Ольга Лаврова - Без ножа и кастета

…Востроносая старушонка обсуждает что-то с приятельницей. Та любопытно оглядывается на дверь подъезда.

…А Пал Палыч и Томилин сидят в другой квартире, где на вопросы следователя отвечает молодой человек в тренировочном костюме. На полках за его спиной красуются спортивные призы.

Пал Палыч ведет протокол.

— Раз десять обращался к начальнику ЖЭКа, — говорит спортсмен.

— К Мусницкому? — уточняет Пал Палыч.

— Да, к нему. Подите, говорю, посмотрите сами, в каком состоянии ванна. И не подумаю, говорит. Ее срок службы — тридцать лет. Объясняю, что я дома тренируюсь буквально до седьмого пота, душ — просто необходимая вещь! А вы, говорит, сходите к главному инженеру. Может быть, найдете выход.

— И нашли?

— Нашел…

— Сложенное пополам заявление на уголок стола? — хмыкает Томилин.

— Для начала. Потом еще содрали. А куда деваться? Толкнулся в магазин «Сантехника» — нет ванн. Если на стороне добывать, все равно краденую купишь. Да еще устанавливать не придут, есть и такой способ держать за горло. Либо давай, либо до пенсии не мойся!.. Только это вы не пишите, что взятки давал: ни к чему мне репутацию портить.

Молодожен Алик, пока он дома в одиночестве, предается довольно странному занятию: переворачивает, тщательно осматривает и простукивает деревянные части стульев, исследует ножки стола, столешницу. Затем принимается таким же манером за платяной шкаф.

Слышится звук открываемой двери. Алик делает полный досады и разочарования жест, быстро вешает назад вынутую на плечиках одежду и ложится с газетой на диван.

— Белочка, это ты?

— И я и мама… — Появляется его счастливая супруга.

— Наконец-то! — вскакивает Алик. — Одному в доме так скучно!

Вошедшая следом Соня застает пылкую встречу.

— Мы были в нашей квартире! — сообщает Изабелла. — Примеряли шторы.

— Меня смущает, что мама несет такие расходы, — хмурится Алик.

— А меня смущает, что вы совершенно не интересуетесь будущим жилищем, — говорит Соня.

— Но там еще маляры, Софья Рашидовна. Не умею разговаривать с малярами. А главное, целиком полагаюсь на ваш вкус!

…Мусницкий энергичной походкой приближается к ДЭЗу. Здесь его дожидается кучка людей из присутствующих на собрании и при ночной смене труб на чердаке.

— Максим Семеныч, один вопросик!

— По личному можно, Максим Семеныч?

Начальник, не задерживаясь, проходит к себе:

— Все после обеда! Сейчас ничего!

Он снимает пальто, тут же открывает записную книжку и названивает по телефону:

— Петр Анатольевич, Мусницкий. Сколько лет, сколько зим!.. Как ваше драгоценное?.. И я помаленьку, спасибо. Мне бы посоветоваться, Петр Анатольевич… Некоторые возникли затруднения, а у вас такой круг друзей… Нет, лучше не телефонно. Когда разрешите заскочить?.. Спасибо большое, буду точно в три. — Он делает пометку на одном из ближайших листков календаря и снова набирает номер: — Алло, это секретарь Михаила Самсоныча?.. Леночка?.. Здравствуйте, дорогая, Мусницкий беспокоит… Еще не забыли?.. Ценю, ценю ваше отношение!.. Нет, я по другому поводу. Михаила Самсоныча надо бы повидать… Да, очень желательно поскорей… Замолвите словечко? Ваш должник по гроб жизни! Когда перезвонить?.. Очень хорошо!.. Обязательно! Целую ручку!

Новая пометка в календаре и новый звонок:

— Гога?.. А можно его?.. Жду… Гога, Максим на проводе… Да не пугайся, я не про карточный должок. Слушай, у тебя с Комаровым сохранилась связь?.. А он на прежнем месте?.. Вот что, устрой нам встречу в домашней обстановке — и будем с тобой квиты… Да, серьезно!.. Нет, конец месяца не годится, необходимо на днях… Договорились. Звони в любое время, хоть на работу, хоть домой. Пока.

На следующем звонке заедает: длинные гудки — не берут трубку. А другой номер упорно занят. Просовывает голову в дверь главный инженер.

— Заходи, Алтынов, — приглашает Мусницкий.

Тот вытаскивает из кармана бумажку:

— Тут у кого побывала вчера милиция. Особо вот этот накапал, спортсмен.

Мусницкий барабанит пальцами.

— Ладно, займусь.

Он поднимается, решительно нахлобучивает шапку и отправляется прямиком на свидание с нервным уголовником…

В квартиру, где прежде обитал ансамбль, Мусницкого впускает Томин.

— Нашему благодетелю! — Томин протягивает ему руку.

— Как устроились на новом месте?

— Похуже, конечно, и грязновато. Но я лично не жалуюсь.

— Этот… с картинками… здесь? — понижает голос Мусницкий.

