Валентина Мальцева - КГБ в смокинге-2: Женщина из отеля «Мэриотт» Книга 1

— Ну да?! — Брежнев как-то неуверенно хохотнул. — Неужели и впрямь Гришин?

— Я переправлю вам эту статью сразу же, как вернусь на работу.

— А чем мотивируют? Почему не Суслов? Не Устинов? Не Романов? Не ты, в конце концов?..

— А Бог их знает, Леонид Ильич! — Андропов выразительно повел плечами, как бы подчеркивая всю незначительность этой информации. — Да и вообще, мало ли что можно предположить! Слух пикантный, почему не развеять настроение публики и не поднять при этом тираж?

— А Гришин об этом знает? — Брежнев заерзал в кресле и потянулся за очередной сигаретой.

— Так от Гришина эта информация и идет, Леонид Ильич, — одними губами вяло улыбнулся Андропов. — За три недели до появления этой статьи он принимал в своем служебном кабинете в МГК собственного корреспондента «Нью-Йорк тайме» в Москве Стивена Олдрича…

— Может и мне этого американца пригласить, — как- то неуверенно хохотнул генсек. — Чтобы своими глазами убедился остолоп: пока я в этом кресле, а не товарищ Гришин, а?

— Это я возьму на себя, Леонид Ильич, — внятно произнес Андропов. — С Олдричем встретятся и все объяснят. А вот вы лучше пригласите автора этой записки. Было бы неплохо довести до его сведения, что пока дипломатов не выслали, подобного рода докладные записки являются непроверенным слухом. И это в лучшем случае…

— Ну и ладно! — совсем уже мирным тоном пробасил генсек и встал. — Извини, что потревожил, Юрий Владимирович, — Брежнев протянул ему руку. — Я, кстати, хотел предупредить тебя, что на конец февраля — начало марта намечено заседание Политбюро. Один из вопросов — обсуждение работы КГБ на современном этапе социалистического строительства. Признаюсь тебе со всей откровенностью, я и сам надеюсь, что слух этот с дипломатами не подтвердится… Но разговор о Латинской Америке будет, это в любом случае.

Андропов довольно вяло ответил на энергичное рукопожатие Брежнева и направился к выходу.

— Да, кстати, Юрий Владимирович! — Брежнев не глядя ткнул догоревшую до самого фильтра сигарету в тяжелую хрустальную пепельницу и в упор посмотрел на Андропова. — А что эти дипломаты?.. Ну, те, что в Латинской Америке работают… Они и вправду твои люди?

— Они НАШИ люди, уважаемый Леонид Ильич, — процедил председатель КГБ, и его глаза холодно блеснули. — Наши с вами. И ничьи больше!..

4. НЬЮ-ЙОРК. ОТЕЛЬ «МЭРИОТТ»

Февраль 1978 года

…Юджин появился только через два дня. Не постучав (да и зачем, собственно, если тебе по определению не могут сказать ни «войдите», ни «нельзя!»), он отомкнул дверь, дважды провернул ключ изнутри и только потом обернулся — осунувшийся, небритый, в потертом черном пальто, весь из себя какой-то неприкаянный, в огромных солнцезащитных очках и без малейшего намека на былую элегантность.

Глядя на совершенно незнакомого Юджина Спарка, я совсем некстати вспомнила нашу редакционную вахтершу тетю Нюсю. Когда завотделом комсомольской жизни нашей редакции с совершенно неподходящей для столь ответственной должности фамилией Загульная (одна из двух редакционных старых дев с плечевым поясом потомственной байдарочницы и склочностью осиротевшей подколодной змеи) попала в аварию на своем «Запорожце» и пребывала в этой связи в состоянии затяжной истерики при большом скоплении редакционного люда и набежавших на крики авторов, наша уборщица саркастически хмыкнула и выдала по этому поводу совершенно убийственный по точности и выразительности комментарий: «Да что вы все дергаетесь! Не видите разве, женщину грузовик в жопу поимел! Вот она и вопит, как чокнутая…»

У меня даже тени сомнений не было, что за те дни, пока я без прописки и даже вида на жительство обитала в благословенной Америке, Юджина, используя лексику тети Нюси, как следует имели. И еще у меня было жуткое ощущение невольной причастности к этому унизительному для взрослого и самостоятельного мужчины процессу.

