Человек по имени Как-его-там. Полиция, полиция, картофельное пюре! Негодяй из Сефлё - Пер Валё

Ознакомительный фрагмент

Ему пришлось подняться по двум лестничным маршам, пересечь наискосок заасфальтированный двор, преодолеть еще три грязных лестничных пролета с облупившейся коричневой краской и разболтанными перилами, и наконец он оказался перед щелястой дверью, на которой висел металлический почтовый ящик и клочок картона с написанными от руки словами «Карла Бергрен, манекенщица».

Звонка, по-видимому, здесь не имелось, поэтому Ларссон негромко постучал в дверь, открыл ее и вошел внутрь, не дожидаясь ответа.

Квартира оказалась однокомнатной. Оконная штора была наполовину опущена, и внутри царил полумрак. Воздух был теплым и спертым. Тепло излучали два старомодных электрокамина с открытыми спиралями. Одежда и другие предметы в беспорядке валялись на полу. Единственным предметом в комнате, который нельзя было сразу же отправить в мусорное ведро, оказалась кровать. Она была достаточно большой, а постельное белье выглядело сравнительно чистым.

Карла Бергрен находилась в квартире одна. Она уже проснулась, но все еще не встала и лежала в кровати, читая женский журнал. Так же как и в прошлый раз, когда он ее видел, она была голая и выглядела почти как тогда, только теперь она не дрожала от холода и не заходилась в истерике. Напротив, казалась очень спокойной.

Она была хорошо сложена, очень стройная, с крашеными светлыми волосами и маленькими, чуть обвисшими грудями, которые наверняка смотрелись наиболее выгодно, когда она лежала на спине, как сейчас; волосы у нее между ног были мышиного цвета. Она лениво потянулась, зевнула и сказала:

– По-моему, еще немного рановато, но, впрочем, ладно.

Гунвальд Ларссон ничего не сказал, и она, очевидно, ошибочно истолковала его молчание.

– Деньги, естественно, вперед. Положи их на столик, вон там. Надеюсь, тебе известна такса? А может быть, тебе хочется чего-нибудь исключительного? Как насчет небольшого шведского массажа? Ручная работа, не пожалеешь.

Ему пришлось пригнуться, чтобы пройти в дверь, а комната была такой крошечной, что он едва в ней поместился. Здесь воняло потом, застоявшимся табачным дымом и дешевой косметикой. Он шагнул к окну и попытался поднять шторы, однако пружину заело, и в результате штора почти полностью опустилась.

Девушка на кровати наблюдала, как он это делает. Внезапно она узнала его.

– Ой! – воскликнула она. – Я тебя узнала. Ведь ты спас мне жизнь, да?

– Да.

– Я так тебе благодарна.

– Не стоит благодарностей.

Она чуть задумалась, слегка раздвинула ноги и провела правой рукой по гениталиям.

– Для тебя, конечно, это будет бесплатно, – сказала она.

– Набрось на себя что-нибудь, – велел Гунвальд Ларссон.

– Почти каждый говорит, что я привлекательно выгляжу, – застенчиво произнесла она.

– Только не я.

– В постели я тоже хороша. Так все говорят.

– Не в моих правилах допрашивать голых… людей.

Он чуть замялся, подыскивая слово, словно не был уверен, к какой категории следует ее отнести.

– Допрашивать? Ах да, конечно, ведь ты легавый. – И после секундного колебания: – Я ничего не сделала.

– Ты проститутка.

– Ой, не будь таким грубым. Разве в этом есть что-нибудь плохое?

– Оденься.

Она вздохнула, покопалась в простынях, нашла махровый халат и набросила его на себя.

– А в чем дело? – спросила она. – Чего тебе надо?

– Я хочу спросить тебя кое о чем.

– Меня? О чем же?

– Например, о том, что ты делала в том доме.

– Ничего противозаконного, – сказала она. – Это правда.

Гунвальд Ларссон вынул шариковую ручку и вырвал из блокнота несколько листов.

– Как тебя зовут?

– Карла Бергрен, но в действительности…

– В действительности? Не вздумай лгать.

– Нет, – сказала она, надувшись, как ребенок. – Я не собираюсь тебе лгать. В действительности меня зовут Карин София Петтерссон. Бергрен – это фамилия мамы. А Карла звучит лучше.

– Откуда ты приехала?

– Из Шиллингарюда. Это в Смоланде.

– Ты давно живешь в Стокгольме?

– Больше года. Почти восемнадцать месяцев.

– У тебя было здесь какое-нибудь постоянное место работы?

– Ну… смотря, что ты имеешь в виду. Я немного работала манекенщицей. Довольно тяжелая работа.

– Сколько тебе лет?

– Семнадцать… почти.

– Значит, шестнадцать, да?

Она кивнула.

– Итак, что вы делали в той квартире?

– У нас была всего лишь маленькая вечеринка.

– Ты имеешь в виду, что вы ужинали и все такое прочее?

– Нет. Это была секс-пати.

– Секс-пати?

– Ну да. Ты что, никогда о такой не слышал? Классная вещь!

– Ага, – равнодушно заметил Гунвальд Ларссон, переворачивая страницу. – Ты хорошо знала этих людей?

– Парня, который там жил, я раньше никогда не видела. По-моему, его звали Кент.

– Кеннет Рот.

– Ах вот как? Ну все равно, я никогда раньше о нем не слышала. С Мадлен я тоже была плохо знакома. Они умерли, да?

– Да. А что ты можешь сказать о Максе Карлссоне?

– Его я знала. Мы иногда с ним