Граница надежд - Николай Павлов

— прямо спросил он, надеясь выведать у них хоть что-нибудь.

— Не беспокойтесь! Мы не собираемся устраивать бунт, — засмеялся низкорослый, очень смуглый солдатик. — Командира ждем, подполковника Сариева. Родился у меня мальчик, так хочется мне с друзьями отметить это событие.

Солдаты прыснули со смеху. Засмеялся и сержант. Он знал соленые солдатские шуточки и не сердился на солдат. Спустился к ним, поправил пояс у низкорослого солдатика и, посмотрев ему в глаза, проговорил:

— Я тоже пошел бы с вами выпить за здоровье наследника, но командира нет.

— Вчера он ушел с генералом, а сегодня еще не пришел? — спросил один из солдат.

— Больше он сюда никогда не придет, — весело ответил сержант. — Ну а что-нибудь другое вас не интересует?

— Кофе с ромом! — обнажил в улыбке зубы низенький солдатик, а сержант еще шире улыбнулся.

— Тебе его подать сейчас или когда тебя посадят под арест? — спросил он.

Коротышка-солдат вышел вперед. Он хотел что-то ответить сержанту, но тут чей-то голос зарокотал за его спиной:

— Сержант Накев, что тут за ярмарка? — Это был подполковник Симеонов.

— Они ждут командира, товарищ подполковник, а я... — попытался объяснить сержант, но Симеонов прервал его:

— Что такое? Так вот как вы выполняете приказ? Вы спите, сержант Накев, спите!.. Разойтись! — приказал подполковник, но тут заметил среди солдат рядового Бураджиева. Сначала он даже не поверил своим глазам. — А ты здесь откуда?

— Мы сбежали из госпиталя, — ответил солдат.

— Что ты сказал?.. — переспросил Симеонов. — Вы сбежали?

— Это не совсем так, но... Доктор Граменова отпустила нас под свою ответственность.

— Кто? — удивлению Симеонова не было границ.

— Дочь генерала. Разве вы ее не знаете? Она работает врачом в госпитале. Ведь мы здоровы, товарищ подполковник...

— И явились в надежде заработать похвалу?

— О какой похвале может идти речь? — удивился солдат. — Если вас, здорового, запрут там вместе с умирающими, то и вам нелегко придется. Мы пришли прямо к командиру.

Симеонов больше не мог сдерживать свой гнев.

— И вы решили вместе с друзьями устроить демонстрацию? — крикнул он, и сам вздрогнул от своего голоса. — Я командир. Хотите ли вы сказать еще что-нибудь?

Бураджиев недоуменно посмотрел на Симеонова, словно увидел его впервые.

— Мои товарищи пришли вместе со мной. А кто наш командир, мы знаем. Мы его ищем.

— Что, что? Ну-ка повторите! — подошел к нему Симеонов.

— Мы солдаты, товарищ подполковник, но никто не может заставить нас изображать из себя больных.

— Накев, да это же бунт! — развел руками Симеонов, беспомощно оглянувшись на сержанта. Постояв минуту в нерешительности, он снова закричал, и его голос перешел на фальцет: — Арестовать их! Сейчас же, сию же минуту! — В своей ярости Симеонов не заметил подошедшего начальника штаба полка.

Солдаты демонстративно сняли пояса и построились в колонну перед растерявшимся сержантом.

— Идемте, товарищ сержант, — сказал ему Бураджиев. — Лучше быть арестантами, чем лжецами. — И он сделал первый шаг. Остальные нестройно зашагали следом. На площадке перед штабом остались лишь Симеонов и начальник штаба полка.

— Поторопился! — с укором сказал начальник штаба.

— Или я, или он! — посмотрел на него помутневшим взглядом Симеонов и скрылся в мрачном коридоре штаба. Теперь он спешил не упустить удобный момент, пока в полку еще не улеглись страсти. В голове его все еще была какая-то тяжесть после ночной попойки, но он вспомнил о словах Щерева и о своем решении.

«Еще немного, еще совсем немного!» Ободряя самого себя, он поднял телефонную трубку.

— Триста двадцатый, — сказал он телефонисту и стал терпеливо ждать. Из трубки послышалась музыка, потом какое-то нестройное пощелкивание и затем уже голос военного прокурора. — Товарищ полковник, вас беспокоит подполковник Симеонов. Хочу зайти к вам по неотложному делу.

Согласие военного прокурора его окрылило. Он побежал по коридору, отчитал одного из солдат при штабе за то, что тот путается у него в ногах, и, только постучав в дверь комнаты, в которой находился военный прокурор, почувствовал, как колотится его сердце.

«Сейчас или никогда!» — решил Симеонов.

Прокурор был утомлен. Он варил себе кофе в походном электрическом кофейнике и в который уже раз перечитывал показания тех, кого до этого момента успел допросить.

— Что-нибудь новое?.. — спросил он, наливая кофе в пластмассовую чашку.

— Бунт! — одним духом выпалил Симеонов.

— Какой бунт? — удивился полковник. Он находился здесь с рассвета и ни о чем подобном до сих пор не слышал.

— Солдаты сбежали из госпиталя. Необходимо ваше вмешательство. Совершенно ясно, кто их подстрекает.

— Интересно... — покачал головой прокурор и отпил глоток кофе.

— Вы единственный человек, который может предотвратить дальнейшее брожение. Я не имею права молчать. Хочу быть чистым перед своей совестью, перед партией...

Прокурор с интересом его слушал. В его практике давно уже не встречался такой любопытный случай. Он вынул чистые листы бумаги и положил их перед ошеломленным подполковником.

— Благодарю вас за доверие, Симеонов. Опишите все подробно. И не стесняйтесь. В конце концов некоторые вещи начинают проясняться. — Он отошел к умывальнику и наполнил кофейник водой. — А где же солдаты сейчас? — спросил он, вытирая руки.

— Под арестом! У меня не было другого выхода! — поднялся Симеонов, понимая, что прокурор не совсем искренен с ним.

— Правильно, все правильно! — снова усадил его на стул полковник. — Пишите! Опишите все так, как было. Я тотчас же вернусь. — Надев фуражку, он вышел.

Оставшись один, Симеонов осмотрел прокуренную комнату, счастливо улыбнулся и щелкнул ручкой.

Вчера он устроил небольшой ужин. Пригласил самых близких людей. Жену и дочь заставил одеться как на праздник. Сам появился перед гостями в парадном мундире, и жена, увидев его, прошептала:

— Таким я и хочу тебя видеть. Плюй на все и думай только о себе, обо мне и о ребенке. — Она прикоснулась губами к его уху, и он задрожал.