Жалость напополам с любовью — это, наверное, самый отвратительный коктейль, которым может угостить себя женщина при встрече с любимым человеком. Но я испытывала именно это мерзкое чувство, глядя на огромного, предельно усталого и задерганного человека, МОЕГО мужчину, напоминавшего не то шофера такси, у которого только что угнали машину с недельной выручкой, не то последовательно спивающегося жэковского слесаря-водопроводчика.

— Привет! — он улыбнулся и как-то неуверенно шагнул мне навстречу.

— Ты забежал ко мне побриться? — Я заставила себя улыбнуться и тоже сделала шаг навстречу. — В ванной есть горячая вода и лезвие. Ни в чем себе не отказывай, милый…

— Не злись, Вэл.

— И ты на меня тоже.

Я подошла к нему и ткнулась в колючее пальто, насквозь пропахшее табаком, сыростью и чужой улицей.

— Где ты был так долго?

— На работе.

— Ты от кого-то скрываешься?

— Скрываешься ты.

— А ты?

— А я пытаюсь сделать так, чтобы у тебя это получилось хорошо.

— Твои попытки что-то дали?

— Ты же жива…

— Действительно, я об этом как-то не подумала.

— Тебе не нужно думать об этом, Вэл. Это не твоя проблема.

— Это моя проблема, милый. Просто она стала твоей.

Какая разница, чьей она стала? — Юджин устало повел плечами и прикоснулся кончиками пальцев к моей щеке. — Главное, что эта проблема существует, и ее надо решить. Все очень просто, Вэл. А ты по привычке все усложняешь.

— Ой ли? — Я обхватила его ладонь у своей щеки и крепко сжала ее.

— Не спорь со старшими, советская женщина! И чему тебя только учили в пионерской организации?

— Истинам.

— Истинам учит жизнь.

— Дурачок, это и была наша жизнь.

— И каким истинам вас учили?

— Сам умирай, но друга выручай.

— Потрясающе! А еще что-то умное?

— Учиться, учиться и учиться.

— Чему?

— Коммунизму, естественно!

— Здорово! Еще что-нибудь помнишь?

— А как же! Жить и бороться, как завещал великий Ленин, как учит Коммунистическая партия!

—С кем бороться, родная?

— Неужели не понимаешь?! С такими типами, как ты, Милый. Потому что с нашими, как я поняла с возрастом, бороться совершенно бесполезно.

— Но это же несправедливо! — шепнул он мне на ухо.

— А почему, собственно, шепотом? — тихо поинтересовалась я.

— Я пытаюсь создать интимную обстановку.

— Как насчет того, чтобы сделать это в другом месте, причем прихватив меня с собой?

— Я не могу, Вэл! У меня работа!

— Твоя работа — быть со мной.

— Это не работа, милая. Это судьба.

— Меня охраняет много людей?

— Ага! — кивнул он. — Почти как Форт-Нокс. Все последнее время эти люди только тем и занимаются, что решают проблемы одной симпатичной воспитанницы пионерской организации имени Ленина.

— А ты?

— А я — в первую очередь.

— Ты решаешь мои проблемы на дне сточной канавы?

— А что, я на самом деле так плохо выгляжу?

— Не плохо, дорогой. Ты выглядишь отвратительно. Странно, как тебя вообще впустили в приличный отель.

— Я воспользовался грузовым лифтом.

— Неопрятность для мужчины — первый признак отсутствия успеха у женщин.

— Скажи мне еще что-нибудь приятное.

— Я тебя очень люблю, Юджин!

— Скажи еще раз. Только медленно.

— Я тебя о-бо-жа-ю. Я тебя боготворю! Я бы съела тебя целиком, если бы ты додумался в своей канаве принять душ.

— Это правда?

— Под салютом всех вождей!

— Несмотря ни на что?

— Ты лежал в канаве не один?

— Как ты догадалась, дорогая?

— Ты мне изменил?

— Нет. Тот, с кем я лежал в канаве, был мужчиной. Причем очень грубым. Он постоянно матерился и говорил, что ненавидит русских.

— Тогда несмотря ни на что…

— Мне надо уходить, — он взял мою руку и поцеловал в ладонь.