Тень олигарха - Бахарева Ксения Васильевна

— Юра, я уезжаю. Далеко, — сказала Татьяна при первой после трагических событий встрече.

— Бежишь, чтобы больше не очутиться в местах не столь отдаленных? — Юрий и сейчас не был уверен в том, что все трое более туда не вернутся.

— Можно и так сказать. Мне хватило. Володька отказался ехать. Он, как и его отец, правдолюб. Одержимый наказать убийцу.

— Хоть кто-то намерен узнать его имя.

— Ты присмотри за ним. Молод, горяч. Мало ли что. Я-то точно ничем не помогу.

— Себе помоги. Неизвестно, как оно будет там, в далекой стране.

— Спасибо.

На прощанье Татьяне удалось не без хитрости упросить друга и бывшего партнера Лисовского подарить ей годовые банковские проценты от доходов владельцев. Надо ли говорить, что после освобождения из следственного изолятора измученный седовласый астматик поступил весьма благородно, из уважения к памяти погибшего товарища.

Какое-то время она рыскала по карте одного из самых удаленных материков, задумчиво разглядывая рекламные проспекты, нашла, что цены в Сиднее слишком высоки, а участки слишком дороги, и, в конце концов, из множества городов Австралии выбрала тихую и захолустную Аделаиду — как колонию свободных мигрантов, а не каторжников. Ей понравилось, что и с самолета этот город смотрелся как типичный американский, с двухэтажной застройкой. Женщина увидела этот город не в серых скучных тонах реальности, а как человек, круто меняющий свою судьбу, чтобы приобщиться к сказочному празднику жизни, как человек, познавший тяготы заточения, пусть и не так долго, как человек, который пребывал в страхе, желая забыть про убийство мужа. Вот так Татьяна увидела Аделаиду: свежевымытыми глазами ребенка, в тихом волшебстве и блеске.

Первые несколько месяцев Татьяна с Димой и Маришкой провели в местной гостинице, однако моментально тающие средства, вырученные от продажи дома на родине, подтолкнули к решению типичных австралийцев, избалованных хорошим жильем в виде собственного дома с участком или таунхауса. Так что вскоре новоиспеченным мигрантам удалось приобрести в ипотеку небольшой одноэтажный дом с двумя спальнями без гаража с видом на огромную прямоугольную площадь, так похожую на советскую с памятником Ленину в центре. Татьяне было невдомек, что далекую от СССР Аделаиду в первой половине девятнадцатого века построил некий британский офицер Уильям Лайт, при этом план застройки он позаимствовал у сицилийского города Катания, в котором две основные улицы пересекались в центре под прямым углом. Но что-то было в этой застройке родное, типичное, не потому ли Татьяна могла часами вглядываться в площадь из окна, с ностальгией угадывая общие грани из советского прошлого. Ей нравился этот тихий город тем, что в нем очень рано появились трамваи, а затем и троллейбусы; что-то притягательное было в этом сходстве — если не с Минском, так с соседней Прибалтикой определенно. Правда, позже Татьяна узнала, что с середины двадцатого столетия городские власти решили постепенно избавляться от подобной типичной ошибки в своем развитии, в итоге троллейбусы прекратили движение окончательно, уступив место автомобилям. И все же две трамвайных ветки остались и белоруска, проводив Маришку в государственную школу, в те часы, когда к горлу подступала тоска, каталась по несколько остановок туда и обратно.

— Как прошел твой день? — Дима вернулся с пляжа с небольшой доской. — Это чума, как славно здесь кататься!

Он не докучал себя проблемами быта, каждый день стараясь проводить свободное время с пользой. А пользу бывший телохранитель находил в увлечении серфингом.

— В тишине и клунках. Если бы здесь надо было при переезде ремонт делать, повесилась бы… А так удобно: мебель, кухня… Все есть… Представляешь, ходила в маркет и встретила человека в пижаме.

— Почему в пижаме? Из больницы, что ли, сбежал?

— Нет, хлеб покупал.

— Скоро и я буду так ходить! Босиком, во всяком случае, точно! По-моему, так здесь ходит каждый второй. Меня вводит в ступор, как быстро говорят местные жители, проглатывая звуки! Индусы вообще используют множество непонятных сокращений.

