Сбытчик. Плата за шантаж. Топор - Эван Хантер

Ларри были спортивная рубашка, брюки и спортивная куртка. Бирнс подумал, интересно, где Ларри оставил свой плащ — в прихожей?

— Читаешь? — спросил Ларри. В его голосе уже не осталось ничего детского. Он говорил глубоким грудным голосом, необычным для молодого человека, которому не исполнилось еще и восемнадцати.

— Нет, — сказал Бирнс. — Тебя жду.

— О?

Бирнс внимательно смотрел на сына, поражаясь, как много может передать простое восклицание «О?»

— Где ты был, Ларри? — спросил Бирнс. Он не отрывал взгляда от лица сына, надеясь, что тот не станет лгать. Ложь убьет Бирнса, он ее не выдержит.

— В школе, — ответил Ларри, и Бирнс принял ложь, причем боль оказалась меньше, чем он ожидал. Неожиданно что-то внутри у него изменилось — он стал чувствовать себя не столько отцом, сколько начальником следственного отдела 87-го участка. Переход произошел быстро и необратимо — сказался многолетний опыт. За считанные секунды Питер Бирнс превратился в полицейского, который допрашивает подозреваемого.

— В школе?

— Конечно, папа. ‘

— В Калм-Пойнтской средней школе? Ты ведь там учишься?

— А ты разве не знаешь, пап?

— Вопросы задаю я.

— Да, в Калм-Пойнтской.

— Не поздновато ли для школы?

— Ах, вот что тебя беспокоит, — сказал Ларри.

— Почему ты пришел так поздно?

— Ты же знаешь, что мы репетируем.

— Что?

— Пьесу для старшеклассников. Все так серьезно, почти сотню раз повторили.

— Кто еще занят в пьесе?

— Много ребят.

— Кто ее ставит?

— Мисс Керри.

— Когда начинаются репетиции?

— Слушай, что это еще за допрос?

— Когда закончилась репетиция?

— Около часа, наверное. Мы с ребятами зашли еще выпить содовой.

— Репетиция закончилась в половине одиннадцатого, — сказал Бирнс спокойно. — Тебя там не было. И в пьесе ты не участвуешь, Ларри. И не участвовал. Где ты был между половиной четвертого и двумя часами ночи?

— Черт возьми! — сказал Ларри.

— Не сквернословь в моем доме.

— Боже, ты говоришь как окружной прокурор.

— Где ты был, Ларри?

— Ладно, в спектакле я не участвую, — признался Ларри. — Я не хотел говорить маме. Меня выгнали после первых же репетиций. Актера из меня не получилось. Видимо…

— Ты плохо играешь и плохо слушаешь. Ты никогда не играл в этой пьесе, Ларри. Я сказал тебе это несколько секунд на. ад.

— Ну…

— Зачем ты лжешь? Что ты делал все это время?

— Что я делал? — переспросил Ларри. — Послушай, пап, я хочу спать. Если ты не возражаешь, я пойду лягу.

Он уже направился к двери, когда Бирнс заорал:

— Я возражаю! Вернись!

Ларри медленно повернулся к отцу.

— Здесь не вонючий полицейский участок, пап, — сказал он. — И не ори на меня, будто я твой лакей.

— Я здесь командую подольше, чем в своем участке, — сурово проговорил Бирнс. — Убери свою ухмылку, а то я тебе все зубы повыбью.

У Ларри отвисла челюсть. Наконец он произнес:

— Послушай, пап, я действительно…

Бирнс быстро встал со стула. Он подошел к сыну и приказал:

— Вытащи все из карманов.

— Что?

— Вытащи все… -

— Подожди минутку, — сказал Ларри взволнованно. — Давай потише. Черт возьми, у тебя что, в полиции работы мало, раз ты дома продолжаешь…

— Замолчи, Ларри. В последний раз говорю.

— Сам замолчи! Я не собираюсь терпеть такого…

Бирнс ударил его неожиданно и зло. Он ударил его мозолистой от вечной работы рукой так сильно, что Ларри упал.