— Недавно встали-с, — в тон ему отзывается Томин. Сделав Мусницкому знак обождать, он идет на кухню, где что-то жует его сосед.

— К вам.

— Опять домовладелец? — Уголовник выходит насупленный. — Если снова жительство менять…

— Ни в коем случае!

— Тогда чего?

Мусницкий переходит на полушепот:

— Понимаете, насолил мне один тип вот так, — чиркает он по горлу. — Нельзя ли его…

— Абзац! — перебивает собеседник. — По мокрому не работаю.

— И не надо, зачем! Его достаточно… пошли, поговорим, а? Здесь как-то неудобно…

Все так же нехотя уголовник пропускает его в комнату.

И Томин, прислушивающийся из кухни, не улавливает больше ни звука.

…Поздним вечером, когда спортсмен возвращается домой, в подъезде его ждут татуированный уголовник, простуженный мужичонка, навещавший кореша, и еще третий.

Едва спортсмен показался в подъезде, как на него набрасываются с кулаками. Парень он крепкий и, несмотря на внезапность атаки, успевает тоже нанести несколько увесистых ударов.

Тогда нападающие меняют тактику: двое держат, татуированный бьет. Без ожесточения, с ленцой, но крепко.

— Ребята, за что? — вскрикивает спортсмен.

— Ванну любишь? Душ любишь? Купайся! А лишнего не болтай! Понял? Не трепи языком! — приговаривает уголовник, «вколачивая» в спортсмена каждую фразу.

Где-то наверху нажали кнопку вызова, с характерным звуком пополз лифт.

Татуированный и его подручные мгновенно исчезают, бросив спортсмена. Тот бессильно оседает на пол.

День. На том же месте, что и раньше, в машину к Алику подсаживается портниха.

— Ну?

Алик отрицательно качает головой.

— Опять ничего?! Сколько можно чикаться?! Прошлый раз ты сработал в три дня! Три дня — и до свидания!

— Прошлый раз было что взять! А тут — дохлое дело! Вляпался по твоей милости, одни расходы кругом!

— Алик, не выводи меня из себя! Тут есть что взять! Соня очень богатая женщина!

— Купила квартиру, обстановку…

— Думаешь, истратилась? Да ей на двадцать квартир хватит! Ну вот хоть эти-то деньги — на квартиру, на мебель — откуда она брала? Ведь при тебе!

— Не знаю. Дома тайников нету. Кроме пустых, которые я, между прочим, сразу нашел!

— Слыхала-слыхала. Неужто Соня у кого-то держит?.. Доверенное лицо?.. — пожимает плечами. — А дура Изабелла знает про деньги?

— Знает в принципе, что от папаши осталось, но доступа не имеет. За каждый стольник с матерью сюсюкает.

— Ох, Соня!

— Насчет доверенных тоже, скажу тебе, не похоже. Я с любимой тещи глаз не спускаю! Куда вы, мама? На рынок? Я подвезу. В поликлинику? Провожу, у меня как раз свободное время. Вы на кухню? Разрешите побыть около вас… Она уже щурится: вы, говорит, Алик, не на мне женаты, а на Изочке! Сказал, что отгуливаю неиспользованный отпуск, и шляюсь за ней как пришитый. Вечером сумочку проверю — одна мелочь. Наутро ревизую — уже бумажки лежат! Непонятно откуда. Буквально все при мне делает!

— И моется при тебе?

— Моется одна… — задумчиво говорит Алик. — Может, и правда проверить ванну? Я там смотрел, но не очень внимательно.

— Она вот-вот выпихнет тебя в отдельную квартиру. Ты понимаешь серьезность ситуации? Спешить надо!

— Не накручивай — и так на пределе! Этот медовый месяц в год жизни влетит!

Свидетельница, которую первой посетили Знаменский и Томилин в обшарпанном доме, набирает номер, записанный на полях газеты.

— Это следователь Знаменский?.. С вами говорит Птицына из квартиры три, дом восемнадцать. Вы с товарищем были у меня на прошлой неделе и оставили телефон… Да-да, Елена Ивановна… Здравствуйте… Простите, я волнуюсь, потому что… словом, мне на работе дали понять, чтобы я «не разменивалась на домовые склоки», — так было сказано… Завотделом. Вызвал вдруг к себе и в резкой форме… Сама поражена: откуда узнал, я сослуживцам ничего не рассказывала… Мне чрезвычайно неловко, но я вынуждена…

…Знаменский продолжает этот разговор при встрече с Птицыной в кабинете:

— Вы намерены изменить показания?.. Нет, ничего не советую, это вопрос вашей совести…

Звонит внутренний телефон.

— Подполковник Знаменский… Да, товарищ генерал, иду!

— Доброе утро, — приветствует генерал. — Присядьте. — Он долистывает бумаги в папке, завязывает тесемочки и придвигает к себе из-под настольного календаря бумажный квадратик. — Фуфырин, — читает он с квадратика и вопросительно поднимает глаза.