Ольга Лаврова - Ушел и не вернулся

Зина резко распахнула дверь, резко захлопнула:

— Что ты думаешь о выступлении Миловидова?

— Он объявился?!

— Да нет же! На собрании, в четверг еще!.. Или ты вообще не слыхал?

Нет, Знаменский не слыхал. Чтобы обойтись пока без ревизоров, зарылся в бухгалтерские дебри, выстраивал для сверки длинные колонки цифр: поступление рулонов и отправка. В столь тихом омуте жулики вряд ли неусыпно пеклись о полном ажуре в документах. Под праздник ли иль спохмела могли махнуть рукой: «Да вези так: чего канитель разводить!»

Но сегодня Знаменский сел и подумал и признал возню с колонками непродуктивной. Еще подумал — и позвонил в сушилку. И обнаружил, что опоздал на четыре дня!

Не было рядом человека, который следил бы за повседневным фабричным бытом, вращался в сфере ее новостей, слухов, склок, симпатий-антипатий. Ну видел Знаменский объявление о профсоюзном собрании с повесткой дня о текущих вопросах и выборе делегата… не дочитал какого. Зачем стал бы он туда соваться? А оказывается, Миловидов выступил перед всеми с сенсационным призывом «покончить с хищениями» и прямо назвал виновных.

После чего… ушел и не вернулся.

— Однако крепко здесь держат язык за зубами. «День добрый», «Вечер добрый», а по делу молчок! Никто и не заикнулся про собрание!

— Нет, Пал Палыч, все наоборот. Поскольку Валетный меня держит в осаде, я общаюсь с людьми только в столовой, да в здешнем, пардон, туалете. Оттуда и прибежала. Девочки судачили про тебя и про Миловидова. Общее мнение, что следователю все известно. Но из хитрейших соображений он ни о чем не расспрашивает. Даже полагают, что нахождение Миловидова нам известно!

— Прямо в открытую при тебе?

— Я была в кабинке, но знали они, кто там. Когда вышла — ничуть не смутились.

— Зина, задание номер один — чаще посещай туалет! На Валетного плюнь. Надо искать Миловидова.

— А как мы его намерены искать?

— На то сыщики есть. Пусть Скопин раскошелится.

Звонок Скопину, видно, попал в добрую минуту. Не вникая в подробности, он только кашлянул насмешливо:

— По Томину соскучились? Ладно, попробую устроить.

И благо столица все же не за высокими горами, Томин прибыл на следующий день.

Не застав друзей в гостинице, подробно осмотрел городок.

Экое захолустье! Даже светофоров нет. Да и зачем: машин кот наплакал. По окраинным улицам куры бродят. Тишина, скука, как люди живут? Недаром все будто сонные. Домишки старорежимные стоят вежливо, друг от друга отодвинувшись, огородившись заборчиками. Впрочем, не домишки — особнячки. Крепенькие еще. И везде что-то цвести собирается. Да и люди не сонные, они замедленные. Куда тут спешить сломя голову? Везде к сроку своими ногами поспеешь. Нормальный народ. Это мы в Москве, наверное, сумасшедшие.

Перед горотделом милиции Томин постоял, подивился несуетливости стражей порядка. Вон подъехал «козлик», никто из него не кинулся опрометью в дежурную часть. Шофер «бибикнул» — доложился, — нацедил ведро из крана возле газончика и вооружился тряпкой.

Надо походку притормозить, встречных пугаю… Да, давненько не заносило меня в столь благословенное местечко. Я тут, братцы, отдохну. Одно дело. Одно! Да и то небось плевое. Да Паша с Зинаидой для общения. Курорт.

И впрямь курорт после постоянно накаленной обстановки в Московском угрозыске, где происшествие налезало на происшествие и больше половины их значилось «на контроле» в секретариате министра или в прокуратурах — главной, республиканской, городской. Каждое утро пачка оперативных сводок требовала, чтобы инспектор запомнил еще ряд физиономий и примет убийц, насильников, сбежавших зэков и т. п., а кого-то из прошлых сводок (в связи с задержанием или чем там еще) позабыл. Память трещала по швам, давала сбои. Горячка и множество одновременных задач мочалили нервы. Но все это были цветочки по сравнению с решением самих задач. Редкая «ягодка» падала в руки без обильного пота и интенсивного шевеления извилинами.

Возвратясь с фабрики, друзья застали Томина расслабленным и настроенным блаженствовать. Он раскинулся в единственном на всю гостиницу кресле, принесенном из холла. В люксе, куда столичный сыщик вселился, очаровав гостиничных женщин, уборщица пылесосила извлеченный из парадных резервов ковер. Администрация кончала протирать окна. Буфетчица укутывала полотенцами кастрюлю с отварной картошкой.

