Александр Смоленский - Укрепрайон «Рублевка»

Ознакомительный фрагмент

Оржак хулигански улыбнулся, оставшись довольным применением незамусоленного словца из другой области человеческих знаний, которое он почему-то давно считал весьма подходящим к использованию в экстремальных ситуациях.

– Может, и мы закончим? – вопросительно окинул взглядом зал Шатунов.

– Подождите, господа, – вдруг встрепенулся министр денежного довольствия Лысов. – У меня все-таки тоже вопросец имеется. Там же главы и владельцы крупнейших компаний. Их отсутствие в системе управления страны вызовет экономический коллапс...

– Никакого коллапса не будет! Не волнуйтесь, – с места бросил до этого не проронивший ни слова министр наземного транспорта Гудин. – Мы здесь на что?!

– Правильно, – раздались нестройные голоса.

Делая вид, что внимательно слушает реплики членов правительства, Шатунов понял, что некоторые министры приняли его игру и сейчас начнут вовсю подыгрывать. Каждый из них в своем роде был талантливым актером. Не хуже Михаила Ульянова или Юрия Никулина.

«Сейчас мозги станут заламывать, как в свою пользу использовать создавшуюся ситуацию», – подумал вицепремьер.

Для Шатунова, да и для многих других осведомленных людей не было секретом Полишинеля, что практически каждый из нынешней властной команды (если уж совсем не «чайник») негласно был связан деловыми отношениями с одним или даже несколькими финансовыми «донорами».

– Теперь, коллеги, всем есть о чем подумать. Но только советую следовать заповедям Гиппократа, и первой из них – вы уже догадались какой? Правильно. Не навреди.

Этой странной и одновременно многозначительной фразой Шатунов решил закончить заседание.

Заговор

За три месяца до объявления карантина

На ноябрьские праздники, правда, теперь уже бывшие, в президентской зоне Кремля с самого утра царил небывалый ажиотаж, какого не было, наверное, с той поры, как «совдеповская власть кончилась».

У президента было впечатление, что весь аппарат его администрации и правительства только и ждал отмены Госдумой официального праздника большевиков, чтобы как следует это дело отметить. Возвращаясь в кабинет с заседания Совбеза, президент краем уха ухватил разговор в собственной приемной.

– Ты представляешь, – жаловался кому-то в трубку референт, еще моложавый, но уже с залысинами мужчина. – Все телефоны как заклинило. Ту-ту. Ту-ту. Занято! Все цокаются друг с другом, с праздником поздравляются. А в столовой? Тоже цок-цок, цок-цок...

Увидев в дверях президента, референт, словно обжегшись, бросил трубку на рычаг.

«Городская линия», – машинально зафиксировал президент.

– Это какой у нас праздник? – полюбопытствовал он у вошедшего вслед за ним Шатунова.

– Так седьмое же? – удивился тот. – У меня в аппарате тоже только один вопрос в повестке дня – где и как будут проставляться? Может, мы поспешили отменить столь любимый народом праздник? Как вы думаете?

– А ты как думаешь?

«Проверяет. Надо же так вляпаться...» – Сколько раз он давал себе зарок не подставляться, и пожалуйста...

– Чего молчишь? Боишься не угадать ответ? Давай с двух раз.

– Инерция привычки, – осторожно предположил Шатунов. – Или лишний повод выпить.

«Конечно, и то и другое у нас в крови. Неистребимо, – подумал президент, про себя улыбнувшись. – А мужик он смышленый, собранный. Только достаточно ли это для будущего президента?..»

Пропустив вперед Шатунова, он вошел в свой малахитовый кабинет и уже там не стал себя сдерживать.

Ему активно не нравилась та едва уловимая атмосфера какого-то безразличия и даже цинизма, исходившая в последнее время от общения с главными чиновниками страны. Он давно уже понял, что латанием дыр одновременно с имитацией видимости Империи, чем он в итоге занимался все годы своего правления, ничего эпохального свершить, увы, так и не удалось. Хотя, передавая бразды правления в его руки на кремлевском крыльце, президент Уралов завещал лишь беречь Россию. Не ломать, не перестраивать, не приумножать, а всего лишь сберечь.

«Собственно, для кого сберечь? – вдруг подумал президент. – Для народа? Или для преемника?»

Он скосил взгляд в сторону дверей, где все еще скромно топтался его возможный сменщик, пытаясь убрать с высокого лба непокорную челку.

Как ни цинично звучит, но это так – именно сменщик.

– Ты что топчешься у дверей, как топтыгин? Присаживайся. Разрешаю «примерить» кресло.

