Банда 2 - Виктор Алексеевич Пронин

Это был пожилой человек с коротенькими седыми усами.

— Слушаю вас, молодой человек?

— Видите ли, — Сынок вплотную приблизился к водителю.

— Ну? — поощрительно улыбнулся тот. И в этот момент прямо ему в лицо ударила сильная струя газа. Сынок приблизил баллончик к самому лицу водителя, поэтому рассеивания почти не было. Старик попытался было вдохнуть свежего воздуха, но Сынок ждал этого момента и ударил струей прямо в рот. После этого водитель бесшумно вывалился на мокрый, усыпанный листьями асфальт. Боксер тут же поволок безжизненное тело в сторону. Он даже с некоторой заботливостью втащил старика в кусты, но с таким расчетом, чтобы ноги его оставались на тротуаре — тогда соседи увидят, вызовут скорую помощь, в общем, не дадут умереть. Но это произойдет только в том случае, если кто-то узнает. Случайный человек наверняка примет за пьяного и пройдет, брезгливо поджав губы, хотя, может быть, всего несколько дней назад сам валялся точно в таком же положении. Что делать, такие нравы — мы настойчиво убеждаем себя, что валяется пьяный, хотя сердце подсказывает — нагнись, присмотрись. Нет, торопливо проходим мимо зарезанных, избитых, умирающих.

Двери белой «семерки» мягко захлопнулись и машина бесшумно тронулась с места. С небрежной неторопливостью проехала мимо всего дома и свернула на дорогу. На перекрестке «семерка» послушно остановилась перед красным сигналом светофора, дождалась зеленого, не соблазнившись желтым, когда уж кажется могла бы сорваться, с места. Нет, тронулась она только при полном зеленом и, набирая скорость, помчалась по пустынной ночной улице.

* * *

Вернувшись с обхода. Овсов прошел в свою загородку и тяжело опустился на кушетку. Потер лицо ладонями, словно снимая участливое выражение человека, от которого зависит чья-то жизнь. Старушки, которые по неосторожности сломали себе ноги, пьяные мастера, сунувшие руки в циркулярные пилы, смертельно избитые ребята, вздумавшие кому-то доказывать свое достоинство — все эти люди мало его волновали. С ними все было очевидно и его задача заключалась лишь в том, чтобы поставить на место вывернутые суставы, сшить разорванную кожу, наложить гипс, спрятать внутрь торчащие наружу кости. По-настоящему его беспокоил больной, лежавший в отдельной маленькой палате. Выжила, все-таки выжила та несуразная гора мяса и костей, которую однажды поздним летним вечером доставили ему с Никольского шоссе и он всю ночь провозился над этим существом. А теперь это существо, приняв вполне благообразный человеческий облик, каждое утро требовательно смотрело на него и встречало одним и тем же вопросом:

— Доктор, кто я?

— А Бог тебя знает, — Овсов присаживался на край кровати и принимался ощупывать, осматривать ноги, руки, суставы этого человека. — Сам-то не вспомнил?

— Если в вспомнил, не стал бы спрашивать.

— И я не стал бы дожидаться твоего вопроса, если в узнал, кто ты есть, или кем ты был в прошлой жизни.

Овсов подсел к письменному столу, придвинул телефон. Но набирать номер медлил, все еще колеблясь, все еще не уверенный в том, что этот звонок необходимо сделать. Неслышно вошла Валя — он узнавал ее по легкому шелесту простыни за спиной. Остановившись сзади, она положила ему на плечо руку, а он молча и благодарно потерся о нее небритой щекой.

— Как там наш? Не пристает?

— Пристает.

— Уже? — радостно удивился Овсов, подняв голову и встретившись с Валей взглядом.

— С вопросами пристает.

— Все его вопросы я знаю.

— Костыли сегодня попросил.

— Будут ему костыли. Все будет.

— Говорит, где-то я тебя уже видел...

— Понятно... Это он вспомнил о том, что он мужик. Тоже неплохо для начала, как ты думаешь?

— Наверно, — Валя передернула плечами. — Хочешь кому-то звонить?

— Да есть у меня один дружок... В прокуратуре работает.

— А ему-то зачем? Что-нибудь случилось? — легко вспрыгнув, Валя села на подоконник.

— Ты не забыла, что у нашего крестника в спине была хорошая ножевая дыра? Ведь его привезли не с простой автомобильной аварии... Это преступление.

— Ну и пусть возятся, Степан Петрович! Тебе-то что?

— Вот позвоню и пусть возятся, — в голосе Овсова прозвучало еле заметное раздражение.

— Я сказала что-то не то?

— Ты меня извини, конечно... Может, я из прошлых времен, а ты из нынешних... Может, где-то что-то У нас не стыкуется... Но, знаешь. Валя...

— Давай-давай! — она поощрительно рассмеялась. — Вываливай!

— Видишь ли, Валя, может быть, ты поступаешь правильно... Сужая свои обязанности... Не служебные, нет, здесь у тебя все в порядке. Начальство нареканий не имеет. Ты сужаешь обязанности человеческие. Ты не вмешиваешься в дела, которые впрямую тебя не касаются.

— Это плохо?

— А я вмешиваюсь.

— Это хорошо?

— Валя, не надо заводиться... Я не осуждаю тебя и не хвалюсь собой. Я просто объясняю разницу. И невмешательство может быть хорошим, и вмешательство может оказаться неуместным. Но как бы там ни было — я вмешиваюсь.

— И оказываешься в дураках!

— Полностью с тобой согласен, — улыбнулся Овсов, снимая напряжение. — Но я согласен десять раз оказаться в дураках, чтобы в одиннадцатый вмешаться кстати и своевременно. И потом у меня есть козырь... Я не боюсь выглядеть дураком... Иногда мне это даже нравится.

— И такое бывает? — удивилась Валя.

— Видишь Ли, миллионеру не страшно появиться в обществе в драном свитере — это никого не введет в заблуждение. Так и я... Мне не страшно впасть в дурь. Меня простят.

— Ты меня осуждаешь, — проговорила Валя.

— Упаси Боже! — воскликнул Овсов и, поднявшись со стула, обнял девушку. — Я просто балдею от того, что ты не подлаживаешься, не стараешься выглядеть лучше, а ведешь себя так, как считаешь нужным. А то, как ты относишься ко мне... Вообще повергает меня в глупый восторг.

— Ну, спасибо, — Валя сделала попытку освободиться из его объятий.

— Валя, — проговорил Овсов и в его голосе при желании можно было услышать и укор, и призыв к благоразумию, и раскаяние, и объяснение в любви.

— Ладно, замнем для ясности, — сказала она несколько грубовато, но легко. И оба перевели дух — опасный порог в разговоре благополучно миновали. Уже выходя, отодвинув простынь в сторону, она обернулась. — Звони своему прокурору. Он тут нам такое устроит...

— Да ты в него влюбишься! — рассмеялся Овсов.

— Вот и я о том же, — несколько не в лад, но с вызовом ответила Валя. Дверь из ординаторской" хлопнула за ее спиной сильнее обычного. «Делай, что хочешь, дурак старый!» — так примерно понят этот хлопок Овсов, и был не слишком уж далек от истины.

— Как будет угодно, — пробормотал он и уже не колеблясь, набрал номер телефона. — Павел Николаевич? Рад приветствовать. Овсов.

— О! Овсов! — Пафнутьев, кажется, готов был" шумно радоваться каждому человеку, который появлялся перед ним, писал