Эффект присутствия - Михаил Юрьевич Макаров

Ознакомительный фрагмент

стену, украшенную плакатом с разинувшим зубастую пасть рогатым и хвостатым драконом. Красные глаза у символа грядущего года злобно горели, перепончатые крылья угрожающе топорщились.

— Симпатичная зверушка, — заключил Миха и воздел руку, приветствуя выглянувшую с кухни раскрасневшуюся от жара плиты повариху. — Доброго здоровья, Раиса Прохоровна! С праздничком вас!

На составленные в ряд столики были водружены перевернутые ножками вверх стулья. Недавно вымытый пол ещё не просох полностью.

— Кто у вас гуляет? — поинтересовался Маштаков у Нины, справившейся с запорами на входной двери.

— Да компания местная. Шестнадцать человек.

— Ого! Сколько водки заказали?

— У них своя будет. — Нина прошла за стойку, вытерла руки. — Те, что заказ оформляли, с виду нормальные. Взрослые, за тридцать, в снабжении на механическом работают.

— Ну если забузят, звони «02», мальчикам по вызову. Я дежурю сутки. Прилетим шмелем. Правда, Юр?

— А то, — солидно кивнул гонщик.

— А чего тебя, Миш, дежурить на Новый год заставили? — Нина принялась снимать стулья со стола, стоявшего в торце.

Успела снять только один, остальные расхватали Маштаков с Юрой.

— В Новый год, Нин, только самых проверенных сотрудников можно ставить. Ответственности чересчур много, — с серьезным видом поведал Миха.

— Так, мальчишки, на скорую руку могу предложить пельмешек отварить и сосисок. Если курочку хотите, придется ждать.

Милиционеры замахали руками — ну ее, эту курочку-рябу, пока она снесёт свое яичко, дежурный их самих в фольгу завернёт и в духовку сунет.

Нина кинула на плечо полотенце и улетела на кухню.

Юра, сидя за столом, придвинулся к оперативнику и заговорщически справился:

— Ну как, товарищ капитан, мой ход? С сиреной?

— Перший сорт! — Маштаков показал большой палец. — Был ещё вариантик, но он, конечно, гора-аздо слабее твоего.

— Какой? — кошачьи глаза у водителя горели.

— Зайти с запасного выхода.

— А-а-а!.. — протянул Юра.

Озвученный капитаном способ явно разочаровал его своей заурядностью.

В течение ближайших двадцати минут они славно подкрепились горяченьким. Несмотря на протесты Нины, расплатились по счёту. Маштаков считал, что злоупотреблять гостеприимством можно лишь в разумных пределах. Здесь в «Магнате» он и без того хронически одалживался в различных формах. И просто деньги занимал, и выпивал в долг, и ужинал порою, когда в сторону дома ноги не шли. Но у него имелся принцип при любой возможности принимать меры к погашению недоимки. С каждой получки он заносил в бар хотя бы полтинник, а обычно — стольник. По положению на тридцать первое декабря Миха был должен Нине четыреста семьдесят рублей. Говорят, что в канун Нового года полагается возвращать все долги, что плохая примета перетаскивать их в следующий отчетный период, однако Маштаков верил в приметы избирательно.

А Жора Сметанюк не был бы Жорой, если бы всякий раз, едва завидев, как Миха отслюнявливает свои копейки, не кричал бы громогласно на весь бар, что он в состоянии еще угостить старинного своего друга, корифея правоохранительных органов. Маштаков не оспаривал ни свое производство в корифеи, ни тёплую вековую дружбу с Жорой, но при возможности денежку на стойку клал.

