Эллери Квин - Я больше не коп

Завтра в два часа дня в церкви Христа в Стоунитауне состоится заупокойная служба по…»

Фуриа выключил радио. Повернувшись, он увидел Голди, стоящую в дверях кухни.

— Что все это значит? — спросила она.

— Ничего! — рявкнул Фуриа.

— В четверг во второй половине дня… — медленно произнес Хинч. — Низенький костлявый тип… Будь я проклят! Выходит, этот легавый и его старуха говорили правду!

— Не пяльтесь на меня! — взвизгнул Фуриа. — Это был не я! Я торчал в хижине. У меня даже машины не было — как я мог попасть в город?

— Костлявый тип тоже был без машины, — заметил Хинч. — Уилли сказал, что он шел пешком.

— Значит, это кто-то из местных, — заявила Голди, — как и говорил Мелоун. В мире полным-полно низеньких костлявых типов. По-моему, Фур, это конец. Почему бы нам не признать, что дело не выгорело?

— Нет, — сказал Фуриа.

— Как, по-твоему, Мелоун вернет деньги, если он даже не знает, кто их взял?

— Это его проблема!

— Ты мог добраться в город пешком, — сказал Хинч. — Это не так далеко. Я легко прошагал до хижины в ту ночь, когда мы забрали, девчонку.

— Тогда, может, это был ты?

— Разве я низенький и костлявый? Да и вообще, Фур, я бы так не поступил.

— А я бы поступил?

Хинч не ответил. Он смотрел в пустой стакан, сдвинув брови.

— По крайней мере, Мелоун и его жена не настучали — ты здорово их напугал, — сказала Голди, почесывая руку. — Мясо скоро будет готово. Фур. Жаль, нет картошки. Или ты другие овощи предпочитаешь?

Фуриа сообщил ей, куда она может засунуть свои овощи.

— И все-таки мне кажется бесполезным торчать здесь, — продолжала Голди. — Особенно теперь, когда мы знаем, что кто-то украл деньги. Мы могли бы грабануть где-нибудь банк, Фур, и отхватить настоящий куш, а не жалкие двадцать четыре штуки.

— Как ты думаешь, Хинч? — внезапно осведомился Фуриа.

Хинч вскинул голову.

— По-твоему, мы должны убраться отсюда, как предлагает Голди?

Хинч медленно поднялся. Голди бросила взгляд на его лицо и шагнула назад в кухню.

— Я думаю, — сказал Хинч, — что собираюсь еще выпить.

Весь субботний вечер Фуриа нервничал, поглядывая на Хинча, развалившегося в своем углу.

Фуриа сунул правую руку под пиджак, как Наполеон, но не мечтал о завоеваниях новых миров, а хотел на всякий случай держать руку поближе к кобуре с кольтом — по крайней мере, так считала Голди. «И зачем я только связалась с этими придурками? — думала она. — Будь осторожна, девочка, это может плохо кончиться».

Они едва не поссорились из-за телевизора. Хинч хотел слушать радио, а Фуриа — смотреть римейк «Мальтийского сокола»[12] в девять вечера.

— Мне нравится этот толстый старик,[13] — заявил он.

Голди сказала, что этот актер давно умер, а в сегодняшней версии играет другой, и предложила Хинчу забрать радио в кабинет, чтобы все были довольны. Но Хинч послал ее подальше, сказав, что хочет слушать радио здесь. Фуриа твердил, что хочет смотреть Хамфри Богарта,[14] но Голди напомнила, что он тоже давно умер.

— Тебя послушать, так все умерли, — проворчал Фуриа.

— Пусть это послужит тебе уроком, — странным тоном произнес Хинч, не глядя на Голди, которая решила удалиться в ванную, опасаясь, что спор примет более горячую форму.

В конце концов Хинч унес приемник в кабинет, а Фуриа стал смотреть фильм, жалуясь, что это дерьмо и что Боги был куда лучше.

Но Голди заметила, что он повернул свой стул так, чтобы присматривать одним глазом за кабинетом.

Незадолго до одиннадцати Фуриа подошел к двери в кабинет.

— Что ты слушаешь? — спросил он Хинча.

— А ты как думаешь? — отозвался Хинч, придерживая тремя пальцами бутылку водки «Смирнов».

«Сигнал прозвучит ровно в 23.00, — сказал диктор. — Это „Голос долины Тогас“. Переходим к новостям».

— Зачем тебе слушать новости? — сказал Фуриа. — Мы уже слышали их в шесть.

— Не хочешь — не слушай, — отозвался Хинч.

— Они не нашли нас, если тебя это беспокоит. — Хинч промолчал, и Фуриа добавил: — Шутка, сынок.

Хинч ничего не сказал.

Фуриа стоял на месте, глядя на него и держа руку под пиджаком.

Голди выключила телевизор в гостиной, чтобы слушать радио оттуда.

