Фридрих Незнанский - Воронежские страдания

К сожалению, адресов своих приятелей Бык не знал. Не принято было делиться у них такой информацией.

Рассказал Игорь и о том, как получилось у них с тем негром. Про нож у Колуна в руке сказал и про то, что Колун вообще бешеный. А негр тот с Настей ходит, с блондинкой такой красивой, это Бык твердо знал, сам видел. Но убивать негра того не хотели, только проучить. А он первый в драку кинулся, ну Колун и подрезал его. И того «чурку», из-за которого Бык оказался в тюрьме, тоже проучить собирались, и опять же из-за русских девок, к которым тот постоянно приставал в магазине. Так Влад говорил. А вышло иначе… Это уже с сожалением констатировал сам Игорь Бугаев.

Таким образом, по всему выходило, что они хорошие пацаны, и если б не «чернота», которая русским людям жить хорошо мешает, ничего б и не было. Ходили бы себе, пили пиво, с девчонками гуляли… А эти понаехали со всех сторон…

Потом Бык, как мог, а это давалось ему с огромным трудом, попытался описать дружков, кто из них как выглядел внешне. Высокий там блондин или низенький брюнет, или толстый, или нос клювом, или лысый — заметные, бросающиеся в глаза детали. Немного рассказал, с этим делом у него, видно, было плохо — встречаются такие люди.

И уже в конце допроса Игорь Бугаев попросил Турецкого не показывать его по телеку. Сказал, что это из-за матери. С отцом своим он не ладит, а тот считает, что в плохом воспитании сына виновата мать. И если он увидит, а он обязательно увидит, или ему соседи скажут, он просто изувечит мать за такую свою славу. Он злой — отец, и часто бьет мать. Игорю тоже достается, но он еще не в силах дать сдачи, хотя однажды это сделает. Кем отец работает? А в порту, грузы всякие.

«Понятное дело… — подумал Турецкий. — Это тот самый случай, когда яблочко от яблоньки…»

Но уже одно хорошо: значит, парень все-таки задумался, уже прогресс… Да и годков-то ему сколько!..

Завершая писать протокол допроса, Александр Борисович просто на всякий случай спросил, даже и не придавая своему вопросу особого значения:

— И что ж вы, все вот так, по мелочам — тому морду набить, другому, да? Кучей — на одного, герои, мать вашу! Пива нажрались на халяву и — драться? — Попутно подумал, что про эту «халяву» надо бы узнать поподробней. — И чем гордишься-то? Чем вы лучше обычного уличного хулиганья? Тем, что черные куртки таскаете? И какому-то Владу в рот смотрите, будто собственного ума нет? А сами-то на что годны? Быки? Рогами вперед бежать, когда вас сзади хитрые людишки погоняют?

— Не, ну чего… — как бы даже и обидевшись, возразил Бык, оставаясь все-таки именно быком. — Влад говорил, «чурок» будем лупить… Крепко…

— Это еще каких?

— А в общаге.

— В общежитии? — сразу насторожился Турецкий. — Ну-ка, парень, давай поподробнее. Какое общежитие, что за «чурки» и когда вы это собирались делать?

Бык и не понял, что проговорился. А потом, раз уж начал, так чего теперь… И он рассказал, запинаясь, что Влад велел приготовиться бить «чурок» в общежитии, где они живут, а потом поджечь его. Или там взорвать чего-то, Влад знает. Он и должен был сказать, когда.

«Вот так, Александр Борисович! — сказал себе Турецкий. — О чем вы думали раньше?.. Нет, ребятки, здесь не хулиганством, здесь уже и терактом припахивает — под видом обычной, очередной разборки с „черными“. И умная голова этим делом руководит, а какому-то Владу отдает распоряжения, чтоб тот, с помощью таких вот быков, расшатывал фундамент под ногами власти. Впервые, что ли? Да это ж самый примитивный и распространенный прием для внутреннего пользования, когда тебе надо любыми средствами прорваться к власти. А такой прорыв в этом городе — вон он, уже виден: осень на носу, перевыборы. Хороший будет подарок для губернатора… А, кстати, — вдруг подумал он, — а почему бы не использовать эту возможность? Уж если кому и хорошо известны конкуренты, так это именно ему! Вот там бы и поискать, откуда ветер дует…»

— Где, ты сказал, находится то общежитие? — деловым тоном спросил у Игоря.

— А я не знаю, Влад обещал сказать. В пятиэтажках где-то.

— Это что, городской район у вас так называется?

— Не. Мы так говорим.

— Так вы или все остальные — тоже?