— Ребята! — обрадовался он, словно век назад расстались. — Я срочно прибыл ужинать с вами и пить чай!

Дежурная принесла и расстелила на столике скатерть.

Вся щепетильность Кибрит и Знаменского кошке под хвост.

— А вот туточки — домашние гостинцы! — Томин вжикнул «молнией» и начал извлекать из сумки разную снедь, закупленную и заготовленную матерью, считавшей, по-видимому, что всем троим угрожает жестокий голод.

Гостиничные женщины сразу деликатно удалились, пожелав:

— Приятного аппетита!

— Приятного вечера!

— Приятного свиданьица!

Томин полез в холодильник и извлек бутылку вина чем окончательно сразил друзей. Не бутылкой, а тем, что холодильник работал!

Это уж был форменный разврат.

«Но Шурик-то, Шурик! — изумлялась Кибрит. — Кто бы заподозрил его в страсти к комфорту? Ради дела он случалось, ночевал буквально под забором, сутками сидел в засаде не жравши, шлялся по вонючим притонам, мерз, мок, непритязательный, как бездомная собака, трудился каторжно. Поесть, правда, любил — в свободное от работы время, но ел все подряд и где придется. Если в Шурике укрепятся сибаритские настроения, я тут нахлопочусь с его прокормом…»

Деловой разговор возник за чаем.

— В здешней музыке, Саша, наметилось соло для инспектора МУРа, — несколько витиевато выразился Пал Палыч, подлаживаясь под состояние Томина. — Неведомо куда делся один человек, очень мне нужный. С четверга о нем ни слуху ни духу.

— А чем он тебе нужный? — зевнул Томин.

— Видишь ли, в тот же четверг он выступил на профактиве с таким примерно текстом: «Товарищи, пора кончать с хищениями на нашей фабрике. Лично я не намерен больше молчать о преступной деятельности таких казнокрадов, как Горобец и другие».

— Зинуля, еще чашечку, радость моя. То бишь я должен найти доброго дядю, который объяснил бы тебе механику тутошнего воровства?

— Предел мечтаний. Кроме того, Саша, мне почему-то не нравится, что этот человек исчез.

— Ладно, проникся важностью вопроса. Кто такой Горобец?

— Завскладом готовой продукции. В рабочую версию вписывается как организатор вывоза «левака».

— А пропал-то кто?

— Начальник сушильного цеха. Работницы его хвалят, дирекция уважает — по ее словам. Больше ничего особенного. Я предупредил жену, что придем поговорить.

— Сегодня?!.. Садист.

Миловидова, впустив их в дом, потерянно топталась, пытаясь наскоро прибраться, заговаривала то об одном, то о другом, то и дело смахивая слезы.

— Извините, что беспорядок, все из рук валится… Хуже всего чувство неизвестности. День и ночь жду: вот сейчас звонок — и войдет Сережа… или что-нибудь сообщат о нем… Скажите, я могу еще на что-то надеяться?

— Конечно. Пока остается неизвестность, остается и надежда, — мягко заверил Пал Палыч.

— Буду надеяться на вас. Наша милиция… у меня даже заявление не приняли… Да еще намекнули, будто он загулял на стороне! Я понимаю, бывает, даже Нефертити муж бросил… Но меня Сережа не бросит!

Томин с любопытством оглядывал внутренность одного из тех жилищ, которые сперва обозвал домишками, а после переименовал в особнячки. Уютно, немного обветшало, но еще постоит. Планировка свидетельствует о безбедном и мирном укладе, когда кухня с отдельным «черным» выходом и просторна — хоть пляши, когда свой погреб, кладовки. На улицу всего три окошка — горница, зато в глубину, в укромность своего двора глядят жилые комнаты — судя по дверям, не меньше пяти. А во дворе банька, сарайчик. Потемну уже шли, но глаза у Томина кошачьи.

— Мы отнюдь не предполагаем, что муж вас бросил, — сказал он, не разобрав, к чему Миловидова приплела Нефертити. — Но случаются недоразумения, ссоры. Нет?

— Никогда! С той минуты, как мы встретились… случайно… познакомились в Ялте… Это была судьба. Сережа переехал сюда. Все говорили: курортный роман непрочный, а мы девять лет прожили душа в душу. Раз его не значит, что-то случилось… что-то серьезное… — Ноги ее не держали, она села.

Мужчины тоже.

— Алена Дмитриевна, ваш муж выступал на собрании?

Женщина сквозь слезы кивнула Знаменскому.

— Он располагал достоверными фактами?

— Сережа врать бы не стал никогда.

— Но отчего же он не пришел ко мне? — Тут крылась одна из непонятностей, о которых они с Томиным толковали по дороге.