неделю, летом на воздухе, зимой – за столом. Понимаете, я мог брать туда Майру, вернуть ее к привычной жизни, приглядывать за ней… И по том, она сама этого хотела. Была растеряна, искала общества. Кроме меня, у нее ведь никого нет.

– Ладно, ладно,– сказал Тернер.

– Там собрался хороший народ к тому времени, когда мы вступили в этот клуб; впрочем, как во всяком клубе, и в нашем были свои взлеты и падения – ведь все дело в том, кто в правлении. Выберешь порядочных людей – и все получается очень хорошо и интересно, выберешь плохих – и начинаются склоки и всякое такое,

– Гартинг там был, конечно, на главных ролях?

– Не торопите меня, ладно? Дайте говорить, как я хочу.– Медоуз сказал это твердо и неодобрительно. Так отец делает замечание сыну.– Нет, он не был там на главных ролях, во всяком случае, в