Тень олигарха - Ксения Васильевна Бахарева

раз! Стоит ли удивляться, что очень скоро предприимчивые бизнесмены, получив кредит в одной стране под тридцать процентов годовых, тут же переправляли денежки в другую… под сто пятьдесят процентов.

Впрочем, как выяснилось тут же, весельчак Омаров вовсе не собирался искать легких денег на простой разнице в процентах. Преуспевающий бизнесмен контролировал тему главного товара человечества — черного золота. Однако с недавних пор и для белорусского банкира слово «нефть» звучало как мантра, ибо он частенько задумывался над основой энергетики и транспорта. Все потому, что в нефтяной отрасли образовался острый дефицит нефтепродуктов, вскоре и добыча резко упала по причине низких цен на внутреннем рынке, стало быть, нефть стало выгоднее поставлять по мировым ценам в дальние страны. И поскольку никакого свободного нефтяного бизнеса ни в России, ни в Беларуси не случилось, а в России в поставках нефти до сих пор существовал институт спецэкспортеров, топливный кризис был вполне предсказуем. Об этом, кстати, прямо не раз говорил Александру Лисовскому и его давний приятель, а по совместительству председатель белорусского правительства Вячеслав Кебич, понимая, что российские переработчики нефти, оставаясь по факту государственными предприятиями, контролировались конкретными людьми. Как раз с такими конкретными людьми нужно было уметь договариваться. И, надо полагать, договорились, раз после письменного обращения в Национальный банк Беларуси российскому бизнесмену выделили аж два миллиарда целевого кредита на закупку топлива в России. Так что не было ничего удивительного в том, что вскоре после знакомства к сделке подключился и Александр Лисовский, выдав кредит на недостающую сумму в размере двух миллиардов под максимально низкий процент — тридцать пять процентов годовых. Для ноября 1992 года, когда ставки в банках доходили уже до двухсот процентов годовых и спрос на кредиты был ажиотажный, выданный кредит стал поистине коммерческим подарком со стороны белорусского банкира.

Остановившись возле обшарпанного кирпичного дома с изогнутыми металлическими решетками на окнах первого этажа, таксист с удивлением повертел в потных натруженных руках долларовую двадцатку, хмыкнул, но все-таки взял. Не то чтобы он не видел прежде заморских зеленых денег, просто по обыкновению клиенты расплачивались местными деревянными купюрами, а диковинная валюта все еще считалась на вес золота. Вопреки ожиданиям, в богатом и хаотичном офисе, усеянном широкоплечими качками в модных синтетических блестящих спортивных костюмах а-ля «Адидас», выглядевших покруче смокингов, Омарова не оказалось. Однако прехорошенькая секретарь-референт приветливо угостила Александра свежезаваренным кофе и по секрету сообщила, что хозяин днем намеревался прилететь из Лондона, а к вечеру непременно будет на концерте в Малом зале консерватории.

— Саид Фарисович так любит классическую музыку? — из обыкновенной учтивости поинтересовался Александр.

— Там будут Ростропович с Вишневской! Саид Фарисович со знаменитой супружеской парой сдружился в Лондоне во времена их диссидентской изоляции. У меня есть лишний билет, если хотите! Я, к сожалению, никак не смогу пойти.

— Что ж, премного благодарен! — Под неусыпным взглядом наблюдателей в модных спортивных костюмах, в которых с недавних пор стало приличным ходить в школу, на дискотеку и даже в гости, Александр отправился в гостиницу.

Несколько часов спустя на сцене Малого зала Московской консерватории известный виолончелист рассказывал смешные байки про великого русского композитора Сергея Прокофьева. Как и положено, в первом ряду величественно восседала оперная дива Галина Вишневская, словно царица, одаривая идолопоклоннических студентов еле уловимым кивком головы. Пару лет назад Ростропович с Вишневской вернулись из вынужденной эмиграции, от возвращенного гражданства отказались, заявив, что не просили ни отбирать у себя ничего, ни возвращать себе оного. Вскоре по возвращении оба стали почетными профессорами Московской консерватории, и время от времени Мстислав Леопольдович давал удивительные концерты, куда стекались не только его многочисленные студенты, но и искренние ценители искусства.

Приодетый для такого случая в отглаженный гостиничной горничной модный пиджак малинового цвета, Александр, протиснувшись к свободному креслу в глубине зала, жадно наслаждался музыкой Прокофьева, в то же самое время отыскивая глазами тучную фигуру Омарова. Влиятельный бизнесмен явился лишь к самому финалу, торжественно вынес на сцену увесистую корзину ярких цветов, заставив знаменитого музыканта троекратно кланяться под бурные аплодисменты, и как только Омаров скрылся за большой бордовой кулисой, Александр спешно последовал за ним.

— Александр! И ты здесь! Безумно рад тебя видеть! — Тучный человек в черном одеянии широко расставил мягкие руки, чтобы обнять белорусского партнера, щедро прижался щекой и ласково пролепетал: — Как же я рад тебя видеть! Давно в Москве? Отдыхать или по делам?

Александр сердито набрал воздуха, но обаятельный кавказец, не дав ответить, тут же продолжил:

— Кстати, познакомься с моими давними друзьями. — Омаров быстро крепко обнял виолончелиста, выглянувшего из гримерки в окружении знаменитой супруги, прежде умудрившись элегантно поцеловать даме руку, а затем галантно и красиво представил музыкальной чете белорусского банкира, отчего радостный Мстислав Леопольдович тут же скомандовал:

— Едемте в «Метрополь»!

— О! Я знаю, это ваше излюбленное место, помнится, вы там и познакомились! — расхохотался Омаров.

— С тех пор как я стал знаменит, об этом знают все, но тогда, в 1955-м, я действительно поднял глаза и увидел, как ко мне с лестницы ступает настоящая богиня. Конечно же, я дар речи потерял. И в ту же минуту понял, что эта женщина будет моей.

Александр неловко переминался с ноги на ногу, слегка расстроившись: в его планы не входили увеселительные мероприятия, и решение громадного финансового вопроса надолго повисло в воздухе. Однако делать нечего, надо подчиниться влиятельному олигарху, к тому же не каждый день приглашают отужинать со знаменитыми на весь мир музыкантами, и он понуро последовал за ними.

Построенный в начале двадцатого века по последнему слову техники ресторан не претерпел особых изменений и десятилетия спустя. Еда всегда была в популярном заведении на любой вкус, рафинированная, лаконичная, впечатляющая своей простотой и виртуозностью, что неизменно притягивало иностранцев и богатых людей столицы. Впрочем, даже если бы в меню ресторана не было французского хлеба, приготовленного в собственной печи, изумительного расстегая и потрясающего мороженого, для Александра это было бы пустым звуком, ибо перед ним сидела роскошная Галина Вишневская. Высокий лоб, чуть вздернутые брови, упрямый взгляд выдавали ее непростой властный и горделивый характер, из которого многочисленные представители советской партократии по капле выдавливали свободу, да не выдавили.

— Люди, что не прижились в Большом: их отторгла рутина, устраивающая очень многих в оперном театре. А такие люди мешают, и не только мешают — они непонятны остальным. И не потому, что все такие злодеи — вот они всех нас выгнали! Нет, они совершенно искренне не понимают, что гений им просто не нужен! — принялась рассуждать оперная дива после вежливого и вполне дежурного вопроса Александра о ее прежней жизни в Большом театре.

К разговору моментально подключился хлебосольный Омаров:

— Конечно, им нужна посредственность — знаете, когда