Неделю назад Маштаков получил зарплату за декабрь, задолженности по «пайковым» за три месяца и довеском ещё тринадцатую. Случилось то, чего каждый милиционер ждет не дождется в течение всего бесконечно долгого года. Сумма по Михиным меркам вышла внушительной. Пересчитав казначейские билеты, он ненадолго обрел уважение к себе. Вернул долги наиболее щепетильным кредиторам. После чего оставшиеся пять тысяч поделил на две неравные части. Две отдал на текущие семейные расходы, а на остальные три купил дочкам один новогодний подарок на двоих. Даша давно уже иззавидовалась своей подружке, имевшей игровую приставку «Сони Плейстейшн». Маришка мало понимала в этом, но слушала старшую сестру с открытым ртом и поддакивала ей. Маштаков утверждал, что все это блажь и пустая трата денег, пока не увидел у сына Вадика Соколова аналогичную приставку. До трех утра он тогда проиграл у Вадика в страшилку «Резидент Ивел», даже нефильтрованным пивом пренебрег. Татьяне Миха объяснил, что приставка якобы стоит всего две тысячи, что игрушку ему привезли из Москвы, где они намного дешевле, чем в провинции. Кассовый чек и гарантийный талон к покупке он предусмотрительно спрятал на работе в сейфе. Жена, поставленная перед фактом, нахмурилась, но смогла справиться с собой, не взорвалась. В конце концов, отдав предпочтение дорогой игрушке, Маштаков сам решил еще одну зиму отходить в куртке, которую носил уже восемь лет, и оставить надежды на приличный костюм. Кроме этого вновь пришлось отложить на неопределенное время планы по покупке кухонного гарнитура взамен старого, у которого перекосились все дверцы, а две даже оторвались полностью. Татьяна поняла, конечно, что муж таким нехитрым и непедагогичным способом надеется наладить отношения с дочерями, в первую очередь со старшей.

Простившись с Ниной, милиционеры поторопились к оставленному перед входом в бар «УАЗику». Торопились они не зря, как чувствовали. Оставленная включенной радиостанция изрыгала треск и эмоциональные, наполовину состоявшие из ненорматива, вызовы дежурного.

Схватив манипулятор, Юра щелкнул тангентой.

— Со…сорок… сорок шестой… на… на связи, — выпалил он, с трудом переводя дыхание после резкого спурта.

— Вы куда, вашу мать ёпт, пропали?! — Обычно спокойного Медведева было не узнать.

Миха уселся на своем месте, отобрал у водителя переговорное устройство, переключился на передачу.

— «Клёновка», Маштаков на связи. По дороге перекусили. У нас всё в порядке. Приём.

— Перекусили, ёпт! — начальник дежурной смены сбавил обороты. — Предупреждать надо, что на обед съехали. Я уж думал… Ну ладно… Где сейчас находитесь?

— На Эстакаде.

— Это кстати. Заедете на Покрышкина, девять, квартира семь. Семейная ссора. Звонила Абрамова Вера Семеновна, пятьдесят седьмого «гэрэ». Муж её гоняет, грозит выбросить с балкона. Разберитесь, доложите.

— Слушаюсь, товарищ майор. Конец связи! — Миха отключился.

Вешая переговорное устройство на крючок, он посетовал:

— Чего мы с тобой, Юрец, в самом деле дежурку-то не предупредили? Как школьники, ей-богу.

Седьмой дом по улице Покрышкина, малосемейка, был ему памятен. В начале своей прокурорской карьеры он выезжал сюда на самосожжение. Мужик, водила с экскаваторного завода, на почве пьянки рассорился с женой, облился из канистры бензином, который он с работы упёр, и поджёг себя при помощи зажигалки. Вспыхнув, заметался гудящим факелом по комнатам, полквартиры выгорело напрочь. От самого головешка осталась, скрючившаяся в позу боксера, характерную, когда человек сгорает заживо: конечности полусогнуты в локтевых, тазобедренных и коленных суставах, руки поднесены к подбородку.

Эту давнюю историю Миха поведал водителю по дороге. Тот назвал сгоревшего мудаком.

— Ну надоело тебе жить, иди как мужик в лес подальше, выбери там сучок покрепче, намыль веревку и вздернись. Зачем же семью без жилья оставлять? Куда