Честер Хаймз - И в сердце нож. На игле. Белое золото, черная смерть

— Это не к нам, — сказал Джонни. — Все забрала полиция. Иди к ним. Расскажи, что к чему.

— Обязательно расскажу, — пообещала Куколка.

— Меня это не беспокоит, — отрезал Джонни.

— А как насчет десяти тысяч, которые ты хотел ему дать, чтобы он смог открыть винный магазин? — спросила Куколка.

Джонни замер. Его тело словно превратилось в мрамор. Он уставился на нее и смотрел, пока она не стала переминаться с ноги на ногу. Наконец он сказал:

— Ну так что?

— Я все-таки была его невеста. А он мне говорил, что ты обещал ему десять тысяч на магазин. Выходит, у меня как у вдовы есть кое-какие права…

Дульси и Аламена молча и с любопытством уставились на Куколку. Джонни тоже не спускал с нее глаз. Ей стало невмоготу под их изучающими взглядами.

— Когда же он тебе это сказал? — поинтересовался Джонни.

— На следующий день после смерти Большого Джо. Позавчера. Мы с ним обсуждали, какой у нас будет дом, и он сказал, что ты обещал ему десять тысяч.

— Ты в этом уверена? — осведомился Джонни. Интонации у него были все те же невозмутимые, но вид сделался озадаченный.

— Еще как! — сказала Куколка. — Готова поклясться на могиле моей матери.

— И ты ему поверила? — не отставал Джонни.

— Почему бы нет. Он сказал, что Дульси выбьет эти деньги из тебя.

— Ах ты сволочь, — крикнула Дульси, и не успел Джонни глазом моргнуть, как она вскочила со стула и бросилась на Куколку.

Тогда и он проворно вскочил из-за стола и растащил их, ухватив каждую за шиворот.

— Тебе это так не пройдет, — кричала Куколка, на что Дульси плюнула ей в лицо. Джонни толкнул ее так, что она полетела через всю кухню. Затем она схватила острый как бритва кухонный нож и ринулась в атаку. Джонни отпустил Куколку и обернулся навстречу Дульси. Он схватил ее за запястье левой рукой и, повернув кисть, заставил выронить нож.

— Если она не уберется, я ее прикончу, — бушевала Дульси.

Аламена спокойно встала, прошла к входной двери и закрыла ее, затем вернулась, села и равнодушно произнесла:

— Она уже ушла. Она прочитала твои мысли.

Джонни снова сел за стол. Из-за плиты вышла Спуки и стала лизать босые ступни Дульси.

— Отстань, Спуки, — сказала Дульси и тоже села.

Джонни налил себе стакан лимонаду.

Дульси налила полстакана бурбона и выпила залпом. Джонни молча за ней наблюдал. Он был настороже, но на лице его было удивленное выражение. Дульси поперхнулась, в глазах ее показались слезы. Аламена уставилась в свою тарелку.

Джонни поднес ко рту стакан с лимонадом, передумал, вылил лимонад обратно в кувшин и наполнил стакан на треть виски. Но пить не стал. Он лишь уставился на него. Никто не произнес ни слова.

Затем он встал, так и не выпив виски, сказал: «Ну вот, еще одна чертова тайна» — и вышел из кухни, мягко ступая ногами в носках.

Глава 13

В восьмом часу вечера Гробовщик и Могильщик подъехали на своей машине к магазину Голдстайна на 116-й улице, между Третьей и Лексингтон-авеню.

Фамилия хозяина была выведена тусклыми золотыми буквами над грязной витриной. Под прямым углом к ней торчала вывеска с изображением цыпленка, на которой значилось: КУРЫ.

На тротуаре у магазина стояли одна на другой, в шесть рядов, куриные клетки, связанные воедино цепочками. Те, в свою очередь, были прикреплены к специальному приспособлению на стене магазина. Почти все клетки были пустые.

— Голдстайн не доверяет своих курочек этим ребятам, — заметил Гробовщик, когда детективы вылезли из машины.

— Разве он не прав? — отозвался Могильщик.

В самом магазине также было полно клеток — уже с курами. Мистер и миссис Голдстайн, а также юные члены их семейства продавали кур запоздалым покупателям, в основном владельцам гриль-баров, ночных клубов и кафе.

К ним направился мистер Голдстайн, потирая руки, словно пытаясь отмыть их в скверно пахнущем воздухе.

— Чем могу быть полезен, джентльмены? — осведомился он. Голдстайн всегда вел дела честно, с законом неприятностей не имел и потому не знал детективов в лицо.

Могильщик вынул из кармана свой жетон и показал Голдстайну.

— Полиция, — сообщил он.

Мистер Голдстайн побледнел:

— Разве мы делаем что-нибудь не так?

