Майор Пронин и тайны чёрной магии - Лев Сергеевич Овалов

милиции проступала такое человеческое обаяние, что, познакомившись с ним однажды, никому не хотелось с ним раззнакамливаться, Евдокимову нравилось, как держал себя Корабельников. Подчёркнуто вежливо, с чувством собственного достоинства и, не вмешиваясь в чужие дела. Пронин знал о Корабельникове больше. Представляя себе Корабельникова, он представлял себе и его милиционеров. Они поступали на службу довольно-таки неотёсанными людьми, но со всеми через некоторое время, с одними раньше, с другими позже, происходили разительные перемены. Они проходили у Корабельникова, как шутили в районе, школу хорошего тона. Милиционеры в районе отличались отменной вежливостью, читали романы и если и пили иногда водку, то с большой опаской, стараясь, чтобы об этом как-нибудь не услышал Корабельников. Многие из них вступили в партию, став уже милиционерами, в этих случаях одну из рекомендаций давал своему подчиненному обязательно сам Корабельников. Он, действительно, по заслугам, подумал Пронин, был членом бюро райкома.

– Всё-таки самое вредное, что было в наших органах это не беззакония и злоупотребление властью; беззакония и злоупотребление властью были только следствием неправильной принципиальной линии; основная принципиальная ошибка органов заключалась в том, что они гнались за количеством, игнорируя в своей работе качество, – продолжал Иван Николаевич. – Их интересовали только численные величины, поэтому количество переходило не в то качество, которое было нужно нам, они работали по правилу «числом поболее – ценою подешевле»! Мы постоянно твердили о моральном единстве народа. Единство у нас есть, подлинное единство.

Но мы всерьез не анализировали это качество социалистического строя, игнорируя закономерные качественные изменения государственной безнаказанности, пытались доказать недоказуемое и искусственно множили количество врагов, проповедуя антиленинскую теорию о том, что по мере укрепления социалистического строя в социалистическом обществе увеличивается количество его противников. Иван Николаевич вдруг сорвался со своего стула и с мальчишеской торопливостью убежал в комнату. Через несколько минут он вернулся с томиком Ленина в руках.

– Наша вера основана на знании, – сказал он, раскрывая книжку и перелистывая страницы в поисках нужного места. – Вот что говорил Ленин, заметьте, ещё в 1920 году. Вот: «если после трёх лет войны мы не сумеем поймать шпиков, то надо сказать, что таким людям нечего браться управлять государством. Мы решаем задачи неизмеримо более трудные. Например, сейчас в Крыму 300 тысяч буржуазии. Это источник будущей спекуляции, шпионства, всякой помощи капиталистам. Но мы их не боимся. Мы говорим, что возьмём их, распределим, подчиним, переварим». Здорово?

Пронин захохотал.

– Здорово? – спросил он ещё раз. – Возьмём, подчиним и переварим! Так неужели мы не сделали этого за тридцать пять лет? Откуда же тогда взялось наше морально-политическое единство? Я не говорю, что врагов больше нет и нам не с кем бороться, но в данном случае как никогда правильно положение о переходе количества в качество. Количество наших противников уменьшилось, но качество их, так сказать, повысилось. Враги есть, но уличить и обнаружить их не Так-то легко. Это не просто недовольные, таких почти нет, потому что если есть недовольные и даже много недовольных, – это всё советские люди недовольные отдельными отрицательными явлениями, которые все еще сохраняются в нашем обществе. Но зато немногие враги, которые живут среди нас и тщательно маскируются советских граждан, – это страшные враги, враги до которых следует опасаться, с которыми приходится бороться и которых необходимо выявлять. Поэтому, имея в виду и работников наших органов, надо желать, чтобы количество возможно скорее переходило в качество.

– Ну, а я, как по – вашему, Иван Николаевич? – шутливо спросил Евдокимов, на самом деле всерьёз интересуясь мнением Пронина. – Представляю собой только количественную величину – или во мне имеются какие-то качественные изменения?

– Заранее не сужу, – ответил Пронин, добродушно смеясь. – Об этом будем судить по результатам вашей деятельности, цыплят считают по осени.

Тёплая летняя ночь катила свои волны, они накатывались на беседку и откатывались назад, где-то пело радио, где-то пели станичные девчата, где-то взвизгивала гармошка и где-то жалобно взвизгивала и скулила какая-то собака, все эти звуки то приближались, то отдалялись, то совсем исчезали в ночи, электрическая лампочка светила то совсем тусклым красноватым светом, то вдруг вспыхивала белым сиянием, – на электростанции всё время менялось напряжение. Ларионовна давно уже не выходила спросить, не надо ли налить ещё чая, должно быть она давно уже спала.

– Лучше один журавль, чем сто синиц, надо только уметь стрелять, – решительно сказал Пронин, – Никогда не гонитесь за много, охотитесь всегда за хорошо. Любимая поговорка бездарных людей о том, что лучше синица в руках, чем журавль в небе, просто отвратительна. Этой поговоркой долгое время руководствовались и в наших органах. Нет, журавль лучше, но я повторяю, надо уметь его поймать. А до этого надо уметь его рассмотреть. А то можно целить в журавля, а попасть в синицу.

– Словом, из пушки по воробьям? – усмехнулся Евдокимов. Он не сказал, кого имеет в виду, но не сомневался, что Пронин его понимает.

– Не совсем так и даже ещё хуже, – сказал Пронин. – У нас тут один станичник подстрелил как-то в темноте с перепугу собственную корову…

Они оба рассмеялись и разошлись спать, вполне понимая друг друга.

Но проблема количества и качества волновала не только их одних, ещё больше и непосредственнее она волновала Тарановского, Чобу и вообще всю комсомольскую организацию школы № 3.

Маруся Коваленко совершенно сошла с ума.

Кто отличался в школе наибольшей рассудительностью? Маруся Коваленко. Кто выступал с отличными докладами? Маруся Коваленко. Кто был дисциплинированнее всех? Маруся Коваленко. Кто, наконец, в определённом смысле не обращал никогда никакого внимания на мальчишек и всегда утверждал, что сначала надо учиться, а потом уже жениться? Маруся Коваленко! И вдруг эту Марусю Коваленко точно подменили. Она влюбилась в Чобу и совсем потеряла голову. Куда девались её благоразумие и сдержанность, где растеряла она свои речи и слова?

Маруся открыто преследовала Чобу и нисколько этого не стеснялась. Она появлялась перед ним в самое неурочное время и в самых неподходящих местах.

– Вася! – окликала она его. – Пройдёмся?

Чоба просто её боялся.

Он слышал её голос, вздрагивал и прибавлял шага.

– Вася! – кричала Маруся, настигала Чобу и укоризненно спрашивала: – Почему ты меня избегаешь?

– В конце концов, неужели у тебя нет совести? – кричал он. – Я люблю Раю, Рая любит меня, я не люблю тебя…

– Но зато я люблю тебя, – кротко говорила Маруся, продолжая идти вслед за Чобой.

Даже Рая, спокойная, меланхоличная, и та пригрозила Марусе через подруг, что возьмёт палку и отлупит её, как положено, если она не отстанет от её Васи.

Маруся обегала всех гадалок, гадала и на картах, и на кофейной гуще, и на пшеничной каше, и никак не могла уняться, всё и не могла выяснить – полюбит ли её Вася Чоба.

Дело кончилось тем,