Научите своих детей - Иван Фабер

отдыхать к нему. А мама в это время будет работать, пытаться сделать твою жизнь лучше и лучше, – она опять начала плакать, время от времени пряча глаза в разные стороны. – Пообещай мне, что будешь хорошим мальчиком, что не будешь делать злые вещи, не будешь причинять другим боль.

Последнее её предложение сопровождалось временным потряхиванием сына, дабы привести его злое состояние в нормальное чувство.

– Обещаю, – сказал Том еле слышно.

– Вот и хорошо, мой маленький. – Офелия еще раз крепко стиснула сына. – А котят нужно похоронить.

– Что значит.. похоронить? – повторил Том.

– Когда кто-либо умирает, его принято хоронить – дать душе слиться с землёй, а над похороненным воздвигнуть памятник или надгробие – для того, чтобы близкие погибшему люди могли приходить и скорбеть, то есть вспоминать и оплакивать умершего. Держи и идём за мной.

Томас вытянул руки и Офелия положила на них завернутых в покрывало котят. Мать вышла из комнаты и направилась в чулан. Том проследовал за ней. Она достала из ветхого тёмного помещения лишь лопату.

– Похороним их на заднем дворе.

Том прошёл, держа на руках усопших, к другому выходу, что вёл к оставшейся части участка их дома. Территория была огорожена сначала ржавым забором в сетку, а за ним – колючим кустарником. Дом находился рядом с одним из оттоков местной реки, и соседских домов за ним, ближе к берегу, не было.

Задний двор их был пуст, за исключением старой сломанной качели, на которой Том никогда не катался, и молодого клёна, странным образом растущего именно вверх, не раскидывая ветви по сторонам.

– Думаю, под деревом им будет, где успокоиться, – сказала мать, сняла свитер и начала копать. – А ты, чтоб не терять времени попусту, считай, сколько раз я капну землю.

Это занятие отвлекло Тома от притянутых к смерти мыслей, и он начал считать, сколько раз мать коснулась земной поверхности лопатой.

Когда мать закончила, Томас проговорил:

– 24 лопаты.

– Молодец. Клади их в ямку.

Том аккуратно положил покрывало в выкопанное место и отошёл. Офелия взялась за лопату. Как только она прикоснулась, Том заметил её слезящиеся глаза.

– Раз… Два… Три… – Каждую лопату мать пересчитывала дрожащим голосом.

Мальчик не вытерпел и убежал в дом.

Глава 2

После того самого дня жизнь Томаса резко поменялась. Представьте себе, что может испытывать ребёнок после одновременного, столь близкого знакомства с настоящим страхом, человеческим злом и смертью? Ваши представления могут быть склонны к появлению паники у ребёнка при малейшем намёке на подобие пережитого, детском страхе, зацикленности, но уверяю вас, тот день изменил жизнь Томаса в совершенно другом направлении.

В этот же день, Офелия позвонила своему брату, Роману Бёртреду, рассказала ему обо всём происходящем, дабы он помог ей или хотя бы забрал племянника на некоторое время. Роман, грозный и вспыльчивый человек, мгновенно отказал ей в этой самой помощи, но согласился забрать мальчика, с которым виделся всего лишь два раза в жизни – на момент рождения мальчика, и на один из рождественских выходных, когда Тому было три года. В тот момент Роман был в Канаде по собственным делам, и решил заехать в Уайтхорс, в котором он вместе с двоюродной сестрой вырос.

Роман не знал, как обстоят дела у его сестры на протяжении всей жизни, и никогда не стремился интересоваться, ибо образ её жизни всё время смущал его, и узнав, где она поселилась с сыном, сказал ей лишь одно, после чего перестал вообще звонить или писать: «Если мальчику понадобится помощь – сообщи».

В следующую ночь Томас плохо спал, несколько раз просыпался ото всякого шума, который, по словам успокаивающей его матери, являлся лишь частью его сна. Полное тоски сознание ребёнка с трудом сопротивлялось переживаниям, и с того самого момента Том вообще потерял шансы на здоровый сон. Всю сознательную жизнь он вспоминал, что с того времени не было ни единой ночи, где он мог со всей полнотой насладиться отдыхом от моментов пережитого. И та ночь являлась самой мучительной.

Мать осталась дома, и, несколько раз проверив комнату сына, перешла к нему, чтобы быть рядом. Мальчик постоянно отталкивал одеяло, не в силах терпеть напавший на него жар. Несколько раз он просыпался и вжимался всей силой в мать. Тогда Офелия давала ему отпить негорячего чая с мёдом, и на час-полтора мальчик засыпал. Это недолго действовало, и через равные промежутки Том снова начинал вертеться из стороны в сторону, убегая во сне от собственных страхов, и в конечном итоге, просыпался в поту.

Под утро, когда осенний ветер дал о себе знать, завывая в сквозняках дома, температура мальчика спала, и мать решила оставить Томаса одного, чтобы отлучиться приготовить завтрак. На часах было около семи утра.

Войдя в помещение кухни, Офелия вспомнила, что на данный момент приготовить что-либо покушать не было продуктов, и тогда пошарив в собственных вещах и найдя пару десятков долларов, переоделась, чтобы добраться до ближайшего магазина. Перед самым выходом, когда Офелия надевала сапоги, в дверь постучали.

Девушка вздрогнула.

Она поднялась напротив двери и нерешительно взялась за вставленный в замочную скважину ключ. Через некоторое мгновение в дверь еще раз постучались, грубый мужской голос сопроводил этот стук:

– Офелия, открывай.

Узнав в нём интонацию брата, девушка сразу же лихорадочно повернула ключ и отворила перед Романом дверь.

Перед ней стоял среднего роста, с широкими плечами мужчина. В некоторой степени он напоминал итальянца – густые черные короткие волосы, большой нос, смуглая кожа, множество морщин на угрюмом лице.

– Рома! – вскрикнула Офелия и тотчас заткнула рот руками. В порыве радости она чуть было не накинулась на брата, но что-то её остановило. Она замельтешила, сразу начав поправлять собственный вид, укладывать и выпрямлять русые волосы, протирать глаза, оттряхивать одежду. – Прости, я не ожидала так быстро…

– Я понимаю, – сказал брат.

Он был одет как бродяга – старая потертая кожанка, широкие штаны, держащиеся на поясе лишь благодаря толстому ремню, огромные сапоги подобно тем, что носят лесорубы.

– Можно войти? – спросил Роман ошеломлённую сестрицу, которая, онемев, так и стояла бы на пороге.

– Да, конечно, заходи.

Она открыла перед ним проход, и как только Роман вошёл, обогнала ему, не давая полностью рассмотреть весь «интерьер».

– Слушай, у меня тут слегка не прибрано…

– Где мальчик? – Роман игнорировал объяснения сестры.

– Ну, он спит у себя, – ответила Офелия, потирая шею и дурно улыбаясь.

Роман обошёл сестру и стал расхаживать по дому, заглядывая туда, куда не попадал свет. На всё он смотрел надменно, с