Случай в электричке - Саркисян Меружан Григорьевич

Сырье? Здесь все чисто: латунь приобреталась в магазинах «Пионер» и «Юный техник». Где приобретался полистирол? Его где-то покупал Погребинский. Где именно, не знаю. Но он не сумасшедший, чтобы скупать краденое, он же сам неустанно повторял, что сырье — это самый деликатный момент во всем деле!

В третьем часу раздался звонок. Диана пошла открыть дверь.

В прихожую вошел невысокого роста, но крепкий, как грецкий орех, Бегун.

— Все, что ты просила, сделано! — объявил он. — Гора с плеч! Надо срочно выпить по рюмке! По рюмашечке!

— Что сделано? — спросила Диана.

— Завтра никуда не ходить! Притихнуть.

— Как это, я не понимаю?

Бегун сделал большие глаза.

— Не понимаешь? — Он перешел на шепот. — Возьмут деньги! Я сегодня говорил со своим человеком у них. Горина отмажут.

Бегун налил вина в бокал. Выпил первым.

— Завтра к концу дня Паша твой будет дома. Ну уж и задам я ему трепку. Сказано же было, чуть что — ко мне, а он к ним побежал искать милости, дурила!

Прищепов прочитал заявление. Некоторые неясности еще оставались, но главное обозначено, раскрыты связи.

Он подписал Горину пропуск на выход из Управления.

Бегун остался у Дианы ждать известий.

— Эдак вы и меня втянете в историю! — сказала она. — Мне это не нравится. Я-то тут при чем? Я-то какое ко всему этому имею отношение? Нет уж увольте, нет уж, меня не трогайте!

— Ба, какая девочка! Прямо голубка сизокрылая! Невинность! Будто бы ты никогда не попадала в истории? — грубо язвил Бегун. — История закрыта! Я жду результатов! И не юродствуй, притихни, чтобы тебя как нету все равно!

Диана была практичной реалисткой, пожалуй, даже слишком практичной. Но в моменты страха она терялась, здравый смысл уступал место эмоциям.

— Может, дать ментам взятку? Покрупнее, не поскупиться. Ну что нам всем вместе стоит? Сбросимся — такую сумму наберем, они от счастья в обморок упадут, и дело таким образом уладится?

— Если бы все было так просто, тюрьмы опустели бы, дорогая крошка. Все-таки странно у вас, баб, башка устроена: вроде бы кажется умной, а чуть ситуация осложнилась — ну дура ведь дурой! Ишаку ясно, а ей нет.

Звонок в дверь поверг Диану в ужас. Бегун кинулся открывать в уверенности, что его «система» сработала.

— Вернулся! — донесся его голос из прихожей. Он подтолкнул Павла в гостиную.

Диана вскочила с тахты, легкой походкой пересекла комнату, подошла к Павлу. Его возвращение было шагом к победе, так, по крайней мере, она решила. Бегун остановился в дверях в картинной позе победителя.

Павел хотел поцеловать Диану, она отстранилась.

— Тебя совсем отпустили?

— Мне этого никто не сказал.

— И не скажут! — заверил Бегун. — Ты дома, вот и весь сказ! Однако садись-ка лучше за стол. Подкрепись. Теперь у нас с тобой будет беседа! Я очень рад, что здесь присутствует твоя жена!

— Меня там голодом не морили, — заметил Павел.

— Но вина не давали! В малых дозах вино укрепляет здоровье и проясняет голову. Садись! Знаешь, почему тебя отпустили?

— А почему бы им меня и не отпустить? Куда я денусь? Я у них под рукой...

— Ха! Ха! — воскликнул Бегун с едкой иронией. — Под рукой! Ты думаешь, они поверили в твое искреннее раскаяние? Оно их обрадовало, облегчило им работу, и только! Мы еще разберемся, что ты там им наговорил! Я тебя предупреждал: в случае тревоги — ищи меня, а ты куда пошел? Я сразу бы все снял, все дело слиняло бы, а теперь у них документы небось и фамилии, теперь труднее. Но, миленький, кто же будет платить за разбитые горшки? А? Предприятие твое дохода дать не успело, а в расходы ввело!

— Я прошу прекратить этот бандитский разговор! — не выдержал Павел.

— Бандитский? — с возмущением отозвался Бегун. — По доброй воле, по своему желанию ты пришел к нам! Мы не бараны вроде тебя. Только бараны дружно идут стадом за вожаком-козлом, не задумываясь, куда тот прет. Я родился на Дону, на хуторе... Степь да степь кругом. По балкам да по лугам и до сих пор водятся волки.