Шатунов позволил себе великодушно ослушаться и сел на приставной стул.

– Что, не по Сеньке шапка?

– Как скажете, – потупил взгляд вице-премьер.

– То-то и оно – как скажу. Конечно, моей рекомендации хватит, если скажу народу, как тогда Уралов. Но правильно ли поступлю? Вот в чем вопрос!

Действительно вопрос! Президента даже передернуло от прикосновения к холодному дыханию вечности.

Он часто думал в последнее время об этом. Исторически сложилось так, что прогресс в России обеспечивался не столь даже умным, сколь долгим правлением яркой неординарной личности. Иван Грозный, Петр Великий, Екатерина, Сталин, наконец... Как ни крути, все они были созидателями, а не просто «сберегателями». Но у страны теперь новая Конституция... Ее не изменишь.

Тем более что ему абсолютно не было жаль расставаться с браздами правления. Может, в том и есть его высшая президентская зрелость, чтобы продолжить преемственность власти в стране.

На самом деле он давно уже сравнивал себя с арбитром на футбольном поле, которому одна часть публики аплодирует, а другая посылает на мыло или, того хуже, кроет матом. За что? Разве всем угодишь?! И какого, собственно, рожна он должен угождать? И сколько это еще может продолжаться?

Президент вновь посмотрел на возможного сменщика, нос которого от волнения еще более заострился.

– Правильно я рассуждаю, Сергей Васильевич? – хитро спросил он вице-премьера.

– Простите, не понял?

– Вот и я о том же, – пробормотал президент. – Как ты думаешь, Сергей Васильевич, не надоело мне тянуть всю эту лямку? Каждый день лицезреть ваши скучные лица, кстати, как раз в этом самом кресле, в котором ты сейчас сидишь...

Под пристальным взглядом президента будущий сменщик заерзал. Тем более речи шефа ему были непонятны, а стало быть, опасны.

Президент с сожалением констатировал, что вылепленная его собственными руками команда мало-помалу распадается, хотя внешне это, возможно, и незаметно.

Опустившись в свое излюбленное кресло, хорошо знакомое миллионам телезрителей именно потому, что во время экранных «собеседований» с посетителями главного кабинета страны оно неизменно пустовало, президент привычным движением раскрыл синюю папку с ежедневным обзором прессы.

Специально обученные на составлении выжимок из СМИ мастера были кем-то в его аппарате здорово надрессированы лишь на определенного рода критику. И кто уж конкретно пытался влиять на него таким вот бесхитростным способом, президент особо не зацикливался.

Какая, собственно, разница? Кто из его советников – Умнов, Крутов, Смирнов или еще кто-то за кулисой, о себе мнил, что именно он серый кардинал Кремля, старательно, красным маркером выделяя все критические выпады журналистов в адрес тех или иных персон из его окружения?

Тем не менее президент заставил себя прочитать обзор СМИ и в первую очередь те строки, которые были старательно подчеркнуты красным маркером.

«...Сегодня Россия не та страна, какой была еще семь лет назад... Мы живем в другой стране... Нас лишили свободы... Власти пошли по пути корпоративизма... Главным принцип действий Кремля – это приватизация прибылей и национализация убытков...»

– Надергали, – раздраженно пробормотал он побелевшими губами. – Сам черт не разберет, что в этих статьях на самом деле.

– Вы это мне?

Президент вспомнил, что в кабинете он не один. Он навел на Шатунова свой знаменитый стальной взгляд, выработанный еще со службы в КГБ и от которого иным становилось не по себе.

– Ты пока поезжай к себе. В свой Белый дом. Или ты, дружочек Сереженька, забыл, что давно служишь там, а не в Кремле?

– А как же нам обсудить...

Завершить фразу он не успел.

– Ты ничего не перепутал? Если что и надо обсудить, то не нам, а мне. Если с вице-премьером, то я тебя приглашу специально. А если с воспитанником в некотором роде, то не в Кремле. Так что пока.

Покидая кабинет, Шатунов не знал, что и думать. С чего такой иезуитский гнев? Ведь вроде ничего не сделал.

Президент вновь вернулся мыслями к закончившемуся час назад заседанию Совбеза.

Силовики только делают вид, что ему подыгрывают. На самом деле держат свои ходы про запас. Если не Шатунов, то у них свой киндер-сюрприз наверняка заготовлен. В тылу отсиживается. Хотя у них, пожалуй, тоже согласия нет. Это, кстати, умно придумано, когда удалось развести Любимова с Кушаковым. Сами они, конечно, политику не способны делать. Но вот подыграть?!