Что скрывает правда - Кара Хантер

лежат перед ней. Она не ерзает, не стучит ногой по полу. Ее тело под контролем, движения минимальны.

– А, это, – говорит Гоу, – где ты спросил ее, как порвалось платье. Смотри, как она отвечает.

На экране я вижу, что Фишер делает паузу, потом произносит: «Не помню». И это все. Гоу нажимает на «стоп», проматывает назад и снова запускает видео, замедляя его еще больше.

– Ты это увидел?

– А что я должен увидеть?

– Перед тем как она говорит, есть крохотный кивок – почти незаметный, но он есть. Ее слова говорят об одном, а тело – о другом. В общем, ее умение владеть собой производит впечатление, но такие вот микрожесты, они не поддаются контролю сознания. Даже если это сознание оксфордского профессора.

– Значит, ты думаешь, что она помнит, как порвалось платье, и не хочет нам об этом рассказывать?

– Ну да, таково мое предположение.

– Но когда она говорит, что не помнит ни о каком физическом контакте с Морганом, это правда?

– Да, – медленно произносит Гоу, однако потом хмурится. Хмурюсь и я. Здесь что-то не стыкуется.

Он колеблется, затем подается вперед:

– А у тебя, случайно, нет записи с Морганом?

* * *

* * *

Адам Фаули 9 июля 2018 года 11:52

Я вставляю диск, и мы смотрим. Гоу проматывает назад и запускает заново, жмет на паузу, откидывается на спинку и устремляет на меня вопросительный взгляд. И теперь я понимаю, что надо искать, теперь я сам это вижу. Марина Фишер не единственная, кто не открывает всей правды. В тот вечер было нечто, в чем Калеб Морган тоже не хочет признаваться. Ни мне, ни своей девушке, ни, наверное, самому себе.

И мне надо выяснить, что это такое.

Стук в дверь.

Куинн.

– Извиняюсь, что отрываю, босс, но там, внизу, какие-то люди хотят видеть вас.

Я хмурюсь:

– Ты можешь сам разобраться с ними?

Он качает головой:

– Пытался. Отказываются.

Он протягивает мне пару визиток. Из плотной фактурной бумаги, с самоуверенным элегантным логотипом. Адвокатская контора из Сити. Настолько престижная, что даже я слышал о ней. И эти люди – партнеры из фирмы. Я ожидал кого-нибудь из оксфордских высококлассных адвокатов, но Петра Ньюсон сразу вызвала спецназ.

– Ладно, – говорю я, – проводи их в переговорную на втором этаже, хорошо?

Он изгибает бровь:

– Вы хотите усадить их на дешевые стулья?

Я бросаю на него многозначительный взгляд:

– Нам не надо, чтобы им было комфортно, правда ведь?

* * *

– Есть что-нибудь интересное?

Бакстер поднимает голову. Позади него стоит Сомер и заглядывает через его плечо.

Он жестом указывает на телефон:

– Эв была права насчет просекко. Марина Фишер закупает вино коробками у «Братьев Берри энд Радд». Еще она как минимум штуку в месяц тратит на одежду, а в «Твиттере» у нее более десяти тысяч подписчиков. Как тебе такое на закуску?

Сомер кивает:

– Меня это не удивляет. Ничего из этого. – Она с рассеянным видом теребит прядь волос.

– Если не считать этого, – говорит Бакстер, – много мне найти не удалось. Хотя, насколько я вижу, до этой истории между Морганом и Фишер ничего не было.

Сомер проходит вперед и встает перед ним.

– Что это меняет?

Стиснув кулаки, она смотрит на него, и он хлопает глазами: что с ней такое, черт побери? Она на себя не похожа.

– Просто…

– Ты считаешь, если у тебя отношения с кем-то, ты не можешь сказать «нет»? Так?

Теперь Бакстер краснеет; краем глаза он видит Асанти, который до этого момента что-то печатал, а теперь замер. И смотрит на них. В комнате воцаряется тишина.

– Естественно, нет. Но это может многое изменить – в суде, и ты знаешь это… вспомни, что случилось с тем делом в полиции Большого Лондона…

– Я в это не верю, – говорит Сомер, резко поворачиваясь и направляясь к двери. – Я не верю в это, черт побери.

Бакстер удивленно смотрит ей вслед, затем переводит взгляд на Асанти:

– Я что-то упустил?

Тот пожимает плечами:

– Понятия не имею.

* * *

Адам Фаули

9 июля 2018 года

12:18

Женщина в платье на заказ, мужчина в белой рубашке с расстегнутым воротом и облегающем костюме темно-синего цвета, который в последнее время, кажется, стал писком моды. Они встают, когда я вхожу, и мы обмениваемся рукопожатием.

– Мередит Мелия, – говорит женщина, когда я занимаю свое место, – а это мой коллега Патрик Данн. Мы представляем Калеба Моргана.

– Спасибо за информацию, но я не понимаю, зачем вы здесь. Мистер Морган является жертвой предполагаемого преступления, он не нуждается в представительстве.

Она улыбается:

– Уверена, вы высоко оцените тот факт, что семья мистера Моргана решила позаботиться о том, чтобы он получал всяческую поддержку и самые квалифицированные советы.

– Ему была предложена помощь независимого консультанта по вопросам сексуального насилия, и для контактов с ним назначен специальный офицер. Вся команда усиленно работает в его интересах. Сомневаюсь, что мистер Морган нуждается в какой-либо еще поддержке, предоставленной его семьей.

Еще одна улыбка.

– Все не так просто, не правда ли, инспектор? Это очень необычная ситуация. Проблема сложная и чрезвычайно деликатная. Семья крайне озабочена тем, чтобы защитить личную жизнь мистера Моргана.

– Можете быть уверены, мы оказываем мистеру Моргану то же уважение и уделяем ему такое же внимание, что и любому, кто оказался в его положении, будь то мужчина или женщина, невзирая на то, к какой «семье» он принадлежит.

Адвокаты переглядываются:

– Вы могли бы ознакомить нас с доказательствами, которые вы собрали к настоящему моменту?

– Нет.

– Вы отказываетесь?

Я распрямляю плечи:

– Я не обязан делать это. И если в ходе расследования возникнет ситуация, когда я захочу провести такой разговор, я буду говорить с мистером Морганом. Захочет ли он, чтобы в тот момент кто-то из вас находился в помещении, зависит исключительно от него.

Женщина хмурится:

– Нас заверили в вашем сотрудничестве…

– Серьезно? И кто же?

Она открывает рот, собираясь ответить, и тут я слышу, как откашливается Данн.

– Все мы на одной стороне, инспектор. Я понимаю, что вам не нравится, когда на вашей лужайке появляется группа чужих танков, но мы здесь не для того, чтобы ставить подножки, путаться у вас под ногами или просто усложнять вам жизнь. Мы же считаем – и надеемся, что вы согласитесь, – что политика полного и открытого взаимодействия могла бы свести к минимуму возможность появления в СМИ какой-либо неблагоприятной информации и сделала бы более вероятным благополучный исход.

Меня так и подмывает спросить, придерживается