Триггер убийства - Юлия Фёдоровна Ивлиева

кажется, у вас очень хорошо с ленью и бездельем, как-то Бруй не так прорабатывает ваши компетенции. Совсем распустились, – раздражался руководитель. На лбу пролегла морщина недовольства, он нервно дергал пальцами. – Хоть бы кофе заварили, раз уж стоите и сплетничаете.

– Так и заварили, – радостно сообщила Светлана, продемонстрировав кофейник с небольшой лужей на дне. – Только что Николаю Константиновичу заваривала свежий кофе. Вот еще осталось!

Николай Константинович Бруй еще ни разу не завершал свой контракт настолько стремительно, с положительной рекомендацией на фирменном бланке и без каких-либо вопросов по проделанной работе, как в этот раз в салоне интерьера и премиальной сантехники. Он не понял, почему его работу сочли успешной, когда он едва начал, но конверт с гонораром за полный срок контракта призвал его не выяснять подробностей. Бруй покинул «Поинт» гордо, молча и с пакетом представительской продукции в руке.

Вечером Юнона хвасталась удачно разыгранным спектаклем своему брату Григорию Самбурову.

– Я выиграла! Я победила! Этого Бруя уволили. Теперь эта шарашка вполне выносима, – верещала девушка, подпрыгивая где-то в области подмышки брата и толкая его в бок. – Еще два месяца! Готовься покупать мне мотик!

Григорий глупо улыбался, не определившись с реакцией. Он явно не успевал отслеживать события в жизни сестры.

Он узнал на ней сарафан Киры. Вот козявка, выклянчила. По полу скользнула тень. Он почувствовал приближение любимой, еще до того как та появилась в прихожей.

Понятливая Юнка мгновенно отступила, не мешая своему обреченно влюбленному брату сгрести возлюбленную в охапку.

На Григория пахнуло легкими цветочно-горькими духами, волосы скользнули по рукам, он коснулся губами плеча, щеки, губ, стискивая ее всю.

– Ой! – закатила глаза Юна и ускакала в кухню. Оттуда донеслось: – Я только все съем и уйду. Мешать не буду.

Григорий распорядился:

– Ешь и вали!

– У вас, товарищ подполковник, очень обостренная интуиция, как знали, что дома ждет вкусная еда, – засмеялась Кира и, подмигнув, добавила: – Или развитая агентурная сеть.

– Это готовили мы! Я помогала! – оповестила его Юнка, когда он вошел в кухню, умывшись и накинув футболку.

Двумя вилками девчонка извлекала из кокона фольги куски мяса и складывала их на овальную тарелку.

– Хорошо. Признаю, ты меня испугала. Сначала пробуй сама, – хмыкнул Григорий.

– Все прошло как по нотам. Даже не успели до конца все разыграть. Только я, Маринка и журналистка высказались, а Женя уже ходил злой, как голодный доберман, – продолжила хвастаться Юна, разрезая мясо.

Самбуров дернул бровью, отметив, что сестрица, еще месяц назад предпочитавшая правильное питание, материализуемое в овсяноблины, каши на химическом молоке и растительные масла, незаметно и основательно перешла на мясо, яйца и сливочное масло. Он вскинул на девушку вопросительный взгляд, и та пояснила:

– Ну, Гриша! Я же рассказывала. Бруй Николай Константинович. Зануда, паразит и извращенец. Токсичный душнила. Мешал нам жить и работать. Его Женя, наш директор, нанял, чтобы он вывел рабочие процессы на более развитый уровень. Жене своими байками из Сколкова мозги запудрил. И вообще, Бруй мерзкий тип. Ну мы и устроили ему представление. Договорились с девчонками при Жене восхищаться Бруем. Верещать, какой он прекрасный, сексуальный и мы все прям готовы в его объятия упасть по первому знаку. Маринка вообще отожгла! Сказала, что как только к ней Бруй подходит, у нее сразу трусы мокрые становятся.

– Неоднозначное высказывание, – хмыкнул Григорий, уже догадываясь, кто за этим представлением стоит.

Кира молча и сосредоточенно выкладывала запеченную картошку из горшочка, будто основной целью ее жизни являлось не промазать мимо тарелки Григория.

