"Коллекция военных приключений. Вече-3". Компиляция. Книги 1-17 (СИ) - Богомолов Владимир Осипович

— Так точно. Ефрейтор Гайдук, выйти из строя. Вот он. Все время на острие, на самых опасных участках. Вывел из строя не менее взвода и вообще держал противника в страхе.

Полковник приблизился, взглянул в голубые глаза юного бойца, показавшегося ему совсем еще мальчишкой…

— Спасибо за службу, сынок. Ты — настоящий солдат… Представить к ордену Красной Звезды и к званию младшего сержанта!

— Служу трудовому народу, — негромко, срывающимся голосом проговорила Евдокимка.

— Во, братцы! Я же говорил, что Гайдук наш в маршалы метит, — не удержался Аркашин.

— Моли бога, чтобы он взял тебя, тараньку голопристанскую, в денщики, — вполголоса парировал Климентий.

29

Командир бригады пообещал всем участникам десанта сутки отдыха, а всему батальону — еще двухнедельную десантно-диверсионную подготовку.

Казалось, ничто не способно было помешать выполнению этого обещания, однако на рассвете следующего дня всю бригаду подняли по тревоге и бросили на километровую брешь, образовавшуяся после вечернего прорыва немецких войск. Никакой другой боеспособной части в такой близости от этой бреши попросту не оказалось.

Транспорта, чтобы спешно перекинуть к прорыву хотя бы один батальон в полном составе, тоже не нашлось. Поэтому капитану Корягину было велено посадить на уцелевшие машины и тракторный прицеп одну из своих рот, усилив ее бойцами из диверсионной группы, освобождавшей генералов, и отправить все это воинство на создание очагов сопротивления. Сдерживать противника требовалось до подхода основных сил.

Немецкая разведка, очевидно, донесла командованию, что впереди у русских никаких войск нет. Но, поскольку брешь оказалась неширокой, а фланговый огонь противника сильным, оно решило не развивать успех на главном направлении, а ударить по флангам. Этим-то моряки роты старшего лейтенанта Качина и воспользовались.

На подступах к бреши, в широкой долине, располагалось село Озерное. С одной стороны оно прикрывалось изгибом болотистой речушки, а с другой — серповидным озером. Село разделялось на три хутора, по два-три десятка домов в каждом; причем так, что основная часть его, с церквушкой в центре, находилась на возвышенности, господствовавшей над всеми окрестностями.

Кто-то из бойцов роты оказался родом отсюда. Поэтому еще в утренней дымке он помог расположить в каждой части села по усиленному взводу морских пехотинцев.

— Младший сержант Гайдук, — комроты взялся определить участие в этом бою Евдокимки. Они стояли у пристройки к руинам храма, который местный колхоз использовал в роли склада. Теперь же Качин решил приспособить его под свой командный пункт, предварительно заслав на колокольню наблюдателя. — Берете с собой рядового Крюкова, он из местных, из аборигенов, а также Таргасова, с его ручным пулеметом, Аркашина и Сожина. С этой группой выдвигаетесь на правый фланг, к окраине деревни, как можно ближе к полуразрушенному мосту, а значит, и к броду.

— Есть, выдвигаться! — охотно приняла задание Евдокимка.

— Скорее всего, немцы попытаются прорваться на этом участке. Поскольку вы уже прославились как снайпер, постарайтесь прореживать их еще на подходе к реке и во время переправы. Но, если враг прорвется основными силами, — тут же отходите. Место для засады поможет определить Крюков. Взвод старшины Климентия займет оборону по окраине деревни, то есть метрах в двадцати от вас.

— Есть там одно местечко, — тут же заверил «абориген» Крюков, приземистый увалень, в чьей фигуре никак не просматривались ни шея, ни, тем более, талия. Да и лицо его напоминало заготовку для маски, сварганенную нерадивым учеником бездарного плотника. — Там, у реки, стоит старый каменный барак. До недавнего времени он был общежитием животноводов. Теперь в нем уже вряд ли кто обитает, тем более что половину крыши разворотило осколком. Зато от общаги этой отходят два оврага: один, небольшой, — в сторону реки; другой, значительно длиннее, — в сторону села. Это — на случай отхода. Словом, держаться на такой точке можно. Нам бы еще парочку бойцов, потому как маловато нас…

— Маловато, говоришь? — как всегда медлительно реагировал комроты. — Младший сержант, возьмите еще двоих бойцов, на свой выбор. И получите у старшины роты два вещмешка — с патронами и гранатами. Сухой паек у вас имеется.

