Резервация - Антон Сибиряков

ней был цветастый халат с широким поясом и огромным карманом. – Гай, угости даму огоньком.

Она поднесла сигарету, зажатую в пухлых пальцах, ко рту. Чиркнула зажигалка, и женщина крепко затянулась.

– Когда я была маленькой, отец с матерью также ссорились на кухне. Но они бы глотки порвали друг за друга. Это я знаю точно.

Она улыбнулась. Половина ее зубов была золотыми. И это выглядело дико.

– Все, что происходит на кладбище поездов. Остается тут, – договорила она.

– Как он? – поинтересовался Гай.

– Все будет хорошо, – ответила Таби. Они говорили об Антоне.

– Нам нужно уехать, как можно скорей.

– И куда же? Насколько я поняла, вас разыскивает вся резервация.

Он не верил в это. С Чистыми у них проблем не возникло. Они могли вернуться к ним, попросить помощи. С их силой считались даже за стеной.

– ПОЧЕМУ Омега не пришла за нами? – задал он вопрос.

– Ну, – женщина сбросила пепел с сигареты и поправила очки. – Конрад ведь обещал тебе запутать следы. К тому же сопротивление не суется на кладбище поездов. Как я и сказала, то, что происходит на кладбище, не выходит за его пределы. Они…боятся нас.

– Или боятся древних? – усмехнулся Гай.

Таби глянула на него исподлобья, сквозь облака сизого дыма. Стекла очков блестели, как мыльные пузыри.

– Не веришь в них?

– Сказки…

– В дальней части кладбища есть заброшенный цех. Когда-то в нем чинили поезда. Сейчас там провал, прямиком внутри цеха – земля обвалилась в какие-то странные пустоты. Те, кто бывал в том цеху, говорят, что слышали древних. Те, кто осмелился спуститься – обратно уже не вернулись.

– Надо же, – фыркнул Гай. – Этим страшилкам сто лет в обед…

– Не обижайтесь на него, – попросила Аня.

– Еще чего, – Таби бросила окурок под ноги и растоптала подошвой жесткого ботинка. Она посмотрела на Гая. – Страшилки, да. Но вот ты здесь, в полумили от того цеха. Осмелишься проверить?

– Наверняка там какие-то ядовитые испарения. Если кто и спускался, то попросту задохнулся там.

Таби довольно кивнула. Это означало, что она будет спокойна.

– Пойдешь к Антону? – спросила она у Ани.

– Да.

– Пошли. А этот Фома неверующий, пускай остается тут.

– Таби, – позвал Гай.

– Да?

– Что насчет машины?

– Я всего лишь врач, – пожала плечами женщина. – Спроси у Конрада. Вроде как он тут главный.

Конрад был тем самым человеком в плаще, который две недели назад угрожал им ружьем. Он отогнал машину сопротивления куда-то в пески и обещал вынуть из нее все средства слежения. С той поры минуло две недели. Но Конрад так и не объявился.

– Он вернулся? – спросил Гай.

– Я не знаю, – ответила Таби.

– Он жив хоть?!

– Тот мальчишка? – вдруг спросила женщина. – О котором ты говорил… думаешь он ушел?

– Понятия не имею, – развел руками Гай. – Мне на него насрать!

– Он мог пойти к тому цеху, – сказала Таби, и они вместе с Аней исчезли в темноте дверного проема.

– С чего бы?! – крикнул Гай в темноту. – Да и черт с ним!..Блядь!..

Он саданул ногой по ржавому жбану, лежавшему в пыли.

Гребаная жалость! Ведь предлагал же бросить пацана еще там, в песках! Тот раскаленный, голодный мир давно стал ему родным, в отличие от мира людей. Но упрямство напарника не знало границ. И они вытащили паренька на свет. И сделали этим только хуже. Теперь его жаждали заполучить люди, для которых человеческая жизнь не стоила ломаного гроша.

Добрыми намерениями выстлана дорога в ад, напарник, – подумалось Гаю. Трудно было поспорить с этим утверждением.

– Я не в ответе за него, – сказал Гай сам себе.

Ему привиделись лица детей. Столько времени минуло с их разлуки. Две недели с хвостом – а как будто прошло целое лето. И дети уже не помнили его, не скорбели. Скользили глазами по его фотографиям в гостиной, а потом бежали к машине, где их ждала Мирра, чтобы отвезти в школу.

Людей забывают. Даже самых родных. А дети могут выкарабкаться из любых воспоминаний. Это Гай знал по себе.

– Все, за кого я в ответе, – прошептал он. – Так далеко…

Он снова закурил. И курил долго, молча. А потом спустился вслед за Аней и Табитой в темную прохладу подвала.

– Гай!

Он открыл глаза. В темноте горела всего лишь одна лампочка. Где-то под потолком – висела на шнуре, в патроне, как старческий член.

Гай протер глаза и снял ноги со стоящей рядом табуретки.

– Проснулся?

Гай сел поудобнее и уперся руками в колени. В глазах все еще плыли обрывки сна. Странного видения – холодного и мокрого, чуждого этому раскаленному месту. Он гонялся за детьми по залитому дождем заднему двору, а те со смехом улепетывали от него со всех ног. Гай тянул к ним руки, но все никак не мог уцепиться даже за край рубахи сына. Это был пророческий сон. А проснувшись, Гай понял, что не может вспомнить лица своих детей. И это его напугало.

– Гай!

– Что? – он посмотрел на Антона. Тот лежал на кушетке, приподнявшись на одном локте. Громадные круги под его глазами, казались черными дырами, в которых плавали белые кляксы белков. Его осунувшееся лицо, исчирканное шрамами, походило на череп мумии. Некоторые шрамы затянулись, и Таби удалила из них нити. Остальные обещала убрать, как только Антон очнется.

– Ты говорил с Аней? – спросил он у Гая.

– Так… недолго…

– Она тебе рассказала?

Гай вспомнил про бред, который она несла. Про Кёнига и Вавилоны.

– Немного.

– Я видел его, – сказал Антон.

– Ты был в коме. Таби тебя залатала. Чудо, что ты выжил.

– Таби… это та… черная…

– Да, – не дослушав, ответил Гай.

– Тут больше никого?..

– Нет.

Стоял поздний час и все расползлись по своим норам. А нор в этом месте было хоть отбавляй.

Гай достал сигарету и закусил фильтр.

– Не веришь мне? – спросил Антон.

– Верю, – пожал плечами Гай. – Верю, что ты видел то, что видел.

– Но не веришь, что это было на самом деле.

– Все это время ты был здесь – лежал на этой кушетке… ах, еще вон на той…ее тебе не видно, темно. Ту ты нехило залил кровью, напарник. И мы перетащили тебя на эту.

Когда Табита доставала осколок, тут и правда были реки крови. Рвота подкатывала к горлу от тех воспоминаний.

– Где пацан? – немного помолчав, поинтересовался Антон.

– Я не знаю, – признался Гай. Он с самого начала не собирался юлить насчет этого. Это больше не являлось его заботой.

– Блядь! – Антон попытался сесть, но неуклюже, как малыш. Шикнув от боли, он бросил эту затею. – Как же…