Бронзовая Сирена - Юрий Яковлевич Иваниченко

нашей паршивой аппаратурой там не поработаешь, и дно крутое, обрывы; если что здесь и было, то давно ушло в глубину.

— А бухта мелководная?

— Порядка двадцати метров. Но дно — как плоское корыто и не заиленное. Хороший чистый песок. Это вроде как место схождения двух подводных гряд. По сути, единственное место, которое по-настоящему перспективно… С нашей аппаратурой.

— Где вы работали вчера?

— Там же. В бухте. Сегодня третий день.

— Расскажите подробно все, что происходило сегодня. По порядку.

— А что происходило? Все как обычно. Взяли барахло…

— Что именно?

— Вы все видели. Там, на берегу.

— Взяли вещи и пошли?

— Да. К гроту. Георгий начал собираться в воду.

— Как он вел себя?

— Не понимаю.

— Я спрашиваю, он все делал как обычно? Вы ничего подозрительного не заметили?

— Да нет… Вроде все путем…

— Вы давно знакомы с Георгием?

— Два года и семь месяцев.

— Такая точность?

— Сегодня было время сосчитать… До вашего прилета.

— Раньше работали с ним?

— Вы имеете в виду под водой? Да.

— Следовательно, вам достаточно хорошо известны его привычки?

— Да. Все было как обычно.

— Что он взял в воду?

— Ничего. Сумку, вилку. Фотоаппарат лежал в лодке.

— Что делали вы в это время?

— Помог ему надеть акваланг. Пожалуй, и все.

— А он помог надеть акваланг вам?

— Нет. Он шел один.

— Он погружался один?

— Он предпочитал все и всегда делать самостоятельно.

— Мне приходилось слышать, что правила одиночных погружений не рекомендуют.

— В опасных или неизвестных местах. Но не в такой бухточке.

— Георгий хорошо знал эти воды?

— Он готовился к работе на острове, я же говорил вам, с зимы.

— Чья вообще была идея вести раскопки на Дозорном?

— Ериной. Ну, ученого совета. Он «уверен», что здесь — золотое дно.

— А вы как считаете?

— Мы работаем по античности. А наверху — средневековье, и то бедно представленное. Здесь как-то по-цыгански жили, смешение стилей, какие-то случайные вещи… Если не считать вчерашнего, еще ничего интересного не найдено.

— А что нашли вчера?

— Георгий нашел вещицу. Настоящая греческая работа. Прямых аналогий нет, разве что у Эванса на Крите…

— Что за вещь?

— Статуэтка, бронзовое литье: женщина — такая хищная, крылатая… Неужели Дэ Ка, ну Дмитрий Константинович, вам ее не показывал?

— К сожалению, нет.

— Покажет. Обязательно. Когда станет говорить об огромном научном значении нашей работы и о трагической, нелепой случайности, вынуждающей прекратить дальнейшие исследования на самом интересном месте.

— Почему прекратить?

— Кто теперь полезет в эту бухту?

— А вы?

— Я? Избавь Бог!

— Почему?

— Потому что я не верю в трагические, нелепые случайности.

— Вы считаете, что Георгий Мистаки умер не естественной смертью? И не в результате несчастного случая? Я правильно понял?

— Я сказал, что не верю в трагические нелепые случайности.

— Не понимаю вас.

— Вам когда-нибудь приходилось бояться? Бояться, что называется, до потери пульса?

— Страха не испытывают только некоторые сумасшедшие.

— Вы меня не поймете… Да и не хотите понять.

— Я очень хочу вас правильно понять.

— Страх… Нет, это не просто страх. Я не знаю, мне показалось… Там, под водой, что-то было! И Георгий это увидел.

— На Георгия кто-то напал под водой?

— Или что-то. Мне, во всяком случае, так кажется.

— Вы его видели?

— Видел… Точнее…

— Расскажите, пожалуйста, подробно, начиная от того момента, как Георгий вошел в воду.

— Он пошел, а я остался на берегу…

— Почему все-таки вы работали по одиночке?

— Георгий так хотел.

— Почему?

— Трудно сказать… Ну, мне нездоровилось, а он и не настаивал. Есть же работа и на берегу. Скажем, заправлять акваланги.

— У вас есть компрессор?

— Да. Сейчас свой.

— А раньше?

— Брали напрокат. Георгий на себя оформлял.

— Где ваш компрессор находится?

— Там же, у грота. Метрах в десяти есть хорошая площадка, мы ее еще с моря увидели, когда только приплыли на остров.

— С Георгием был условный сигнал о помощи?

— В принципе, да. Собственно, не о помощи, а призыв. Постучать «7».

— Как постучать?

— Морзе. На дне — по камню или железке.

— А если не на дне?

— Всплыть и позвать.

— Крик можно не услышать. Так же, как и стук.

— В бухте акустика, как в театре. Любой шорох слышен.

— Допустим. Георгий сегодня подавал сигнал?

— Нет.

— Вы отходили от берега, когда он был в воде?

— Нет.

— А заправлять акваланг?

— Я не запускал компрессор.

— Второй акваланг был заправлен?

— Не знаю.

— Как же вы собирались работать, не проверив акваланг? Вы же опытный спортсмен.

— Долго, что ли? Пока Георгий… Ну, в общем, я рассчитывал успеть.

— Понятно. Георгий вам доверял?

— Что? Заправку? Но ведь это обычное дело.

— И все-таки объясните, почему вы сегодня не собирались погружаться.

— Я же говорил.

— Не помню.

— Я говорил, что боялся.

— Чего или кого вы боялись?

— Вы хотите, чтобы я сказал: «Я боялся, что на меня под водой нападет гражданин Н. и попытается меня убить».

— Мне хочется понять, чего может бояться в воде опытный аквалангист.

— Как раз этого я и не могу сказать. Не знаю. Боялся — и все.

— С вами прежде такое бывало?

— Страх перед водой? Нет. Хотя пугаться в воде приходилось.

— И никакой причины на этот раз не существовало?

— Какие там причины… Если бы знал, не боялся бы. Думаете, мне приятно это всем вам долдонить?

— Не думаю. Я, кстати, не любопытства ради сюда прибыл. Георгий…

— Кстати, я и его отговаривал.

— Что вы сказали Георгию?

— Сказал, что работать в бухте нельзя. Что там какая-то гадость…

— И что он ответил?

— Что в Черном море акул не бывает.

— Вас устроил такой ответ?

— А что я, по-вашему, мог ему сказать?

— На этом разговор и кончился?

— Нет. Георгий попросил объясниться.

— Если можно, расскажите дословно.

— Дословно не могу. В общем, он спросил, в чем дело, почему я отказываюсь работать. И еще — не заметил ли я чего-нибудь особенного в последние дни.

— Он был взволнован?

— Мы все взвинчены, разве не видно?

— Он, следовательно, тоже?

— Да… Был, пожалуй. Хотя держался.

— Что вы ему ответили?

— Сказал, что не могу — и все, что дурное предчувствие, и лучше не лезть в воду.

— А сами вы пытались понять, отчего у вас появилось это предчувствие? Может быть, во время погружений вы что-то действительно заметили?

— Лучше в этом не копаться, а то, по-моему, после этого — прямой путь в желтый домик. Посудите сами. Бухта по форме — корыто: ни трещин, ни пещер, гладкое дно, прозрачная вода, никакого течения… И тем не менее меня буквально выворачивало от страха при мысли о погружении в бухту.

— А Георгий… Ему не