— Вставай! — сказал Бирнс.

— Только попробуй еще раз ударить меня, — пробормотал Ларри.

— Вставай! — Бирнс наклонился, схватил сына за воротник, рывком поднял его на ноги и, подтащив к себе, сквозь зубы спросил — Ты колешься?

Тишина вползла в комнату, заполнив все углы.

— Ч-ч-что? — спросил Ларри.

— Ты колешься? — повторил Бирнс. Теперь он шептал, шепот его хорошо был слышен в тихой комнате, из прихожей дол£ носилось монотонное тиканье.

— Кто тебе сказал? — выдавил из себя Ларри.

— Отвечай.

— Я… я балуюсь немного.

— Садись, — устало сказал Бирнс. ,

— Пап, я…

— Садись, — повторил Бирнс. — Пожалуйста.

Ларри сел в кресло. Бирнс походил по комнате, остановился напротив сына и спросил:

— Насколько это серьезно?

— Не очень.

— Героин?

— Да.

— Давно?

— Около четырех месяцев.

— Нюхаешь?

— Нет. Нет.

— Подкожные инъекции?

— Пап, я…

— Ларри, неужели внутривенно?

— Да.

— Как это началось?

— В школе. Один парень курил травку. Марихуану. Мы называем это…

— Я знаю названия, — сказал Бирнс.

— Вот так это и началось. Однажды я перепутал. Думал, что мне дали понюхать кокаин, а это оказался героин… Потом я начал делать себе уколы под кожу.

— Как скоро ты перешел на внутривенные?

— Через две недели.

— Тогда ты прочно влип, — сказал Бирнс.

— Я могу сам бросить, когда захочу, — заявил Ларри с вызовом.

— Конечно. Где ты берешь наркотики?

— Послушай, пап…

— Я спрашиваю тебя как отец, а не как полицейский, — поспешно вставил Бирнс.

— В… в Гровер-парке.

— У кого?

— Какая разница? Послушай, пап, я брошу, хорошо? Честное слово. Но давай сейчас оставим это. Мне как-то не по себе.

— Тебе скоро будет еще больше не по себе. Ты знал парня, которого зовут Анибал Эрнандес?

Ларри молчал.

— Послушай, сын. Ты ездил через весь город в Изолу и почему-то покупал в Гровер-парке, на моем участке. Ты знал парня, по имени Анибал Эрнандес?

— Да, — признался Ларри.

— Хорошо знал?

— Я покупал у него пару раз. Он был сбытчиком. То есть продавал другим ребятам. Хотя и сам кололся. .

— Я знаю, что значит сбытчик, — сказал Бирнс терпеливо. — Сколько раз ты покупал у него?

— Пару раз, я же сказал тебе.

— Ты хочешь сказать, два раза?

— Ну, побольше.

— Три?

— Нет.

— Четыре? Ради всего святого, Ларри, ответь мне, сколько раз?

— Видишь ли… по правде говоря, я почти все время покупал у него. Ты же знаешь, если сбытчик продает хороший товар, то за него держишься. Вообще-то он был хороший парень. Несколько раз мы… мы балдели вместе. Бесплатно. В таких случаях он с меня ничего не брал за героин. Так давал. Хороший был парень.

— Ты все время говоришь «был». Значит, ты знаешь, что он умер?

— Да. Я слышал, он повесился.

— А теперь слушай меня внимательно, Ларри. На днях мне позвонили и сказали… »

— Кто звонил?

— Он не назвался. Я согласился говорить, потому что это имело отношение к делу Эрнандеса ' было еще до того, как мы получили результаты вскры

— И что же?

— Этот человек сказал мне не

— Каких? Что я наркоман?

— Не только.

— Что еще?

— Он сказал мне, где ты был и что ты делал вечером семнадцатого декабря и ночью восемнадцатого.

— Да?

— Да.

— Так где же я был?

— В подвальной комнате Анибала Эрнандеса.

— Вот как?

— Так мне сказали по телефону.

— Ну и?..

— Это правда?

— Может быть.

— Ларри, хватит умничать. Помоги мне