— И у меня голова кругом, ничего не понимаю от языковой смеси. Но мне нравится, что австралийцы не лезут в душу, такие вежливые, приветливые и тактичные.

Отложив стопку ненужных платьев, Татьяна поднялась с колен, подошла к Диме и нежно дотронулась до накачанных кубиков его живота.

— Можно завтра с тобой?

— Куда?

— На море!

— Ты же понятия не имеешь, что такое серфинг! И потом, там же акулы!

— Тебя же они не съели! Мне кажется, в Австралии гораздо больше людей погибает при выпадении из собственной кровати, а не от укуса акулы. — Татьяна игриво опускала руку все ниже и ниже пояса, пока, наконец, мужчина ее не остановил.

— Как раз сегодня разговорился с одной русской девушкой на пляже, которая однажды оказалась поблизости от акулы, но не увидела даже плавника.

— Красивая?

— Акула? Не знаю. Люди вокруг беззаботно купались, катались на досках в прибрежных волнах. Как вдруг включилась сирена, спасатели засуетились и начали выгонять всех из воды: мол, из океана приплыла парочка акул, которые по своим размерам больше лодок. И Маша спросила у спасателя…

— Какая Маша?

— Та девушка на пляже…

— О! Ты уже знакомишься с девушками на пляже?

— Иногда. Так вот, Маша спросила у спасателя, часто ли они встречают акул. Оказалось, они их видят почти каждый день, но это все неопасные для человека виды.

— А большие акулы из океана приплывают?

— Редко, и, когда такое случается, пляж тут же закрывают.

Татьяна предприняла еще одну попытку опустить руку ниже.

— Таня, не надо, не приставай! — разозлился Дмитрий на женские притязания и толстые намеки.

— Почему? Ты не соскучился?

— Я весь соленый после моря, мне надо в душ!

— Тебе бы причину найти, все больше и больше отстраняешься от меня.

— Не начинай, а? — Мужчина быстро исчез в ванной комнате.

— Хотела как лучше, а получилось как всегда. — Татьяна грустно поджала губы. Холодок, подкравшийся так незаметно в их отношения, разрастался с геометрической прогрессией, с каждым днем превращаясь в громадный ледник Антарктиды.

Через несколько дней Татьяна все же украдкой проследовала за Дмитрием, как только тот отправился на пляж, захватив с собой доску. На белом песке никто не напрягался. Да и зачем, когда в руке стаканчик с кофе, а перед глазами простирается бескрайний океан? Женщине показалось, что люди здесь откровенно беззаботны и инфантильны, им некуда спешить, словно работа не нужна вовсе.

Наконец отыскала глазами Дмитрия, а потом, спрятавшись за кустами и машиной с прицепом для лодки, долгое время наблюдала, как ее атлетически сложенный мужчина заигрывал то с одной белокурой девушкой, то с другой. Картина напоминала рекламный ролик, в котором, купаясь в брызгах, красивые и загорелые молодые люди блистательно сражались с набегающей изумрудной морской волной, филигранно владея доской. Злость, первая реакция Татьяны, сменилась слезами, однако это продолжалось недолго. Минуты две-три. Разумеется, она во многом уступала загорелым натренированным красавицам: и годы зрелые, и ноги тощие, и живот рыхлый, и руки обвисшие, и грудь не юной леди. Конечно, рядом с ней он, безусловно, будет чувствовать себя неловко. И это означало только одно: соответствовать. Она обязательно будет соответствовать. Правда, речь могла идти только о внешнем соответствии, никак не о внутреннем, поскольку женщины, теряющие влечение и интерес любимого, думают, увы, только о красивой обертке. Или о том, как ее заполучить.

Она тренировалась долго. И дома, и в тренажерном зале, ибо отчетливо понимала, что спорт в Австралии — это религия, в которой круто заниматься бегом, греблей, регби, баскетболом или волейболом… Быстро удалось накачать икры ног и даже укрепить мышцы живота. Меж тем спортивный Дмитрий, не замечая перемен, был утомлен и испуган таким быстрым любовным пресыщением, некоторое время просил у вдовы какие-то деньги, но потом нашел великолепную работу инструктора по серфингу (а серфит в стране кенгуру буквально каждый) и стал слегка независимым.