После общенациональных новостей и новостей штата саксофонный голос сообщил:

«Восемнадцатилетний Келли Уилсон-младший из Хэддисона — один из трех подростков, пострадавших сегодня во время дорожно — транспортного инцидента в Тонекенеке-Фоллс, ставшего причиной гибели девятнадцатилетней Эдисон Спрингер из Саутвилла, — умер сегодня вечером в больнице Нью-Брэдфорда. Двое выживших подростков все еще в критическом состоянии.

График повышения жалованья наемным служащим города составлен, объявил секретарь городского управления Расе Ферхаус, и будет представлен городскому собранию в следующую пятницу в 20.00 в кафетерии Нью-Брэдфордской средней школы.

Собрание женской вспомогательной бригады противопожарного управления долины Тогас состоится в понедельник в 20.00 в доме миссис Жанин Лукенберри из Стоунитауна. Будут обсуждаться планы предрождественской распродажи в пользу организации предотвращения пожаров».

— Выключи, — сказал Фуриа. — Кому интересна эта чепуха?

— Мне, — отозвался Хинч, не двигаясь с места.

«А теперь дополнение к истории о человеке с чулком на голове, про которого мы рассказывали в шестичасовых новостях», — объявил баритон.

— Теперь понял, что я имел в виду? — сказал Хинч. — Интересных новостей нужно подождать… В чем дело, Фур, ты нервничаешь?

— Слушай, ты…

— Заткнись, — спокойно прервал его Хинч. — Я хочу послушать.

Уши Фуриа начали краснеть, но он промолчал.

«Похоже, Уилли оказался упорным мальчуганом, — с усмешкой продолжал голос. — Когда шеф Секко отослал его домой, он вернулся на Олд-Брэдфорд-роуд. „Они не поверили мне, — сказал Уилли нашему корреспонденту, — но я им докажу, что говорил правду. Я видел, как он выбросил чулок“. Ко всеобщему удивлению, Уилли своего добился. Он снова пришел в полицейское управление Нью-Брэдфорда с нейлоновым женским чулком, который, по его словам, нашел под изгородью из бирючины перед домом полицейского Уэсли Мелоуна, где предполагаемая кража имела место. Шеф Секко послал в дом Мелоуна полицейского с чулком, в котором миссис Мелоун опознала свой чулок, повешенный ею сушиться на веревку для белья и исчезнувший несколько дней назад. „Должно быть, это сделала собака Каннингемов — она постоянно крадет белье с моей веревки“, — сказала полицейскому миссис Мелоун. Уилли отправили домой с персональным эскортом в лице патрульного Мерта Пека, который посоветовал отцу Уилли хорошенько выпороть сына, что тот пообещал сделать. Если услышите вопли в этом районе Нью-Брэдфорда, не обращайте внимания. Таким образом Уилли усваивает, что свободное предпринимательство не всегда вознаграждается.

Через минуту — музыка в исполнении рок-ансамбля Тогаса. Но сначала сообщение от…»

Выключив радио, Хинч повернулся и окинул взглядом Фуриа, чья рука глубже зарылась под пиджак.

— Честное слово, Хинч, я не знаю ни о каком чулке, — сказал Фуриа.

— Раз ты так говоришь, Фур… — Хинч протянул бутылку «Смирнова». — Может, тебе не помешает выпить?

— Да иди ты!.. — огрызнулся Фуриа и вышел, пятясь задом.

Фуриа нашел в телефонном справочнике номер Мелоуна и набрал его.

— Да? — послышался хриплый голос Мелоуна.

— Это я, — сказал Фуриа. — Не пытайся отследить звонок, легавый. Я звоню из будки неподалеку от тебя. Ну?

— Я не нашел деньги, — сказал Мелоун. — Один парнишка здесь видел, как вор выходил из моего дома с черной сумкой…

— Знаю, слышали по радио, — прервал его Фуриа. — Ты и твоя миссис были правы. Но мне плевать, кто взял деньги. Я хочу их вернуть.

— Я же говорил вам… Как моя девочка?

— С ней все о'кей — пока что. Ты думал, я шутки шучу, Мелоун? Если я не получу бабки, ты больше не увидишь свою девчонку.

— Как, по-вашему, я могу это сделать? Почему бы вам не понять, что это дело у вас не выгорело, и не отпустить Барбару?

— Не пойдет. Слушай, это не обязательно должно быть жалованье. Меня устроят любые двадцать четыре штуки. Так что подумай, Мелоун. Я тебе перезвоню.

— Черт бы вас побрал, где я возьму…

Фуриа повесил трубку и вышел из будки у железнодорожной станции. Было воскресное утро, и Фрейт-стрит выглядела как город Гэри Купера ровно в полдень.[15] Повернувшись, он увидел Хинча.

— Что ты тут делаешь? — проворчал Фуриа. — Я же велел тебе оставаться в доме.

— У меня кра… клаустрофобия, — сказал Хинч.

Фуриа двинулся по тротуару. Хинч зашагал рядом. Складка между его розоватыми глазами разгладилась.