Преступники. Факел сатаны - Анатолий Алексеевич Безуглов

Ознакомительный фрагмент

— И об этом мы говорили с Ростовцевым, — сказал Баулин. — Дано распоряжение: отпускать «Росинку» по одной бутылке и только проживающим в гостинице… Насчет же «Бауроса» сделаем так. Вас, Людмила Иосифовна, — обратился он к Соловейчик, — я попрошу вместе с Орловой поехать сегодня к торговой точке и посмотреть на месте, что и как… Завтра проинформируете.

— Хорошо, — откликнулась заведующая психоневрологическим отделением.

— А потом мы подготовим свои предложения и передадим руководству «Интеграла». Кто еще хочет высказаться? — Таких не нашлось, и Евгений Тимурович решил подытожить конференцию. — Прежде чем закруглиться, скажу пару слов. Насчет летального исхода больного циррозом печени — подождем заключения патологоанатомов… Этот случай надо тщательно проанализировать. Прошу помнить одно: пусть никого не завораживает диагноз, с которым поступает к нам больной. Слово «безнадежный» мы должны забыть!.. Мы имеем дело с людьми… Надо помнить: каждый человек единствен. И бороться за его жизнь мы обязаны так, как если бы от его потери зависело будущее человечества!.. Если у нас еще бывают смертельные случаи, значит, виноваты мы, наша наука! — Баулин, помолчав, добавил: — И последнее. Хочу обратить внимание на дисциплину. Как медперсонала, так и больных. В частности — психоневрологического отделения.

Все посмотрели на Соловейчик. Та — недоуменно на Баулина. Однако он неожиданно для присутствующих закончил:

— Благодарю за внимание. Все свободны.

Участники конференции зашумели, заговорили, потянулись к дверям конференц–зала.

Рудик подошел к главврачу.

— Евгений Тимурович, есть к вам разговор.

— Пожалуйста, — сказал Баулин. — Не сейчас… Я иду к больному. Если можно — позже…

Голощапов, прежде чем уйти, напомнил профессору:

— Вы хотели со мной поехать на пасеку. Не передумали?

— Нет, конечно… Разберусь с неотложными бумагами и отправимся.

Главврач пошел к себе в кабинет. К нему зашла Соловейчик. Евгений Тимурович вопросительно посмотрел на нее.

— Вы бросили камень в мой огород, — сказала она обиженно. — Хотелось бы знать конкретно, в чем грешна.

Баулин помедлил, размышляя, стоит ли говорить о Кленовой. Вернее, стоит ли все говорить?

— Отделение у вас, Людмила Иосифовна, особое, — осторожно начал он. — По–моему, следует как–то ограничить передвижение некоторых больных…

— Позвольте, Евгений Тимурович, — возразила Соловейчик, — вы же сами рекомендовали, так сказать, вольный режим. Чтобы наши пациенты чувствовали себя как бы не в больничной обстановке…

— Все это так, — со вздохом произнес главврач. — Для их же пользы… — Он смешался. — Короче, меня насторожило поведение Кленовой.

При этом имени Соловейчик, как показалось Баулину, улыбнулась. И он рассказал о происшедшем на речке. Точнее, все, что было до его купания. Но что случилось потом — появление Рогожина и Кленовой, а также Гридасовой, — Баулин скрыл.

Завотделением внимательно выслушала и сказала:

— Случай с Кленовой, прямо скажу, уникальный. В моей практике — особый. Вы же знаете, у нее маниакально–депрессивный психоз.

— Да, я припоминаю.

— Евгений Тимурович, она отождествляет вас со своим первым мужем… Типичная картина. Первого мужа Кленовой тоже звали Женей.

«Кое–что становится понятным», — отметил про себя Баулин и спросил:

— Как она к нам попала?

— В прошлом месяце вы были в командировке… Ее привезла свекровь с письмом Всероссийского театрального общества.

— Она актриса? — уточнил Баулин.

