Реверс - Михаил Юрьевич Макаров

возбуждаем? — Кораблёв вопросительно глянул на Самандарова.

— Возбудить не проблема. Перспектива какая? — потёр лысину следователь.

Расхлёбывать кашу в случае неудачи предстояло ему.

— О перспективах сейчас не говорим. Говорим об основаниях для возбуждения уголовного дела, — зампрокурора таранил защиту. — Достаточные основания имеются?

— Формально имеются, — с заминкой согласился Самандаров.

— И повод и законные основания в наличии, Рафаил Ильич! — Кораблёв изрёк с профессорской назидательностью.

При этих словах Яковлев приободрился. В рамках расследования уголовного дела его шансы вернуть утраченное возрастали. Кроме того, появлялся лишний оправдательный довод перед начальством.

«Прокуратура не считает ситуацию безнадёжной, товарищ полковник!»

— По какой статье возбуждаемся, Александр Михайлович? — воодушевления в голосе Самандарова не наблюдалось.

— Двести девяностая, часть вторая[74].

— В отношении конкретного лица?

— А по другому как? В отношении неустановленного — глупо. Чего голову в песок прятать?

— Обыски во всех кабинетах будем проводить? — комитетчик напомнил следователю о его решительных намерениях.

— Погоди, Тимур Эдуардович, шашкой махать, — Кораблёв поморщился, как от кислого. — Это исполнительная власть, а не колхоз «40 лет без урожая». Глава уже звонил Аркадьичу, возмущался, что вы там тридцать седьмой год устроили, людей свободы передвижения лишили. Определяйте приоритеты. Сколько всего кабинетов соединяет эта шайтан-труба?

— Шесть кабинетов, в них одиннадцать работников. В одном кабинете один человек сидит, а в пяти — по двое. Одна сотрудница в декретном отпуске. Живых имеем десять душ.

— Нарисуй схему с номерами кабинетов и фамилиями сотрудников, — заместитель прокурора подвинул майору лист бумаги и фломастер.

Яковлев набросал шахматку, ориентируясь на штатное расписание.

— Скорее всего, Левандовский скинул деньги в кабинет, где сидит один человек, — резонно предположил Самандаров. — Кто его близкие связи?

— Его зам Темляк и главный специалист Шаталова. Собутыльник и любовница.

— Ага, как раз они-то поодиночке и сидят! У Темляка — отдельный кабинет, а у Шаталовой — соседка в декрете, — оживился следователь. — Их надо трясти в первую очередь.

— Триста второй кабинет из списка сообщников можно исключить, — сообщил Яковлев.

— Кто там у нас квартирует? — Кораблёв обратился к схеме. — Круминьш и Баранова?

— Баканова.

— Писать надо понятно, товарищ майор, — зампрокурора жирно обвёл букву «ка». — Почему исключаем триста второй?

— Есть причина, Александр Михайлович.

— Поня-атно, кто-то из двоих — ваш агент. Или оба? Хорошо, этих минусую. Остаётся проверить восемь человек.

Обыски решили провести в кабинетах Темляка и Шаталовой, в остальных (в том числе, и в триста втором, чтобы не подставить доверенное лицо) ограничиться осмотрами.

— Я правильно понимаю: в ходе обысков помещений проводим личные обыска работников, в них находящихся? — Яковлев не собирался ограничиваться полумерами.

Масштабы затеваемого мероприятия при отсутствии гарантий их результативности тревожили Кораблёва. Дело предвещало скандал.

— Учитывая предмет поиска, личные обыски нужны, — очень серьёзно сказал он. — Финт с деньгами явно был заранее продуман, значит, соучастник сто раз мог от них избавиться. Но искать надо по полной, а то потом не оправдаемся, почему халявили.

— Для личного обыска Шаталовой нужна женщина, — напомнил Самандаров.

— Наша секретарь подойдёт? — прищурился фээсбэшник. — Она прапорщик.

— Как сотрудник органа дознания, почему бы и нет? — обсуждаемая деталь не носила для Кораблёва принципиального характера.

— Только её надо заинструктировать насчёт процедуры обыска и как протокол составлять.

— Мою стажёрку дадим в понятые, она всё продиктует, — следователь моментально нашёл решение.