Климентий не только выделил двух бойцов, Чумака и Косташа, но и сам решил побывать на избранной позиции, предварительно послав туда на разведку Аркашина и Крюкова.

Короткая перестрелка, возникшая неожиданно у барака, насторожила всю группу, но вскоре, после коротких переговоров, все прояснилось. В одной из комнат разведчики наткнулись на пятерых мужичков, один из которых оказался ранен в ногу. Переправившись на рассвете через речку, они теперь сидели, сгрудившись в уголке, на кучке сена, мокрые, и пытались хоть как-то согреться. Из сочувствия, Абориген тут же развел для них небольшой костерчик.

— А собрались здесь, как я понял, дезертиры? — угрожающе, во всем величии своего громадного роста, навис над ними Климентий.

— Почему же сразу — «дезертиры»? — мрачно возмутился один, представившийся ефрейтором Корзюковым. Он — единственный, кто не поленился раздеться донага, и теперь завершал выжимать свое обмундирование, развешивая его на останках сетчатой кровати. На себя же боец напялил найденное в одной из комнат рваное женское платье. — Слово такое «окруженцы» слышать приходилось? Ночью нас прорывалось около трех десятков, а на этот берег, как видишь, дошло только пятеро, к тому же один ранен. И все кроме раненого при оружии.

— Как тебя, безкальсонного, послушать, — осклабился Аркашин, — так получается, что весь фронт только на ваших мокрых задницах и держится.

— Моли бога, служивый, что немцы с ходу речушку эту не форсировали. Ты бы тоже подштанники свои сушил, только по другому поводу. Но фрицы сначала на том берегу решили подчистить, прорыв закрепить. Обстоятельность проявляют, сволочи…

— А по моим бойцам вы почему стреляли? — сурово спросил старшина.

— Ты бы по фрицам так целился, голозадый, — встрял Аркашин, не простивший ефрейтору перестрелки. — Бушлат, вон, на рукаве прострелил. По акту взыщу!

— Так ведь мы поначалу решили, что фрицы нас снова обошли.

— Почему же тогда дальше в тыл не бежали? — некстати язвил Аркашин.

— Потому что с линии фронта мы тоже не бежали, а прорывались из окружения. А еще потому, что по дальним тылам немало таких умников, как ты, рыщет. Нас тут же за дезертиров бы приняли. А мы ждали: вдруг еще кто-то из сослуживцев наших прорвется?

Климентий недовольно покряхтел, но промолчал. Евдокимка ощутила, что старшина недоволен и действиями этих вояк, и тем, как они держатся. Однако по-житейски, по-фронтовому ефрейтор во всех своих доводах был прав.

— Большой костер развести в этом здании не получится, — тут же вступилась за них Евдокимка (к чему приводит на передовой клеймо «дезертира», она уже знала). — Раздеваться всем до кальсон — тоже не ко времени. Отправьте их, старшина, в деревню, как бойцов, которым мы помогли переправиться через речку. Пока немцы не попрут, они подсушатся и пополнят взвод. Взамен можете пожертвовать еще тремя своими бойцами, для усиления гарнизона.

— Что ты торгуешься, как цыган на конской ярмарке? — проворчал Климентий, явно недовольный тем, что Евдокимка вмешалась в его разговор с окруженцами.

— Ради немцев стараюсь. Чтобы не обиделись, что у меня мало штыков, а значит, недостойно встречаем.

— Но не с ротой же почетного караула! — огрызнулся командир взвода. — Ты всех своих бойцов знаешь? — поинтересовался он на всякий случай у ефрейтора Корзюкова.

— Всех. Чужаков нет, — хриплым, хронически простуженным голосом заверил его ефрейтор. — То, что интересуешься, — правильно. Перед наступлением немцев радиомашина ихняя вдоль фронта суетилась, на чистом русском орала, разве что без мата; чтобы сдавались, дескать, уговаривала. Но здесь со мной — все наши, проверенные.