— Нет-нет, вы оказываете обществу большую услугу, — успокоил его Могильщик. — Просто мы ищем парня по прозвищу Утюг. Он у вас работает. Вообще-то его фамилия Ибсен.

— Ах, Ибсен, — облегченно вздохнул мистер Голдстайн. — Он ощипывает кур в служебном помещении. — Тут его снова охватило беспокойство: — Вы не собираетесь его арестовать? А то у нас сегодня уйма заказов и…

— Мы только хотим задать ему несколько вопросов, — успокоил его Могильщик.

Но мистер Голдстайн не успокоился.

— Только, пожалуйста, не задавайте ему слишком много вопросов, — попросил он. — Ибсен, видите ли, не в состоянии думать о нескольких вещах сразу. К тому же, похоже, он выпил…

— Мы не будем его утомлять, — пообещал Гробовщик.

Детективы прошли через входную дверь в служебное помещение. Спиной к двери у разделочного стола стоял голый по пояс мускулистый широкоплечий парень. Пот градом катил с его черных-пречерных плеч. Его руки работали, как шатуны паровоза, мокрые куриные перья летели в большое ведро на полу.

Парень работал и напевал подвыпившим голосом.

На столе в ряд на спинках лежали куры, уткнув голову под крылышко, воздев лапки вверх. На ножке у каждой виднелась бирка.

От упаковочного стола к широкоплечему подошел молодой человек в очках. Он равнодушно покосился на детективов и спросил подозрительным тоном, ткнув в сторону большого плимутрока без бирки с краю:

— Что там делает вон тот цыпленок, Ибсен?

Ибсен повернулся к очкарику. В профиль его голова напоминала утюг — выдававшаяся вперед нижняя челюсть образовывала с плосконосым лицом и покатым лбом угол градусов в тридцать.

— Вон тот? — переспросил он. — Так это цыпленок мисс Клайн.

— Почему на нем нет бирки?

— Она еще не решила, будет брать заказ или нет. Она пока не пришла.

— Ладно, — сварливо отозвался очкарик. — Работайте, Ибсен, у нас заказов невпроворот, некогда разговаривать.

Парень повернулся к столу, и опять его руки заработали, как шатуны паровоза. Он снова запел. Детективов, стоявших у двери, Утюг не приметил.

Могильщик незаметно показал в сторону двери. Гробовщик ответил кивком согласия. Оба беззвучно удалились.

Когда они оказались в зале, мистер Голдстайн оставил клиента и подошел к ним.

— Я рад, что вы его не арестовали, — сообщил он, снова умывая руки воздухом. — Он хороший работник — и главное, очень честный.

— Да, мы уже обратили внимание, что вы ему доверяете, — сказал Гробовщик.

Они сели в машину, отъехали чуть дальше, остановились и стали ждать.

— Готов поспорить на пинту виски, он его прикарманит. — сказал Могильщик.

— Тоже мне пари! — фыркнул Гробовщик. — Этот парень спер столько кур, что сам на четверть превратился в цыпленка. Я готов поспорить, что он украдет цыпленка прямо из яйца и не повредит скорлупы.

— Скоро мы все увидим.

Они чуть было его не упустили. Утюг вышел через заднюю дверь и появился на улице из проулка перед машиной.

На нем была просторная оливкового цвета куртка армейского образца со шнурками снизу, а на голове армейский же картуз, надетый задом наперед, козырьком назад. От этого его сходство с утюгом сделалось еще более отчетливым. Собственно, у него был такой вид, словно он попытался проглотить утюг и тот застрял у него под нижней челюстью.

Он вышел на Лексингтон-авеню и пошел по ней слегка пошатываясь, стараясь не задевать прохожих. Он насвистывал «Рок круглые сутки».

Детективы двигались за ним в машине. Когда парень свернул на 119-ю улицу и пошел на восток, они объехали его, остановили машину, вылезли и загородили ему дорогу.

— Каким ветром тебя сюда занесло, Утюг? — спросил Могильщик. Тот попытался понять, кто это такой. Его большие мутные, слегка раскосые глаза никак не могли поймать Могильщика в фокус. Когда же наконец это случилось, обнаружилось, что Утюг сильно косит.

— Почему вы ко мне пристаете, ребята? — спросил он пьяным голосом и опять пошатнулся. — Я ничего такого не сделал.

Гробовщик протянул руку и быстрым движением расстегнул молнию на куртке Утюга до самого низу. Заблестела черная мускулистая грудь, но там, где полагалось быть животу, показались черные и белые перья.

В уютном гнездышке у живота лежала курочка, мирно скрестив желтые лапки, сунув голову под крылышко и очень напоминая покойника.

— Что ты делаешь с курицей? — спросил Гробовщик. — Нянчишь ее?

— Курица? — удивился Утюг. — Какая курица?