Помню, ближе к осени, два или три волка напали на стадо баранов. Заесть не заели, волкодав отогнал, и пастухи поспели, но от страха все стадо ринулось к реке. Вожак махнул с обрыва, и все стадо рвануло за ним. Всем хутором не могли за неделю пожрать баранину! А сколько их еще перетонуло, мама родная! Мы за сомами ходили под кручу. Хорошо брали на тухлую баранину.

Вам всем жизнь урезали! — внезапно перескочил он на другое. — Приказали жить нищенской жизнью — вы и слушаетесь. На всех сытной жизни не хватит, так лучше пусть будут нищими?

— Вы не находите, — перебил его Горин, — что наш разговор приобретает какой-то не тот оттенок?

— Хочешь сказать, антисоветский? Ярлык готовишь! Теперь остается только обвинить меня в том, что я вовлек тебя в порочный круг капиталистических отношений...

— Я хочу прежде всего обвинить себя! Вот в чем ужас.

— Ужас! — не скрыл иронии Бегун. — Ужас! — повторил он с ударением и яростью. — А вместе с собой хочешь обвинить людей предприимчивых, одаренных, умеющих организовать дело, двинуть торговлю, которых злобные недотепы окрестили спекулянтами и дельцами? Это тоже работа, пойми же ты, чистюля убогий, и ничуть не менее эффективная работа, чем у станка.

— Что вы спорите? — вмешалась Диана. — Погребинского еще нет!

— За него я спокоен! — воскликнул Бегун. — Он выскользнет и не из такого, а сейчас и ему дверь приоткрыта! Тут разных красивых слов говорено много, но мы еще не прояснили: кому платить за разбитые горшки? Горшки, похоже, разбиты все же Павлом Михайловичем!

— Прекратите этот базар, — взорвался Павел. — Замолчите, вы! За-мол-чи-те, а не то... — Он осекся.

— Ладно! — милостиво согласился Бегун. — Пока прекратим!

— Нет! Не пока, а совсем прекратим! — настаивал Павел. — Откупом я не собираюсь выходить из положения... С чего вы взяли, что дело прекращено или замято! Мне сказали, что они подумают, обсудят, а пока отпустили...

— Рассказывай, что ты там наговорил? — миролюбиво спросил Бегун и подсел к Павлу. — Обвинение тебе предъявлено?

— Нет!

— Вот видишь! Главное, что не предъявлено обвинения... Ты говорил или что-то писал? Что там происходило? Был допрос? Да расскажи же, расскажи.

— Допроса не было!

— С кем ты там беседовал?

— А почему я должен отвечать вам? Предположим, беседовал. И рассказал все, что знал о своем производстве и о реализации продукции.

Бегун бросил на него недобрый, недоуменный взгляд и закрыл глаза. Плотно сжал тонкие губы. «Надо убирать идиота, и как можно быстрее, — пронеслось в голове. — Да, но вдруг он уже всех выдал — тогда на нас и мокруха ляжет. Убрать, убрать гада, пока всех не заложил. Или уже поздно?»

Бегун встал, сделал общий поклон и отозвал Диану в прихожую.

— Объявится Погребинский, выйди к телефону-автомату и сообщи мне... Ну и муженька ты обрела! Нюни не распускай, вся соберись в единую струну, поняла? Сейчас главное — не делать глупостей, их достаточно натворил твой благоверный...

Прищепову сообщили, что Горин вернулся на квартиру жены и более оттуда не выходил. Ранее, до того как он вернулся домой, к нему приехал Бегун.

Вскоре после возвращения Горина домой Бегун поехал в центр города. Вошел в Гостиный двор и там в сутолоке пытался затеряться. Четверть часа спустя он появился в одном из галантерейных магазинов.

Поступила еще одна важная информация. На дороге из Ленинграда в Умань задержана автомашина «Союзтрансавто», груженная грецкими орехами.

Как выяснилось, орехи со склада магазина, директором которого был Бегун. По документам же значилось, что в машине грецкие орехи с собственных участков некоторых жителей города Сухуми.

Примерно в это время недалеко от Ленинграда была задержана грузовая машина из Умани. Она везла консервы с завода, где работал Карачаев. Поставки — в магазин Бегуна. Путевой лист, документы, наряд — все, казалось бы, было в порядке. Но только казалось. На первый взгляд. А вот ревизоры обнаружили-таки одну немаловажную особенность в оформлении наряда: документы давали возможность часть груза снять с учета.