При других обстоятельствах заместитель прокурора непременно подколол бы подчинённого насчёт универсальной стажёрки, но сейчас обстановка к шуткам не располагала.

Давая Самандарову руководящие указания, Кораблёв обеспечил его бумагой и ручкой для конспектирования. Рафаил знал, что отмазка: «Я и так всё запомню» не прокатит, и потому на клочке, косо оторванном от стандартного листа, молча черкал одному ему понятные каракули.

Через пять минут, загруженный вводными по ватерлинию, листая на бегу материал, он метеором унёсся к себе.

Оставшись с зампрокурора наедине, Яковлев произнёс с чувством:

— Александр Михалыч, спасибо тебе большое за поддержку. За мной не заржавеет.

Кораблёв это знал. В последнее время ФСБ, восстановив былую мощь, на участке борьбы с оргпреступностью и коррупцией постепенно занимала нишу слабеющего РУБОПа. Прокурорское следствие нуждалось в качественном оперативном сопровождении. Иногда — в неформальном.

Закурили каждый свои. Майор поёжился:

— На дворе теплынь, а у тебя зябко.

В окно кабинета, выходившее на северо-восток, солнце заглядывало лишь на пару утренних часов. Остальное время в помещении было сумрачно и промозгло, как в погребе.

— Через неделю лето, а с обогревателем сижу. После обеда вот выключил. Кислород сжирает, собака, недуром. Башка от него трещит, а вырубишь — сразу колотун, — пожаловался Кораблёв.

Его предшественник в этом каменном мешке заработал хронический бронхит.

К слову, выглядел Саша неважно. Под глазами не просто тени лежали, мешки набрякли от хронической усталости. Кожа имела землистый оттенок. Ранние залысины на лбу теснили русые кудри. Модельная стрижка, чисто выбритые щёки и подбородок, белоснежная рубашка, идеально завязанный шёлковый галстук, костюм не из дешёвых придавали ему вид ухоженный и презентабельный, но, увы, не омолаживали. Заместитель прокурора казался значительно старше своих тридцати с хвостиком.

— Пора кабинет менять на комфортабельный, с кондиционером, — комитетчик подбодрил дежурной фишкой.

Кораблёв также дежурно отшутился:

— Лучше маленький, да свой!

Сильно затягиваясь «Винстоном», добавил с минорной усмешкой:

— Как бы вскоре и такой каморки не лишиться!

— Думаешь, у Левандовского есть поддержка там? — Яковлев ткнул дымящейся сигаретой в потолок.

— Да ваш Левандовский — тьфу по сравнению с мировой революцией! — прокурорский пихнул окурок в пепельницу. — Я, Тимур, в первой половине дня должен был возбудить дела на начальника милиции и всех его замов!

Майор краем уха слышал про объявленный Генпрокурором крестовый поход на МВД под флагом борьбы с укрывательством преступлений. Думал, что это рядовая кампанейщина, энергия которой уйдёт в свисток.

— Всё так серьёзно? — не проявить участия к проблемам человека, от решений которого напрямую зависела его карьера, Яковлев не мог.

Хотя своя беда затмевала сейчас белый свет.

«Пять тыщ американских рублей просрал! Генерал с ливером меня сожрёт!»

— Ла-адно, прорвёмся! — бодрость Кораблёва казалась натужной.

Фээсбэшник ловчился пристроить дотлевший до фильтра бычок в переполненной пепельнице. Как в архаичной игре в бирюльки, здесь требовалось не потревожить сложную конструкцию окурков, ранее упокоенных в массивном хрустальном изделии.

Хозяин кабинета дымил, как паровоз. В сутки едва укладывался в две пачки!

— С твоего разрешения, Александр Михалыч, двину к себе. Доложу начальнику и в область, какую кучу обысков с осмотрами контора должна проводить. Их всех кондратий хватит. Старое поколение… Чихнуть боятся. На всякий пожарный не прощаюсь. Я на звонке!

— Звони в любое время, — заместитель прокурора приподнялся со стула, подал руку.

Не успела закрыться за майором дверь, в щель просунулась заискивающая физиономия милицейской следачки Поляковой.