Выжить, чтобы умереть - Тесс Герритсен

– Что с ней?

Уилл взял у девочки альбом и наклонился поближе, изучая одну из фотографий с вечеринки. На ней был папа Клэр с коктейльным бокалом в руке; он смеялся вместе с каким-то другим мужчиной. Сделанная от руки подпись гласила: «4 июля. С днем рождения, США!»

– Эта женщина, – пробормотал Уилл. Он указал на худенькую брюнетку, стоявшую по правую руку от Эрскина Уорда. На ней было зеленое платье с глубоким вырезом и золотистым поясом; взгляд женщины был прикован к отцу Клэр – она смотрела на него с нескрываемым восхищением. – Ты знаешь, кто она? – спросил Уилл.

– А я должна знать?

– Посмотри на нее. Постарайся вспомнить, видела ли ты ее когда-нибудь.

Чем пристальнее Клэр всматривалась в женщину, тем более знакомой она ей казалась, но это было лишь слабое воспоминание, в котором девочка не могла быть уверена. Возможно, воспоминания и вовсе не существовало, просто Клэр слишком сильно старалась его вызвать.

– Не знаю, – наконец сказала девочка. – А что?

– Просто я-то ее знаю.

Клэр нахмурилась:

– Откуда? Это же мой семейный альбом.

– А это, – ответил Уилл, указывая на женщину с фотографии, – моя мама.

26

Как и прежде, Энтони Сансоне прибыл в «Вечерню» под покровом тьмы.

Из своего окна Маура видела, как внизу, во дворе, припарковался «мерседес». Из него выбралась знакомая – высокая, облаченная в черное – фигура. Когда Энтони величаво шагал под окном Мауры мимо фонаря во дворе, позади него, на мостовой, ненадолго вытянулась жутковатая тень, а затем исчезла.

Выйдя из комнаты, Маура направилась вниз, чтобы перехватить Сансоне. На площадке второго этажа она остановилась и взглянула вниз, в полутемный вестибюль, где приглушенно беседовали Энтони и Готфрид.

– …до сих пор неясно, почему она так поступила, – сказал Готфрид. – Наши информаторы глубоко обеспокоены. Мы слишком многого о ней не знали, того, о чем нам должны были сообщить.

– Ты считаешь, что это самоубийство?

– А если не самоубийство, как объяснить… – Готфрид замер, услышав скрип ступени. Собеседники обернулись и увидели Мауру, стоявшую на лестнице.

– Доктор Айлз, – произнес Готфрид, тут же соорудив на лице улыбку. – У вас бессонница?

– Я хочу узнать правду, – ответила она. – Правду об Анне Уэлливер.

– Мы так же потрясены ее смертью, как и вы.

– Дело не в ее смерти. Дело в ее жизни. Вы сказали, что ничего не можете мне ответить, Готфрид. – Маура посмотрела на Сансоне. – Может, Энтони в состоянии это сделать?

Сансоне вздохнул:

– Полагаю, пора быть с вами честным, Маура. Это мой долг перед вами. Идемте, поговорим в библиотеке.

– В таком случае я пожелаю вам обоим доброй ночи, – сказал Готфрид, повернувшись к лестнице. Но тут он остановился и снова обратился к Сансоне. – Анны больше нет, однако это не означает, что мы можем нарушить данное ей обещание. Не забывай об этом, Энтони. – И директор пошел вверх по лестнице, постепенно исчезая во мраке.

– Что это означает? – осведомилась Маура.

– Это означает, что есть вещи, о которых я не смогу вам рассказать, – ответил Сансоне, когда они двинулись по скудно освещенному переходу, ведущему в библиотеку.

– Какой смысл в этой таинственности?

– Смысл в доверии. Под строжайшим секретом Анна сообщила нам некоторые подробности. Детали, которые мы не можем никому передать. – Он остановился в конце перехода. – Но теперь мы сомневаемся: а вдруг даже мы не знали всей правды о ней?

В течение дня солнечный свет, проникая сквозь венецианские окна, затоплял библиотеку и отражался от полированных деревянных столов. Но теперь зал был окутан полумраком, превращавшим ниши в темные пещерки. Энтони включил одну-единственную настольную лампу, и в этом интимном сумраке они уселись за стол друг против друга. Вокруг них возвышались бесконечные ряды книжных шкафов со строго упорядоченными книгами – два тысячелетия знаний. Но сейчас Маура силилась прочитать сидевшего перед ней человека – мужчину, непостижимого, словно закрытая книга.

– Кто такая Анна Уэлливер? – спросила Маура. – Я присутствовала на ее вскрытии. Тело покрывают застарелые шрамы – результат пыток. Я знаю, что ее мужа убили, но что случилось с Анной?

Сансоне покачал головой и вздохнул:

– Неужели между нами всегда будет так?

– Что вы имеете в виду?

– Почему мы не можем разговаривать нормально, как другие люди? О погоде, о театре? Вместо этого беседуем о вашей работе – не самая приятная тема. Но, полагаю, именно она постоянно объединяет нас.

– Вы имеете в виду смерть?

– Смерть и насилие. – Энтони подался вперед, глаза его вперились в Мауру с такой пронзительностью, словно это были лазерные лучи. – Мы с вами очень похожи. В вас тоже живет тьма, и это нас связывает. Мы оба понимаем…

– Понимаем – что?

– Что тьма существует.

– Я не хочу видеть мир таким, – возразила Маура.

– Но вы наблюдаете свидетельства этого всякий раз, когда труп попадает на ваш секционный стол. Вы знаете, что мир состоит не из одного солнечного света, знаю это и я.

– Так вот что мы привносим в нашу дружбу, Энтони? Мрак? Конец света?

– Я почувствовал это в вас с первой нашей встречи. В вас это живет очень глубоко, потому что вы – это вы.

«Я – это я», – подумала Маура. Королева мертвых. Дочь чудовищ. Мрак внедрился очень глубоко. Он тек вместе с кровью в ее венах, потому что эта же самая кровь бежала и по сосудам ее матери Амальтеи, убийцы, которая проведет остаток своих дней в тюрьме.

Взгляд Энтони был настолько пронзительным, что Маура не смогла удержать зрительный контакт. Вместо этого она переключила внимание на портфель, который Энтони принес с собой. Они знали друг друга почти два года, однако от одного только взгляда Сансоне Маура способна была потерять душевное равновесие; он заставлял ее чувствовать себя образцом под микроскопом – внимательно изучаемым, выставленным напоказ.

– Я пришла говорить не о себе, – заметила доктор Айлз. – Вы обещали рассказать мне правду об Анне Уэлливер.

Сансоне кивнул:

– Во всяком случае, ту правду, что я могу рассказать вам.

– Вы знали, что она подвергалась пыткам?

– Да. А еще мы знали, что до последнего дня ее страшно мучило то, что случилось с ней и ее мужем в Аргентине.

– И тем не менее вы приняли ее на работу. Взяли в штат на должность психолога к ранимым детям.

– На работу ее принял совет директоров школы «Вечерня».

– Но вы наверняка лично одобрили этот выбор.

Энтони кивнул:

– На основании рекомендаций и профессиональных качеств Анны. Ее самоотверженной работы с жертвами насильственных преступлений. К тому же она одна из нас.

– Член Общества