Тень - Виктор Александрович Шмыров

этих, коротко стриженных — что мальчишки, что девчонки — сирот, при живых, но беспутных родителях, с незамысловатыми игрушками в руках, отзывался застарелой болью, будил глухие воспоминания о безотцовском собственном послевоенном детстве в затерянном в тайге и болотах Усть-Цилемском районе Нижней Печоры...

— Опять курили?! — напустилась она. — Уши оборву!

— Че надо-то?! — отстаивал самостоятельность маленький мужичок.

— Траншею эту надо разрыть, вот чего! А ну, бегом в музей за лопатами, скажите, я послала.

— А дядя Лызин из милиции сказал, что копать нельзя!

— Да ну? А мы как-нибудь сами, без него обойдемся. Живо!

— То роют, то зарывают, то снова разрывают, — заворчал, уходя, Шкряба, но, оказавшись за воротами, припустил бегом: в музей детдомовские, а особенно сам Шкряба, ходили охотно. А тут с поручением Галины Петровны!

Пока ребята бегали, она успела с девочками вымерить и нанести на план усадьбы все новые ямы и траншею. Потом вместе со Шкрябой и Петькой расчистила до подстила стенку траншеи по фундаменту брандмауэра и, отослав ребят раскапывать закопушки, стала неторопливо и внимательно наносить на большой лист миллиметровки ее структуру.

— Что это вы тут делаете?! — раздался вдруг властный голос за спиной.

Не прерывая работы, ткнув носком сапога в то место, которое она сейчас зарисовывала, Галина Петровна коротко, через плечо, оглянулась. Сзади, сверху, стояли двое. Одного она сразу узнала — из милиции, дом его рядом с музеем. Не отвечая, отвернулась дочерчивать извилистую границу известкового слоя.

«Покрикивает тут, — возмутилась. — Перебьется! И чего приперлись? Действительно в детектив, в клады играют?»

Но другой голос, удивленный и радостный, прервал:

— Галка?!

Она снова выпрямилась и внимательно посмотрела на спутника Лызина.

— Женька! — узнала вдруг. — Женька, откуда, чертяка, сто лет не видела, — затараторила разом, выскочив из траншеи. — Вот молодец! Так рада тебя видеть!

Вымазанной в земле рукой пригнула голову Никитина и чмокнула в щеку:

— Женька! Женечка-а!!

— Приве-ет! — в тон ответил тот. — А ты тут чего делаешь?

— Я? — удивилась Галина Петровна и повела рукой за спину, на траншею. — Я вот работаю!

— А!!! Так ты и есть — Скворцова Галина Петровна, — догадался Никитин. — Научный сотрудник. Правильно! Ты же историня, и бородач твой был Скворцов.

— Ну, конечно, Женечка, давно уже замужем, и фамилия другая, и сын в детсад ходит! А ты?

— А у меня уже в школу, дочь, а вот фамилия прежняя.

— Вот! — повернулся к Лызину. — Гляди-ка, Галка Пастухова. Мы с ней в профкоме год вместе, я председателем, на последнем курсе, сам понимаешь, диплом, экзамены, практика, какая тут общественная работа, а тут эта егоза-первокурсница! Ох и попила моей кровушки! Не знал, что и делать, то ли диплом писать, то ли сантехнику в общаге ремонтировать да в буфете за стойкой стоять.

— Ну, ну, Женечка, не прибедняйся! И диплом ты отлично защитил, и сантехнику выбил, и буфет работать стал. Ты ведь у нас на все руки, если накрутить!

— Да-а! — блаженно улыбался Никитин. — Было дело... Крутила...

— Ты знаешь, — снова обернулся к деликатно помалкивавшему Лызину. — Я ведь ее даже в кино водил. В зоопарк. Думал, отстанет с трубами, куда там!

— А я-то... Эх, Никитин, Никитин...

— Ну, ну! Она сама меня отшила, когда появился этот бородатый романтик, так ведь?

— Так, так! А здесь-то ты что делаешь?

— Да вот, по делам, посмотреть, что вы наковыряли.

— Ой, я и забыла! Ты же в милиции, мне говорили... Какой-то там важный следователь. По особым преступлениям. Ты всегда был важный. Так вы, правда, из-за Боева? Правда, думаете, он здесь клад нашел и того... — наконец сообразила она и присвистнула.

— Ну да, — переглянулись Никитин с Лызиным, — есть такая версия. А что, сомневаешься?

— Где клад? — отвернулась к распахнутой траншее Галина Петровна. — Здесь?

— Допустим.

Она присела на корточки и еще раз внимательно осмотрела слоящиеся, текучие наплывы известкового раствора, линзы песка, бутовую кладку обнаженного фундамента, нашпигованную щебнем белесую землю подстила и покрывающий все это сверху жирный унавоженный пласт гумуса.

— И что за клад?

Никитин, подтянув аккуратно брюки, присел рядом и, тоже окинув развороченную землю взглядом, тихо произнес:

— Золото. Много. В основном, видимо, червонцы.

— Какие червонцы?

Никитин вопросительно взглянул на Лызина. Тот нехотя опустился подле:

— Царские. С орлами...

— Вы их что, видели?

— Да. Одну даже сам нашел.

— Где точно?

— Да вот здесь, в яме.

— Точнее где?

— Да здесь вот, только глубже, в самом низу, в глине.

Скворцова спрыгнула в траншею и внимательно, сантиметр за сантиметром, осмотрела стенки ее в том месте, где указал Лызин.

— Нет! — объявила спустя несколько минут, выбравшись наверх и вытирая руки. — Здесь не могло быть червонцев.

— То есть как это не могло? Они же есть!

— Не знаю, что там у вас есть, но золотых монет конца XIX века здесь быть не может, — повторила она упрямо.

Лызин пожал плечами и демонстративно отвернулся. Никитин, наоборот, снова склонился над щелью.

— Ну-ка, ну-ка, почему не может быть?

— Да смотрите! — концом ножа Галина Петровна ткнула в стенку. — Видите слой? Это строительный мусор, образовался во время строительства брандмауэра, — провела она рукой по замшелой стене, — а это XVIII век. Слой-то не нарушен! Как же могли монеты XIX века оказаться под слоем XVIII века? Следы перекопа были бы видны, траншея узкая, а их нет.

— Но ведь я сам нашел! — не сдавался Лызин. Но слова Галины Петровны его заинтересовали, он даже спрыгнул в траншею и водил ладонью по стенкам, ощупывая неровные, влажные камни. — Как же они здесь оказались? И жбанчик...

— Какой жбанчик?

— Расколотый. В нем, видно, золото и спрятали.

— Большой?

— Да вот, — развел руками Лызин, показывая его размеры, и замер, соотнося ширину расставленных рук с шириной траншеи.

— Смотрите-ка, едва-едва!

— Ну вот, сами видите, — обрадовалась Скворцова. — Яма-то от такого горшка должна быть шире! А где следы этой ямы?

Лызин внимательно, пядь за пядью, как только что до него Галина Петровна, изучил стенки. Никитин со Скворцовой наблюдали сверху.

— Нету! — объявил наконец Лызин. — Нету никаких следов! И