Час пробил - Виктор Львович Черняк

фиалками. Потом, он занялся выведением фиалок с запахом хризантем».

— Ничего! — сказал Лихов. — Во всяком случае, маловероятно, что такой парень ломает голову над проблемой места человека в жизни.

— Зря ты его ругаешь. Я бы любила тебя еще больше, если бы ты сегодня подарил мне фиалки с запахом хризантем, а завтра — хризантемы с запахом фиалок.

ПЯТЫЙ ДЕНЬ ОТДЫХА

Утром у изголовья кровати Наташа налила букет хризантем с запиской: ((Хризантемы с запахом хризантем.

За неимением лучшего!»

Этот день принес странные, приятные ощущения: им было хорошо и чуть грустно…

По аллее шел тот самый человек, удивительно похожий на Харта. Кроме того, что он был плотный и с голой макушкой, он — это показалось Наташе уж совсем необъяснимым — держал в руке огромный клетчатый платок. Наташа как притянутая магнитом пошла за потеющим гражданином.

Человек подошел к беседке. Там за шахматным столиком сидел бесцветный, тощий мужчина с крупными, выдающимися вперед зубами. Он был до смешного похож на деревянного шахматного коня, которого рассеянно крутил в руке. Такая же вытянутая книзу физиономия, вывернутые ноздри.

— Сыграем? — спросил похожий на Харта.

— Пожалуй, — ответил похожий на лошадь субъект. — Чего еще делать?

— Давно ждете?

«Харт», как назвала его Наташи, сел. Он был явно чем-то озабочен. Сделал ход, потом еще ддин, не думая. И еще, и еще… Откинулся назад и устало произнес:

— Начнем новую. Эта уже не в мою пользу.

— Не думало, — ответил партнер. — А если попробовать коня на аш пять? — Он взял грубо вырезанную фигуру длинными пальцами с неаккуратными ногтям, и, раздумывая, подержал ее над доской и заключил: — Пожалуй, вы правы. Ничего не выйдет. Сыграем еще?

«Пожалуй, вы правы…» «Это же Джоунс!» — мелькнуло у Наташи.

«Харт» взялся за фигуру, потом осторожно, чтобы не раздавить, снял божью коровку с плеча, бросил ее в кусты и неожиданно изменил свое решение:

— Больше не хочу. От меня ушла жена. Вот письмо. — Он, потрогал нагрудный карман рубашки.

— Тогда не будем, — кивнул партнер, — ничего.

Он сгреб фигуры в кучу. Коней поставил отдельно, очевидно сознавая сходство с собой и потому выделяя их, встал и, уже уходя, обронил:

— Ничего. Образуется. От этого еще никто не умирал. Даже наоборот.

— Что — наоборот? — не понял «Харт».

— Ничего, я так. Появляются другие варианты. На земле четыре с половиной миллиарда людей, половина из них — женщины. Вычитаем старух и девочек, чтобы все в рамках закона. По-моему, вам вполне должно хватить того, что останется. — Он развел в стороны руки. В спортивном костюме и кроссовках на босу ногу, с раскинутыми руками, мечтательно жмурясь на раскаленный докрасна диск, олимпийски спокойно садящийся в море, «Джоунс», наверное, видел себя по меньшей мере на вершине Кавказа. — Мы все здесь в одной связке, — добавил он. — Никуда нам друг от друга не уйти.

— В одной связке, — тихо повторил «Харт».

Длинный подтвердил:

— Именно так. Мы все повязаны.

Потом зашелестели шаги, он ушел.

Быстро стемнело. «Харт» неподвижно сидел в пустой беседке. Плескалось близкое море. Наташа ждала Андрея. После обеда он засел в библиотеке, а потом опять, наверное, натащил домой книг и забыл обо всем. Когда показался Лихов, фигуру «Харта» различить уже было невозможно: беседка казалась сплошной черной глыбой. Андрей подошел, молча сел и обнял Наташу за плечи.

— Холодно?

— Нет, — еле слышно ответила она и прижалась щекой к его плечу.

В шорох прибоя вплетались музыка и принужденный смех женщин.

— Знаешь, если долго смотреть на море, то возникает ощущение, что пространство вокруг тебя начинает сжиматься. Мне показалось, что, стоя на берегу, я видел всю Землю, маленькую, в цветных лоскутах, как школьный глобус. Слышались голоса тысяч и тысяч людей, они говорили тихо, понимая, что если все вместе начнут галдеть в полный голос, то у меня лопнут барабанные перепонки. Знаешь, я подумал: мы здесь все связаны, — Наташа вздрогнула, — все, все, все.

В кустах запели цикады. Они пели неистово, и было похоже, что они повторяют за Андреем слова «все, все, все», повторяют, конечно, на свой лад. Наташа пыталась разглядеть выражение его лица.

— Только что то же самое «Джоунс» сказал «Харту». Только что. Теми же словами: «Мы все здесь повязаны друг с другом».

— Глупышка, — Андрей погладил ее мягкие волосы. Она сидела нахохлившимся воробьем, беззащитная и близкая. — Глупышка! Ты повторяешь за мной все, как чеховская душечка. И во все начинаешь верить как в реальность.

— Знаешь, — Наташа будто не слышала его, прижалась еще ближе, — два часа назад я встретила того человека, как две капли воды похожего на Харта. Ну, помнишь? «Иван Сергеич! Ива-ан!» Помнишь? Он играл в шахматы вот здесь, в беседке. От него ушла жена, та, с пышной прической. Джоунс — или его двойник — утешал Харта.

— Похожих людей в мире тысячи, — резонерски сказал Лихов. — Разве не понимаешь?

— Понимаю, но жутко похожи! «Харт» и сейчас сидит там. Хочешь, посмотрим? — шептала она, глядя на теряющуюся во тьме ажурную деревянную коробочку, и потянула его за руку.

В беседке было темно, оба налетели на шахматный столик, на пол упала фигура. Они еще поблуждали в темноте, и Андрей сказал:

— Так я и думал — никого нет! Что я нашел! Не знаешь? Выключатель!

Щелкнуло, и беседку залил свет. Она была пуста. Лишь на полу валялся деревянный конь и скалил длинные, выступающие вперед зубы.

— Ушел. — Наташа была разочарована. — Завтра, когда будем завтракать, покажу их.

 ШЕСТОЙ ДЕНЬ ОТДЫХА

Но этого ей сделать не удалось. Наверное, кончился срок путевок партнеров по шахматам, и их увез на вокзал огромный

пансионатский автобус, на одном боку которого было написано: «Грузия — страна курортов», а на другом: «Мы за мир».

Впервые увидев расписанный кузов, Лихов вспомнил, как весенним вечером его оторвал от рисования деликатный звонок в дверь. На пороге стояли тоненькая девочка лет десяти и розовощекий бутуз — ему пришлось тянуться к звонку, но он не позволил заниматься мужским делом даме, которой, при ее росте, это было сподручней, и сопел как паровоз. Лихов сразу зауважал малолетнего кавалера: этот в обиду не даст. Девочка протянула разграфленный лист. «Мы за мир», — прочитал Лихов надпись сверху. Сказал: «Святое дело», — и расписался под номером пять имевшейся при листе шариковой ручкой.

шестом

Спустя несколько дней визит школьников повторился. Две упитанные девчушки протянули ему — одна лист, другая ручку. Он было возразил: «Ко мне уже приходили…» — но заметил надпись