— Бывшая балерина. — Людмила Иосифовна поправилась: — Прима–балерина… Вообще, интересный человек. Одаренная. Пишет стихи, неплохо рисует… Но с трудной, трагической судьбой.

«Не свои ли стихи прочла она там, на берегу Лавутки?» — подумал профессор, а Соловейчик продолжала.

— Вы сами знаете, прошлое психического больного — ключ к разгадке его аномалии… Чтобы понять генезис заболевания Кленовой, я запросила историю болезни… Недуг начал проявляться в переходном возрасте… Половая зрелость наступила позже обычного. Здесь и произошел надлом. Так сказать, противоречие между душой и телом… Ей казалось, что все без исключения мужчины влюблены в нее и посягают на ее честь. Она поменяла четыре театра в разных городах. Из–за нее были вынуждены искать новое место работы два режиссера и три балетмейстера. А один едва не угодил за решетку.

— Как это? — не понял Баулин.

— Кленова считала, что они пристают к ней, намекают, требуют близости… Ну и жаловалась. Устно и письменно. Беднягу, которого чуть не привлекли к суду, Кленова обвиняла в попытке изнасилования.

— Неужели не могли разобраться, что она просто–напросто больна? — воскликнул Евгений Тимурович.

— Разобраться, — усмехнулась Соловейчик. — В институте Сербского, по–моему, не разобрались, а вы хотите, чтобы это сделали директора театров, чиновники в министерстве.

— А по какому поводу Кленова попала в институт судебной психиатрии? — поинтересовался Баулин.

— О, это случай, я уверена, для Голливуда! Схватились бы за сюжет обеими руками… Неизвестно, как бы еще расширилась ее творческая география, не повстречай Кленова в поезде молоденького капитана речного флота… Оба они ехали отдыхать на юг. Случай свел их в одном купе. Кленовой тогда было тридцать пять, капитану — двадцать пять лет.

— Десять лет разницы? — удивился Баулин.

— Я поверю, что она могла вскружить голову мужчине и помоложе. Красивая, тут уж ничего не скажешь! — развела руками Соловейчик.

— Да и сейчас еще не совсем потускнела, — заметил профессор, вспомнив внезапное появление Кленовой в тумане среди деревьев.

— Короче, любовь с первого взгляда, — продолжила Людмила Иосифовна. — Выяснилось, что он ходил на балет ради нее — жил в том же городе. Нашлись и общие увлечения — поэзия Есенина. Да и сам капитан пытался сочинять стихи… Кленова тут же, конечно, возомнила себя Айседорой Дункан. Та ведь тоже была старше Есенина, когда он влюбился в нее… Решили скрепить свою любовь несколько странно. Проездом остановились в Москве, пошли на Ваганьковское кладбище и на могиле Есенина дали клятву любить друг друга «до березки»…

— Простите, как это? — не понял Баулин. — В каком смысле?

— Ну, до могилы… Поэтический образ: стройная березка над могильным холмиком.

— Да, весьма романтично, — кивнул главврач.

— Юг еще больше сблизил их. Море, пальмы, уютная каюта на теплоходе… Они отправились в круиз по Черному морю. Ялта, Сочи, Новый Афон с его фантастическими пещерами… Вернувшись домой, поселились в ее квартире. А гнездышко Кленова обставила шикарно! Всякие заграничные штучки, которые она понавезла из зарубежных гастролей… Словом, рай, да и только… Но рай быстро кончился. Буквально через неделю капитан стал ухаживать за ее подругами. Трудно сказать, что было причиной, — разница в годах или его распущенность. А может быть, и то и другое. Короче, капитан пустился во все тяжкие и менял женщин чуть ли не на глазах супруги…

— И она терпела?

— Представьте себе. Почти год. Подошло время очередного отпуска. Кленова думала, что они снова поедут на юг, снова остановятся в Москве и посетят могилу Есенина. Она была уверена: капитан вспомнит их клятву, устыдится своего поведения