Убийства в стиле Джуди и Панча - Карр Джон Диксон

«Кэбот» – отель довольно спокойный, четырехугольный, четырехэтажный, из серого камня, с геранью в оконных ящиках и высокими каменными колоннами по обе стороны от парадного входа. Я расплатился с таксистом из пачки банкнот, которые стащил из запасов Серпоса, посчитав, что имею полное право на часть добычи. Сонный ночной портье открыл стеклянные двери вестибюля. Мы прошли в высокий узкий холл, застеленный коврами из какой-то ткани в цветочек; деревянная отделка на стенах была очень старой, и сквозь многочисленные слои коричневой краски проступали трещины. Повсюду висели стальные гравюры со спортивными сценами, с панелей свисали медные сковороды, и в целом царила уютная атмосфера старых времен. Вскоре появился молодой человек с приподнятыми бровями.

Я попросил позвать доктора Кеппеля, объяснив, что мы проделали долгий путь по срочному делу и должны встретиться с ним, несмотря на поздний час. Служащий автоматически потянулся к телефонному коммутатору, но остановился.

– Извините, сэр, – сказал он. – Доктора Кеппеля сейчас нет в номере.

– Он вышел? В такой поздний час? Но, конечно…

Казалось, служащий был озадачен.

– Да, сэр. Он никогда не покидает отель в такой поздний час, обычно после десяти он не выходит. Один момент… – Он отошел в сторону, к полке для писем, и вытащил маленькую карточку. – Да. Он оставил сообщение. Я не был на дежурстве, когда он уходил, но вот записка. Тут сказано, что он ушел около девяти часов и, возможно, вернется поздно.

Эта новость привела нас в некоторое замешательство. Кеппель (мы предполагали, что он в Мортон-Эбботе), по крайней мере, находился в этом отеле до девяти вечера.

– Значит, он вернулся из Мортон-Эббота?

– Мортон-Эббота? Да, сэр. Мне сказали, что он вернулся сегодня днем.

– Это возмутительно! – сказала Эвелин тоном деловой женщины. – Когда назначена встреча… Профессор Блейк…

Мой убийственный взгляд остановил ее, но служащий насторожился.

– Но, – предположил я, – мы можем подождать в его номере?

Служащий замешкался.

– Простите, сэр. Если к нему придут посетители, они… то есть он предпочел бы, чтобы они не ждали его там. Это его последнее распоряжение. Простите, сэр. Вы понимаете. Это приказ. Доктор Кеппель – ну, он такой.

– Тогда, по крайней мере, – холодно сказал я, – мы можем сами снять номер. Мой секретарь очень устал…

Служащий охотно согласился. Хотели бы мы получить комнаты на том же этаже, что и доктор Кеппель? Да. Хотели бы мы смежные номера? Да. Служащий потянулся за двумя ключами, подвинул к себе бухгалтерскую книгу и подозвал ночного портье. Затем он улыбнулся.

– Простая формальность, сэр, – сказал он, – у леди нет никакого багажа, вы понимаете…

Я заплатил и расписался за нас обоих. Когда ночной портье повел нас к скрипучему лифту, мы с Эвелин посмотрели друг на друга. Значит, Кеппель оставил сообщение, что, если к нему придут какие-нибудь посетители, им нельзя ожидать встречи в его номере. Боже милостивый, возможно ли, что он ждал нас? Пока лифт, покачиваясь, поднимался мимо высоких и широких коридоров с выкрашенными в белый цвет дверями, я пытался понять, к чему нам надо готовиться. Не исключено, что Кеппель ждал нас, и все же, учитывая все эти меры предосторожности, это казалось маловероятным.

Его комнаты находились на верхнем этаже. Мы прошли по коридору, устланному темным ковром, с едва ощутимым запахом затхлости, который часто бывает в старых отелях. Он был построен в незапамятные времена, комнаты в отеле были очень большие, и выкрашенных в белый цвет дверей с обеих сторон коридора было немного.

– Где, – спросил я портье, инстинктивно понизив голос, – номер доктора Кеппеля?

Он кивнул в сторону двух дверей слева, последних в конце коридора. Хотя в холле было сумрачно и горела лишь одна тусклая лампочка в стеклянной чаше на верхней площадке лестницы у лифта, мы отчетливо видели эти двери, и земля снова ушла у нас из-под ног. Обычно, насколько я помнил, древние замки на этих дверях можно было вскрыть пилочкой для ногтей или крючком для пуговиц. Но осторожный доктор Кеппель оборудовал обе свои двери йельскими дверными замками[12].

