Резервация - Антон Сибиряков

слез с Ани и поднялся на ноги. Выпрямился во весь рост – громадный, широкоплечий – сейчас он казался растерянным мальчишкой, вышедшим погулять и оставшимся без семьи и дома.

– Что это… мать вашу… за хуйняяя?!! – услышала Аня его рев. Он обернулся к ней, но девушка уже сумела доползти до автомата и встать на колени. Она направила дуло ему в живот. Положила трясущийся палец на курок.

– Ты что… сука?.. – он дернулся к ней, и она выстрелила. Очередью. Автомат ушел вверх, вывернув ей руку. Камуфляжа прошило светящимися пулями насквозь, снизу вверх, как будто в него попали копья туземцев. Они разорвали его, как тряпочную куклу и отбросили назад, на песок.

– Сдохни, гнида! – выплюнула Аня кровавыми губами. Шатаясь, она поднялась с земли и поплелась в сторону взрыва.

Раскуроченная дорога дымилась. Взрыв был такой силы, что здание рядом, накренилось, и поплыло, как песочный замок, тронутый волной. От брони осталась почерневшая груда металлолома, в которой угадывались разбитые гусеницы и свернутая набекрень башня. От людей ничего не осталось – только обугленные комки.

Господи, он, что… принес с собой бомбу? – подумала она про парнишку. Попыталась отыскать его взглядом, в надежде, что он мог выжить в этой страшной бойне. Но наткнулась на его оторванную голову. Отвела глаза. Пошатнулась. Выстояла. Набросила автомат на плечо.

Мы часто ошибаемся в людях, – мысленно обратилась Аня к Гаю. – Во всей этой истории, во всем этом чертовом мире, только этот паренек сделал что-то хорошее. А хорошее, Гай, в резервации делается только так. Ценой собственной жизни.

Аня двинулась вверх по дороге – до дальних цехов оставалось меньше полумили.

Гай сидел у входа в цех, на бетонной глыбе, когда увидел Аню – ковыляющую к нему нетвердой походкой. Он встал. Стянул противогаз. Бросился к ней. И она упала к нему в объятия. Он прижал ее сильно-сильно, почти невесомую, почти не осязаемую в мешковатой куртке и штанах.

– Живая, – прошептал он.

А она билась в рыданиях, крепко вцепившись в его спину.

– Ну, все-все. Ты дошла, ты умница, – говорил он ей, и гладил ее опухшими пальцами по шее.

Аня расстегнула противогаз и сбросила его на песок. Отстранилась от Гая. Вытерла слезы рукавом.

– Ты знал, как звали того парнишку? – спросила она.

– Что?

– Того паренька со шрамом?

– Нет. Не знал. А что… почему ты спрашиваешь?

Она мотнула головой.

– Ничего.

– Ты видела его? – спросил Гай.

Она поглядела ему в глаза.

– Нет. Не видела.

– Он, скорее всего, там. Под землей, – сказал Гай. – Вместе с Антоном. Надеюсь с ними все в порядке…

– Ты, правда, этого хочешь?

Он посмотрел на нее удивленно.

– Конечно. Хочу.

Аня увидела его трясущиеся, покрытые коростами пальцы.

– Что с тобой?

– Газ. Была химическая атака…

Аня посмотрела на свои руки – измазанные кровью и грязью, они были в полном порядке.

– Ты… неважно выглядишь, – сказала она, глядя на его бледное лицо, с темными кругами под глазами. Гаю было невыносимо жарко, с него лился пот.

– Снимай это, – сказал он. – Куртку, штаны. Это все заражено ядом.

– А ты? – спросила она. – Ты почему не снял?

– Послушай меня… – Гай зашелся кашлем. Его глаза раскраснелись, а из носа потекло. – Послушай меня, Аня… Я спущусь туда. Один.

– Нет!..

– Не перебивай! – рявкнул он, брызнув слюной. – В цеху стоит машина. Наша машина, на которой мы прибыли в резервацию. Ее подлатали, и она снова на ходу. Ты сядешь в нее и поедешь к границе. На полицейской машине. Они тебя пропустят.

– Нет, не пропустят, – испуганно возразила девушка.

Гай присел на бетонную плиту. Ему было трудно стоять – ломило поясницу и ноги.

– Пропустят, если ты будешь с ним.

– С кем?

– В машине лежит тело Льва Кёнига. Упакованное в мешок, со шрамом после вскрытия. Это будет твоим билетом на ту сторону.

– А как же… ты и Антон? Нет, я не могу, Гай…

Он снова кашлял. И теперь Аня увидела у него кровь.

– Они заберут тебя в ведомство. Там ты спросишь Мию. Мию Лавлин. Запомни это имя. Ей ты сможешь рассказать все, что здесь случилось. Тебя возьмут под опеку. Но ты скажешь, что у тебя уже есть дом.

– В Голдтауне?! Ты с ума сошел?

– Ты скажешь, что тебя зовут Индира Пател, – Гай утер окровавленные губы. – Дом с задним двором. На улице Платанов. С номером 27. Там живет твоя семья. Ты отправишься туда и расскажешь моей жене, что со мной случилось. Отдашь ей это.

Гай протянул Ане пачку ментоловых конфет.

– Я взял несколько. Чтобы почувствовать вкус дома. Там, за периметром, я жевал их, чтобы она не вычислила, что я курю. Но она, конечно же, знала… – Гай улыбнулся воспоминаниям.

Аня опустила руки.

– Я не возьму. Гай! Я не смогу одна добраться до стены!

– Ты сможешь! Посмотри где ты. А ведь говорила, что не сможешь.

– Господи, Гай… – Аня разрыдалась. А он встал и снова обнял ее. Вложил ей конфеты в руку.

– Ты должна жить. Чтобы рассказать об этом. Обо всем, что здесь случилось. Снимай одежду и уезжай. Времени мало. Скоро газ рассеется, и они начнут зачистку.

Она сжала его, что было сил, и бросилась в цех, к машине. Сняла зараженную одежду, хлопнула дверцей, оглянулась на заднее сидение – на черный полиэтиленовый мешок, со страшным грузом. Повернула ключ зажигания и рванула прочь из цеха, к выезду с кладбища поездов.

Гай смотрел уезжавшей машине вслед, а потом поднял с земли автомат. Прошел в цех, к грузовому лифту, болтавшемуся над черной пустотой. Встал на платформу и в последний раз посмотрел на дневной свет. А потом дернул рычаг управления, и лифт, покачиваясь, медленно поплыл вниз.

Конец седьмого эпизода. Финал первой части.

Резервация. 07.16. – 01.17

Эпилог. Аня

На женщине была красная юбка-карандаш, чуть выше колен. И красный пиджак, под которым чернела шелковая блуза.

«Мия Лавлин» – прочла Аня на бейдже, приколотом к широкому отложному воротнику пиджака.

Аня не дала бы женщине больше сорока, но ее выдавала обвислая шея. Можно было сколько угодно резать и подтягивать лицо, но возраст крылся в мелочах. Когда Мия Лавлин щурилась, к ее глазам тут же сбегались мелкие морщинки. Когда она поднимала подбородок, как это делала Аня, дряблая кожа на шее повисала каскадом.

Женщин всегда выдает шея – подумала Аня. Кажется, так ей говорила мама. Женщин выдают шея и руки.

Аня глянула на руки Мии Лавлин. Ухоженные. Аккуратные. С тонкими запястьями. Без фетиша – колец и