— Да все…

Значит, свои знают, что это за «пятиэтажки». Турецкий успокоился и велел Игорю Васильевичу Бугаеву внимательно читать, что было записано с его слов. А если чего не совсем так записано, сейчас еще можно поправить, а потом будет поздно. И расписываться надо на каждой странице протокола. И это будет называться сотрудничеством со следствием. Тогда и при назначении наказания судом может быть дано послабление.

Ну уж это Бугаев, то есть Бык, кажется, понял. И пока тот читал, шевеля губами, — у него и с граматешкой было плоховато, Александр Борисович вернулся мысленно к делу Корженецкого. И пришел к неутешительному выводу о том, что даже и у богов, не говоря о простых смертных, случаются конфузы. С Лилит вон, кажется, не так получилось, как было сначала задумано. Опять же, раз Он — Всемогущий, чего ж тогда шесть дней мучился, если Творцу такой работы — на один рабочий день, который, к слову, мог длиться вечно? Да и сделано, мягко говоря… уж прости, Господи, сомнения грешника… Нет, массе — нравится. Так что, по большому счету, никто не застрахован от ошибки. Чего ж Филю-то мысленно казнить?

А с другой стороны, больше, чем сделано, уже, пожалуй, и не сделаешь. Да оно и не нужно. Боялись чего, выстрела? Так его не будет, значит, и вопрос снят. А бывшие друзья-приятели, а затем — непримиримые враги, могут теперь сами разбираться, кто из них и когда был прав, а кто виноват. Об этом Александр Борисович и хотел сегодня, где-нибудь в конце дня, если не появится новых сведений от киллера, и поговорить с Корженецким. Мол, живите, ребята, спокойно, а вы, Георгий Витальевич, возвращайте свою семью назад и простите врага своего — прямо по Писанию.

Но дальнейшие события несколько отложили «смиренные» планы Александра Борисовича. И виной тому оказалась обыкновенная, незапланированная болтовня.

Глава двенадцатая Новая информация

О том, что задержанный заговорил, наконец, стало сразу известно всем заинтересованным лицам. Как, впрочем, и незаинтересованным — тоже. Еще длился допрос, а уже «из уст в уста» передавали красочные картинки того спектакля, который устроил в СИЗО московский следователь. И хохотали, и пожимали плечами, сомневаясь в законности действий московского следователя, но пока сходились на том, что победителей не судят. А Турецкий был в данном случае бесспорным победителем. Хотя сам об этом думал меньше всего.

Его-то как раз куда больше беспокоила информация, случайно вырвавшаяся у Бугаева относительно общежития. Он уже прекрасно «просекал» в этой ситуации главное: мальчики, пацаны — это флер, легкий камуфляж, который используют умные дяденьки, награждая тех бесплатным пивом.

По этому поводу, кстати говоря, Смородинов уже послал пару оперов в известный бар, чтобы выяснить суть вопроса. Никто им, конечно, ни черта не скажет, был уверен Турецкий, но сам вопрос шуму наделает и острое беспокойство в определенных кругах вызовет. Важно не упустить этого момента. Вместе с беспокойством должно начаться и движение. Каким оно будет, пока оставалось только догадываться, но оно должно было начаться. И вот тут надо бы постараться ухватить концы, если есть кому это делать. Завладеть, другими словами, инициативой.

А своими мыслями он захотел поделиться «с куратором данного проекта», то бишь с Костей Меркуловым.

Соображения по делу, высказанные заместителю генерального прокурора Турецким, были для Константина Дмитриевича не новыми, с подобными вещами сотрудники Генеральной прокуратуры, выезжающие в командировки, в областях и губерниях сталкивались не единожды. Так что открытия Америки здесь ожидать не приходилось, просто всякий раз появлялись некоторые новые детали, и на том все заканчивалось, а цель оставалась всегда ясной и понятной — достижение власти. Любой ценой, любыми силами.

— Знаешь, Саня, — подвел итог разговору Меркулов, — тебе, пожалуй, следует, не откладывая дела в долгий ящик, поговорить с губернатором. По-моему, он — самое заинтересованное лицо. Давай-ка я ему позвоню, мне, из Москвы, сам понимаешь, гораздо ближе…

— Можешь не острить, — нахохлился Турецкий, — тебе действительно ближе — из Генеральной. Чем мне — из гостиницы. Звони, и что?

— А я попрошу его срочно принять тебя. Вот и выскажешься. Лады? И действуй в этом плане, привет, не мешай работать…

Костя был верен себе. Как и своим обещаниям. Потому что буквально десять минут спустя в прокуратуру позвонили из резиденции губернатора и попросили срочно найти Турецкого. Секретарша переключила телефон на кабинет Смородинова, и Александр Борисович взял трубку, в самом деле удивившись оперативности происходящего.