Эвелин за спиной портье подняла руки к ушам и со злостью потрясла кулаками. Две наши комнаты находились в конце холла, в узком коридоре, куда нас чинно проводили.

Затем я сел в одно из старых мягких кресел и оглядел комнату с высоким потолком, громоздкой люстрой и латунной кроватью. Занавески на окне слегка колыхались. Затем послышалась возня с замком на двери в боковой стене, дверь открылась, и вошла Эвелин. Она сняла шляпу, и ее темные, коротко подстриженные волосы были растрепаны. Она подошла к зеркалу над белой мраморной каминной полкой, достала из сумочки расческу и задумчиво принялась расчесывать волосы. И потом совершенно неожиданно Эвелин начала смеяться.

– Кен, – сказала она, – мы здесь. Но мы проиграли. Ты можешь вскрыть йельский замок?

– Нет.

Ее отражение смотрело на меня из зеркала.

– Завтра вечером в это же время, – продолжала она, – мы должны быть в «Голубом экспрессе», который отправляется на юг Франции. Готова биться об заклад, у нас ничего не получится. Мы не можем сейчас достать этот конверт…

Я заметил, что мы успеем на поезд и что конверт находится в пределах досягаемости. Наша комната располагалась на одной линии с апартаментами Кеппеля, нас разделяла лишь стена. Я подошел к окну и выглянул наружу, за развевавшиеся занавески. Уловки строителей восемнадцатого века имели свои достоинства: снаружи, всего в паре футов под окном, был каменный выступ, который тянулся по всей длине здания. Он проходил и под окнами Кеппеля. Выступ на шестьдесят футов возвышался над садом, деревьями за библиотекой и строениями школы, но был добрых два фута в ширину и безопасен, как тропинка в лесу. Хотя луна частично скрылась за фасадом здания, я все равно мог очень четко видеть эту дорожку в молочно-белом свете.

– Ты думаешь, так будет лучше? – тихо сказала Эвелин из-за моего плеча.

В кармане пиджака Чартерса лежал хороший складной нож. Я дал Эвелин указания:

– Мы не знаем, когда появится Кеппель, но это может произойти в любую минуту. Оставайся здесь и держи дверь в холл приоткрытой. Отсюда просматривается весь коридор, лифт и лестница. Если кто-нибудь пойдет…

– Как выглядит Кеппель?

– Я не знаю… Подожди! Бауэрс что-то говорил о нем. Маленький, на голове грива непричесанных седых волос, и он прихрамывает. Не спутаешь ни с кем. Но если ты увидишь кого-нибудь, кто выглядит опасным…

Она кивнула и быстро огляделась. Затем взяла с умывальника стеклянный стакан для зубных щеток.

– Ты прав, старина. Если ты сможешь открыть окно, не закрывай его, мы также оставим открытым и наше окно. Если я увижу, что кто-то приближается, я закрою дверь, а потом брошу стакан в камин и разобью его вдребезги. Ты услышишь. Только, Кен, ради бога, будь осторожен…

Я выбрался наружу. Мы все знаем, как это выглядит в фильмах: человек на дрожащих ногах движется по карнизу, и это кажется забавным. Но это не смешно. И это не так просто, как представляется… По какой-то причине ты чувствуешь себя голым. Ты больше обращаешь внимание на звуки: порыв ветра, шелест листьев внизу, шарканье собственных ботинок. Когда ты видишь мир под собой, кажется, что он разворачивается наружу, и все становится реальным лишь наполовину. И в этот момент твои колени и ноги начинают дрожать.

Я прижимался левым плечом к стене, а правой рукой шарил впереди себя. Было ощущение, что я слегка покачиваюсь, и наконец мои пальцы ухватились за раму ближайшего окна. Насколько я мог видеть, в номере Кеппеля было четыре окна. Я ухватился за раму ближайшего из них, чувствуя, как все тело горит, и двинулся вперед.

Окно было открыто настежь.

Открыто настежь. Даже жалюзи были подняты, и они слегка шевелились или хлопали, когда ветер становился сильнее, раскачивая ветви деревьев. Окно представляло собой пустой черный прямоугольник, в который проникало очень мало света. И мне это не понравилось.