– Однозначное-однозначное! Ты ее лица не видел. Настоящая актриса. – Юна наслаждалась победой и кидала восторженные благоговейные взоры на Киру. – Это нам Кира все придумала. Я ей видосик показала с мероприятия в прошлую пятницу, и она научила, как от этого мудака избавиться.

Самбуров поймал взор серо-фиолетовых глаз Киры Вергасовой, специалиста по психопатологии, кинесике, криминальному профайлингу, совершенно беспринципного манипулятора и большой мастерицы управлять эмоциями и поведением людей. Та, ничуть не смутившись, не спеша проглотила кусочек мяса, запила вином и пожала плечами.

– Хозяин салона ухоженный, причесанный, обтягивающая рубашка с парой расстегнутых пуговиц, понимающая и многозначительная улыбка, разговоры, неизбежно сводящиеся в область секса, – подтвердила просмотр видео та. – Самовлюблен, эгоистичен, любит покрасоваться и жаждет женского внимания, в связи с чем нанимает на работу исключительно дам. Всех возрастов. На нем только табличка не висит, что он не вынесет и малейшей конкуренции. Тем более у себя в салоне. Когда его коллектив показал, что другой самец отнимает женскую любовь и внимание, которые принадлежат ему, директору, вполне логично, что он предпочел избавиться от конкурента. Я, правда, ожидала, что придется не меньше недели осаждать. Но вон какие актрисы! За день управились. – Кира наивно вытаращила глаза. – Что? Ну я не могла позволить, чтобы какой-то козел самоутверждался за счет Юны. Этот Бруй бухгалтершу щипнул за мягкое место. Дискриминация по половому признаку.

– Нонку не за что щипать, одни кости, – заявил Григорий. Когда он хотел вывести сестренку из себя или уколоть, он коверкал ее имя. Называл Нонкой или Анкой. Девчонка бесилась. Вот и сейчас Юна полыхнула рассерженным взором. Григорий довольно хмыкнул.

Взывать же к ответственности Киры, искать справедливости, внушать чувство вины, журить за манипуляцию людьми и вмешательство в чужую жизнь не имело никакого смысла. В этом плане Вергасова обладала абсолютным иммунитетом и чистой совестью. То есть отсутствовала у нее эта совесть напрочь. А ее девиз, позаимствованный у какого-то психолога, важно задрав нос, продекламировала Юнона:

– С умным договорись, дурака обмани[2].

– Кто это сказал? – с сомнением спросил Самбуров.

– Один очень умный психотерапевт! – Девчонка вздернула подбородок.

– Никак Кира Вергасова? – Краем глаза мужчина зацепил округлившиеся глаза Киры.

– Нет! Этого уже в живых нет! – надулась Юнка.

– Вот! И тебя не станет, если будешь такое с людьми проворачивать! – Юнка закусила губу, а Самбуров заржал, довольный шуткой. – Макиавелли недоделанные!

– Отучусь – буду доделанная, – состроила гримасу Юна.

Григорий замер и вовремя захлопнул отвисшую было челюсть, кусок мяса уже пополз из его рта. Юнона заговорила об учебе? Сама! Добровольно!

– Ну не буду же я в этой конторе на побегушках бегать! Я еще месяцок помучаюсь, получу обещанный любимым братом байк и учиться пойду. Надо интересное дело выбрать. Я выбрала.

– И что ты выбрала? – вкрадчиво поинтересовался Григорий, уже догадываясь, что услышит в ответ.

– Психологию, – подтвердила догадку брата Юнка. – Поступать буду или здесь, или в США, если маман потянет. Я ей еще не сообщила. Все!

Девчонка выскочила из-за стола. Под обалдевшим взором брата вымыла тарелку и бокал, чмокнула его в щеку, обняла Киру, прошептав: «Пока, мой котик».

– Я убежала. Рано не ждите.

– Стоять! – взревел Самбуров. – Ты вина выпила. Никаких танцев на пилоне. Ты мне слово дала. Шею сломаешь – меня твоя мать убьет!

– И я его держу, – совершенно спокойно напомнила Юна. – А